Сладостное заточение (ЛП)

— Я рад, что у тебя хватило здравого смысла прийти одному. Мой дон.
Сальво опирается на одну из колонн, скрестив руки на груди. Кованый фонарь над входом бросает свет на черный Глок в его руке.
Я медленно и размеренно преодолеваю расстояние между нами. Кислота бурлит в моем желудке, а горький вкус его предательства сжимает горло. Собрав все силы, я сопротивляюсь тому, чтобы немедленно броситься на ублюдка. Хотя ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем свернуть его предательскую шею.
— Где Захара?
— Внутри. Составляет компанию своему отцу, — ухмыляется он.
Красный свет закрашивает края моего зрения, и в ушах начинает звенеть. Он держит моего ангела внутри гребаной могилы!
Мои руки тянутся к пистолету, и я уже готов выхватить его, когда в моей голове раздается громовой голос.
Не надо! Ты подвергаешь нашу девочку опасности!
Глубоко вздохнув, я стряхиваю напряжение с мышц, принимая неугрожающую позу.
— Отпусти ее, Сальво. Что бы это ни было — это между нами.
— Хм. Ты наконец-то поумнел. Тебе потребовалось некоторое время. Почти двадцать лет.
— Никогда не думал, что именно мой лучший друг воткнет мне нож в спину.
Взгляд, который он мне бросает, — это взгляд, полный неприкрытой ненависти.
— Я никогда не был твоим другом! Единственная причина, по которой я проявлял к тебе хотя бы подобие дружбы, — это то, что мой отец заставил меня. Старый козел даже перевел меня в твою школу, хотя я умолял его не делать этого.
— Почему?
— "Чтобы я мог сблизиться с вундеркиндом Дона, конечно же, — усмехается он. — Ты можешь, блядь, представить, каково это — все мое гребаное детство сравнивать себя с тобой? С куском мусора, который почему-то всегда получал высшие оценки, несмотря на то что пропускал больше половины занятий. И почему? Потому что он был слишком занят тем, что дрался с простыми солдатами и прозябал в доках. Наш благородный принц! Сын проклятого складского работника, который не знал бы, что такое настоящий класс, даже если бы он укусил его за задницу!
— Это все из-за того, что я учился лучше тебя? — Я смотрю на него, ошеломленный.
— Во всем! — кричит он, выпучив глаза. — Годами я только и слышал о том, насколько ты лучше. Как легко ты разбираешься в семейных финансах. И деловые сделки, как легко они даются тебе. И не будем забывать о преданности наших мужчин. Все только и говорили о том, каким идеальным лидером ты станешь, когда придет твое время. Ты! Когда на его месте должен был быть я!
Непринужденная поза, с которой он меня приветствовал, исчезла. Вышагивая влево и вправо перед дверью мавзолея, он размахивает руками в воздухе, как сумасшедший. Я бы не стал спорить с тем, что предохранитель на пистолете в его другой руке снят. В таком состоянии он может прострелить себе ногу с той же легкостью, что и убить меня. Но есть и более серьезная опасность — возможность того, что шальная пуля попадет в дверь. И я не могу этого допустить. Мне нужно взвесить риски, оценить свои возможности и придумать, как пройти мимо него и попасть внутрь.
— Мой прадед был одним из основателей Коза Ностры в Штатах, — продолжает он свой истеричный бред. — Это наследие Канали! По праву, мой отец должен был стать доном! Но эта Семья отказала ему дважды. Сначала, когда они выбрали твоего старика, а потом еще раз, когда был избран Нунцио. Стало ясно, что ты, несомненно, станешь его преемником. Мы не позволим тебе забрать то, что принадлежит по праву нам.
— Мы?
Злая ухмылка тянет его губы.
— Это была идея моего отца — посадить тебя на восемнадцать лет. Несколько стратегически брошенных угроз и пара взяток, и ты оказался за решеткой, где тебе и место. После смерти отца я просто продолжил то, что начал он.
— Тогда зачем помогать мне? Все эти годы ты помогал мне управлять нашим бизнесом. Какого черта ты это делал?
— Тебе? — Он останавливается и бьет себя кулаком в грудь. — Я помогал себе! Если бы Нунцио работал бы сам на себя, он разрушил бы Семью. Мне не осталось бы ничего, что я мог бы взять в управление!
