Сладостное заточение (ЛП)

— Тебе не понравятся его игры, ангел.
Резкая боль пронзает мои руки, когда она вонзает ногти мне в плечи. Это почти толкает меня за край. Почти.
— Откуда ты знаешь? — задыхаясь, спрашивает она.
— Поверь мне. Я просто знаю. — Не отрывая от нее взгляда, я погружаюсь глубже в ее тепло, следя за признаками дискомфорта. Медленно. Осторожно. Я вхожу полностью.
Розовый рот Захары раскрывается в тихом стоне. Ее губы дрожат. Я вытаскиваю его до самого кончика, но затем снова ввожу. Болезненно медленно. Это самая сладкая мука, и мне удается сохранять медленный темп, пока я нежно трахаю ее. Звуки, которые она издает, сводят меня с ума, искушая ускорить толчки. Нет, я не могу , повторяю я снова и снова, пока она наконец не начинает разваливаться в моих руках. Когда ее киска выжимает жизнь из моего члена, а ее тело сотрясают спазмы, я теряю контроль.
Я погружаюсь внутрь. Один раз. Дважды. Сильные, мощные толчки. Достигая дна при каждом входе. Я не могу остановиться. Она моя! Моя!
Захара задыхается, рот открывается с безмолвным криком. С моим оргазмом, надвигающимся на меня, как неуправляемый поезд, я все еще пытаюсь замедлиться, пытаюсь отстраниться, беспокоясь, что причиняю ей боль. Мои усилия тщетны, потому что Захара сцепляет свои лодыжки вокруг моей талии. Я никуда не уйду. Кроме как на небеса. Моя сдержанность рушится, и я падаю с края.
Моя! Эхо моих мыслей проносится в голове, а мой ангел трепещет в блаженстве. Я обхватываю ее руками, наполняя ее своей спермой. Помечаю ее изнутри. Она моя. Моя свобода. Мой покой. Моя Захара.
Мы оба все еще задыхаемся, когда я наклоняю голову и прижимаюсь губами к ее губам в быстром крепком поцелуе.
— Мне так жаль, что я потерял контроль, детка. В следующий раз я буду осторожнее.
— Но мне понравилось. — Ее ресницы трепещут, когда она смотрит на меня. — Мне понравилось.
Да, скорее всего, она говорит это, чтобы я не чувствовал себя куском бешеного дерьма. Черт. В дальнейшем мне нужно быть более сдержанным.
Сделав еще один глубокий вдох, я целую ее. На этот раз гораздо нежнее.
***
— Чертовы болгары, — бормочу я, сворачивая на боковую улицу и едва не сталкиваясь с фурой, едущим посреди дороги. — Твою мать! — нажимаю на гудок, объезжая его. — Что, черт возьми, с тобой не так?
Клянусь, за последние годы требования к получению водительских прав, должно быть, ослабли, потому что, похоже, никто больше не может соблюдать правила дорожного движения.
Несмотря на то что неожиданная встреча с Кириллом закончилась тем, что я донес до него свою точку зрения, я все еще зол из-за того дерьма, которое он пытался провернуть. Повысить процент с трех до восемнадцати? Да, не получится. Друг или нет — сделка есть сделка. И я напомнил ему об этом. Своим кулаком. Сумасшедший ублюдок только рассмеялся, вытирая кровь с разбитой губы, а потом заставил меня выпить с ним стакан ракии.
Я разозлился вдвойне, потому что выходки этого ублюдка отвлекли меня от Захары. Он позвонил как раз в тот момент, когда мы с ней вышли из душа, и я вскоре уехал, приготовившись заняться "неотложным делом", которое, по настоянию Кирилла, нам нужно было обсудить. Я предполагал, что речь идет о серьезной проблеме с отмыванием наших денег, но вместо этого ему просто захотелось пораздражать мою задницу. В следующий раз, когда я его увижу, я, пожалуй, влеплю ему еще одну за то, что он испортил мне утро с моей девочкой.
Интересно, что сейчас делает Захара? У меня руки чешутся посильнее нажать на педаль газа, чтобы быстрее вернуться к ней.
Когда я подъезжаю к красному свету, телефон в моем кармане снова начинает вибрировать. Он звонит уже пять минут, но, уворачиваясь от идиотов на дорогах, я не мог ответить на него раньше. Проклиная, я вытаскиваю его, и вижу, как загорается экран с именем Пеппе.
— Босс. — Его тон настойчивый. Он кажется обеспокоенным. — Я только что вернулся домой, и Айрис сказала мне, что мисс Веронезе взяла одну из машин и уехала. С ней нет ее охраны
  
— Что?! Кто ее отпустил?
— Извините, это моя вина. Мужчины прекрасно знают, что нельзя никого впускать на территорию, но я не передавал никаких указаний остановить ее, если она решит уйти.
— Куда она поехала?
— Я не уверен, но Айрис говорит, что слышала, как ваша леди разговаривала по телефону со своей сестрой, и они упомянули общественный сад.
Я отключаю связь и нажимаю на газ.
— Я не думаю, что Лючия имела в виду именно это, когда говорила, что хочет увидеть уток, — говорю я, наблюдая за племянницей.
Лючия свирепо смотрит на шеренгу симпатичных бронзовых утят, следующих за матерью по дорожке. Ее маленькие кулачки упираются в бедра, словно она готова отчитать нас всех за то, что мы ее обманываем. Семейство крякв уже почти сорок лет является любимым объектом детворы в Бостонском общественном саду, но оно явно не оправдывает ожиданий Лючии. Рядом с ней стоит ее отец, который выглядит довольно растерянным и не знает, что ему делать.
— Да уж… — смеется Нера рядом со мной, пока мы отдыхаем на скамейке в парке неподалеку. — Кай обещал ей, что в нашем новом доме будут утки, но мы все еще ищем идеальное место.
— Если он собирается купить вам лошадей и позаботиться о том, чтобы у Лючии были утки, это должно произойти где-то за пределами города.
— Ага. Скорее всего, по крайней мере, в паре часов езды. Если ты решишь жить с нами, то, вероятно, сможешь выделить себе целый этаж.
— Как мило. — Я принимаю пакет очищенных, жареных и соленых фисташек, которые предлагает Нера, и беру один из восхитительных орешков. — Но, как я уже говорила, я остаюсь с Массимо.
— Почему? И почему именно он, из всех людей? Почему ты хочешь жить в одном доме с… — Ее светлое лицо внезапно теряет еще больше цвета. — О Боже. Он держит тебя в заложниках! Чем этот придурок тебя шантажирует?
Я отворачиваюсь, сосредоточившись на солнце, садящемся за полог деревьев на краю парка. Давно пора, но я должна рассказать сестре правду. Я не могу продолжать давать ей расплывчатые ответы.
— Мое сердце, — шепчу я и заставляю себя встретиться с ее растерянным взглядом. — У него мое сердце.
— Что? — ахнула она, недоверчиво морщась. — Зара… Массимо — наш сводный брат.
— Я знаю.
— Это все, что ты можешь сказать? — выдавливает из себя моя сестра и хватает меня за руки. — Как это произошло? Когда? Ты навещала его тайно?
— Мы обменивались письмами, пока он был в тюрьме. Много лет. В день похорон папы я впервые увидела его. — Я смотрю на свои сцепленные руки. — Мы с тобой одного сапога пара, не думаешь? Ты влюбилась в парня, имени которого даже не знала. А я, ну… я влюбилась в парня, даже не зная, как он выглядит.
— Ради всего святого, Зара! Это не то же самое. Я, по крайней мере, знала, что за человек Кай. Мы встречались почти год. Проводили время вместе. Узнали друг друга. Как можно было влюбиться, не встретившись с ним лицом к лицу?
Я вздыхаю.
— Я влюбилась в его ум. Он был таким хитрым в своих письмах. Таким коварным.
— О, ну, конечно, он такой! Коварный и хитрый. А еще он эпически высокомерный, безжалостный ублюдок.
— Да, он такой. Но в нем есть еще много чего. Сила его воли. Его стратегический ум и абсолютная решимость. Все эти качества приводили меня в трепет. Каждый раз. Он чертовски умен, Нера. Он правил Коза Нострой двадцать лет, и никто ничего не заподозрил.
— Ты знала? Как долго?
— Да. — Я сглатываю и переплетаю свои пальцы с ее пальцами. Мне нужно рассказать ей все, сейчас, потому что я не уверена, что у меня хватит смелости снова поднять эту тему. — Я шпионила за папой для него. А после того, как папа умер, и заняла его место, тогда… я шпионила и за тобой.
— Ты… шпионила за мной? — голос Неры полон замешательства, но ещё больше — обиды. — Для Массимо?
— Да.
Она начинает вырывать свои руки из моих, но я перехватываю и сжимаю ее ладони сильнее, а затем, наконец, набираюсь смелости встретиться с ней взглядом.