  
Я бросаю еще один взгляд на вход в мавзолей и осторожно тянусь за спину. Бог знает, что может случиться с Захарой, если я буду недееспособен или мертв, но мне нужно что-то попробовать. Если я смогу заставить этого сукина сына говорить, я, возможно, смогу вытащить свой пистолет так, чтобы он не заметил.
— И что? — спрашиваю я. — Ты прикрыл мою задницу, позволив мне управлять делами, находясь за решеткой, и ты ждал подходящего момента, чтобы взять все под свой контроль?
— Что-то вроде того. Подготовка плана заняла некоторое время и потребовала немало усилий. Мне пришлось убедить Леоне сначала убить Нунцио. С ним он мог бы назначить меня заместителем босса, проложив путь к моему окончательному захвату. Учитывая его состояние здоровья, это не заняло бы много времени. Мне просто нужно было тебя убрать до того, как это случилось бы. Жаль, что нанятые мной идиоты потерпели неудачу.
Два придурка, которые набросились на меня после того, как я вернулся с похорон Нунцио.
Этот гребаный ублюдок!
— И ты действительно подставил меня, когда Нера взяла бразды правления в свои руки, фактически надев намордник на Леоне. Поскольку она была в курсе всех событий, мне пришлось подождать, чтобы убрать ее, иначе все выглядело бы слишком подозрительно. Как только она заявила о себе как об официальном лидере, это был мой шанс. Я до сих пор не могу поверить, что сицилийцы провалились, и все из-за ее длинноволосого зверя!
Он извергает чушь, как гребаный гейзер, и я не могу отделаться от мысли, что он сошел с ума, черт возьми.
— Я снова попытался это сделать, — продолжает он, — заставив Армандо устроить ей засаду. Я подумал, что повесить на него ее убийство будет проще простого. Но этот ни на что не годный наркоман не смог всадить ей пулю в голову, даже когда я практически преподнес ему ее на блюдечке. А потом мне пришлось заплатить еще три миллиона, чтобы убрать его гребаную задницу, прежде чем он успел запеть. Три! Вот сколько мне пришлось заплатить этому жадному Де Санти, чтобы он взялся за эту работу. А не как обычно — два. Это повышенная ставка, Спада, и все потому, что ему нужно было пробраться внутрь мимо своих людей. И ради чего? Просто чтобы вынести мусор?
— Ты больной, — выплюнул я, перемещая руку ближе к пистолету, заткнутому за пояс.
— Нет. Я просто хочу убедиться, что получу то, что заслуживаю. — Он поднимает оружие, целясь мне в голову. — Ты думаешь, я глупый? Повернись и бросить оружие вниз, чтобы я мог видеть. А потом забирайся внутрь.
Твою мать.
Его пистолет все время направлен на меня, пока я достаю свой Глок и бросаю его на траву. Если он думает, что я не смогу убить его голыми руками…
Я подхожу к мавзолею и останавливаюсь на пороге, но он тычет мне в спину стволом своего пистолета. Как только я вхожу в гробницу, мои глаза лихорадочно ищут Захару. Пространство тесное и душное, окутанное тенями. Помимо слабого света верхнего фонаря за дверью, единственный свет исходит от полосы настенного светильника, которая освещает имена тех, кто сейчас покоится. Моему зрению требуется мгновение, чтобы приспособиться, но, наконец, я вижу ее. Маленькая фигура свернулась в клубочек между двумя саркофагами на полу.
— Иисусе, детка. — Я уже направляюсь к ней, когда раздается оглушительный австрел, отражающийся от стен.
— Сделай еще шаг, и следующую пулю я всажу ей в голову.
Звук выстрела все еще стоит у меня в ушах, пока я перевожу взгляд с Массимо на Сальво, пытаясь решить, что, черт возьми, мне теперь делать.
Когда Сальво притащил меня сюда, он связал мне руки веревкой и затолкал между двумя каменными гробами. Мне потребовалось более двадцати минут, чтобы вытащить ножницы из сумки и разрезать путы. Должно быть, атавистический инстинкт заставил меня держаться за мою верную дорожную сумку, в которой были все мои швейные принадлежности, включая мою любимую пару ножниц для ткани, когда Сальво вытащил меня из своего Porsche. Когда он вырвал сумку из моих рук и бросил ее на пол, чтобы связать мне руки, я вспомнила, что в ней находится.