Сладостное заточение (ЛП)

Я кричу, мой голос ломается, как и мое тело, а он… ради всего святого, продолжает сосать меня. Я лечу, высоко над своей телесной формой. В то время как на земле мое тело дрожит и рассыпается, каждый атом возвращается к звездам.
По моим щекам текут слезы, пока я медленно прихожу в себя.
— Захара, — раздается где-то совсем рядом тихий шепот.
Я открываю глаза и вижу, что Массимо наклонился надо мной, его огромная рука обхватывает мое лицо.
— Ангел. — Легкое прикосновение пальца к моему глазу. — Что случилось?
Что случилось? Я пытаюсь ответить, но из меня вырывается лишь слабый вздох. Как что-то может случиться, когда все было так, так идеально?
— Я тебя обидел? Ты дрожишь как осиновый лист.
— Нет… — задыхаюсь я, глядя ему в глаза. — Это… это было в первый раз.
Уголок его губ приподнимается.
— Первый раз, когда мужчина поедает твою киску?
— Нет, мой первый… — Я замолкаю, затем делаю глубокий вдох, чтобы закончить предложение: — …мой первый раз… во всём.
Ухмылка Массимо исчезает, сменяясь замешательством, которое быстро переходит в тревогу. Даже в кромешной темноте, когда в комнату проникает лишь слабый лунный свет, я отчетливо вижу, как цвет уходит с его лица. Адамово яблоко заметно шевелится, когда он сглатывает.
Повернув голову, он берет подол моей ночной рубашки и осторожно сдвигает ее вниз, прикрывая мое все еще дрожащее тело. Почему он вдруг так странно себя ведет? Я что-то не так сказала или сделала? Он расстроился из-за моей неопытности? Ничего не могу поделать, ведь он единственный мужчина, чьего прикосновения я так жаждала.
— Массимо?
— Тише… — Он проводит тыльной стороной ладони по моему подбородку и просовывает руки под меня. — Давай уложим тебя в постель.
Мой вес, кажется, не представляет для него проблемы. Массимо легко поднимает меня и несет к кровати. Как только он опускает меня на кровать, он натягивает одеяло до шеи и садится на край.
— Мне так жаль, Захара. — Он опускает глаза, уставившись в пол. — Я не знал.
— Не знал чего?
— Что ты никогда раньше не была с мужчиной.
— Почему это важно? — Я все еще дрожу и едва могу выговаривать слова.
— Это важно, ангел. Это важно, потому что больной, эгоистичный ублюдок чуть было не лишил тебя девственности. Мужчина, который вдвое старше тебя. Тот, кто должен быть только твоим защитником. Который никогда не должен думать о тебе… так, как это делаю я. Я не должен был прикасаться к тебе. Не должен был так осквернять тебя таким образом. Это святотатство.
— Мы не связаны кровными узами. Это не инцест.
— Это неважно. Если кто-нибудь когда-нибудь узнает… Иисус … Люди будут тыкать в тебя пальцем, независимо от кровного родства. В глазах всего мира я твоя семья, — он хватается за затылок. — Блядь! Я чуть не погубил тебя!
Я протягиваю руку, чтобы коснуться его плеча.
— Ты бы никогда…
— Да, погубил бы, — хрипло говорит он, в его голосе звучит поражение. Отчаяние. — Это… мы… этого не может случиться, Захара. Я не собираюсь рушить твою жизнь, оскверняя тебя своей похотью.
Я смотрю на его сгорбленную спину, борясь со слезами, которые грозят вырваться наружу. Я знаю его. Когда Массимо Спада что-то решает, никакие силы на земле не могут заставить его передумать.
— Наверное, будет лучше, если я останусь в другом месте. Я позабочусь о том, чтобы ты по-прежнему была под защитой. Здесь с тобой будет полный состав службы безопасности. Ты можешь делать с домом все что захочешь. Персонал в твоём распоряжении… Но после завтрашней встречи я съеду.
Мои губы дрожат.
— Это твой дом. Ты покинул его, чтобы просто уйти от меня? Тебя настолько тревожит мое присутствие здесь?
Массимо оборачивается так быстро, что я вздрагиваю.
— Ты не понимаешь? Я не могу дышать, когда я не с тобой, Захара! — рычит он мне в лицо. — "Мои легкие отказывают, и я задыхаюсь. Все вокруг — гребаная пустошь, а я застрял посреди нее. Задыхаюсь. Умираю. День за днем. Я спал перед твоей дверью, только чтобы быть рядом с тобой. Одна мысль о том, что тебя нет рядом со мной, сводит меня с ума.
  
Он бьет себя в грудь кулаком, словно пытаясь сдвинуть с места какую-то массу, скопившуюся там.
— Боже, как бы я хотел, чтобы со мной были наручники, которые они надевали на меня, чтобы я мог использовать их, чтобы приковать тебя к себе. Я не хочу быть вдали от тебя, и я никогда не хочу, чтобы ты покидала меня. Ты хоть представляешь, насколько это больно? Ты можешь понять, насколько я на самом деле чертовски потерян? — Он обхватывает мое лицо ладонями. — Я погублю тебя. Остальной мир может гореть в аду, но не ты. Ты чиста. Мой ангел. И это… мы… Мы не можем быть вместе. Никогда.
Я смотрю, как он отстраняется и направляется в другой конец комнаты. Я потрясена. В недоумении. Счастлива и в то же время совершенно опустошена. Он тоже это чувствует. Это магнитное притяжение между нами. Тоску. И все равно он уходит. Только потому, что мой отец женился на его матери, и это каким-то образом клеймит эту связь между нами неоспоримым пятном.
— Разве у меня нет права голоса? — выкрикиваю я ему вслед.
Массимо останавливается у двери, хватаясь руками за косяк.
— Нет.
Из моей груди вырывается рыдание, физическая боль захлестывает меня. Как он посмел снова разбить мое сердце! Как он посмел в одностороннем порядке пренебречь нашими чувствами. И все потому, что это неприемлемо для общества?
— Я соберу свои вещи и уеду утром первым делом, — продолжает он. — Так будет легче для нас обоих.
Мне так и хочется зарыться лицом в подушку и выплакаться. Принять ситуацию, как я всегда это делала — без борьбы. Однако я больше не та робкая молодая девушка. Та, что слишком напугана, чтобы поднять глаза от пола. Он помог мне изменить ее, даже не осозная этого. Я не опущу голову. Я не позволю ему отстраниться от меня только из-за этой глупой мысли, что я стану изгоем. Меня не нужно спасать. Больше не нужно.
— Ты не уйдешь.
— Захара…
— Если ты это сделаешь, я все равно последую за тобой. Так что давай просто пропустим бессмысленно упаковывать и распаковывать чемоданы.
Мышцы на его руках напрягаются, когда он хватается за дверной косяк.
— Мой самоконтроль висит на волоске, ангел.
— Я знаю. Но практика пойдет тебе на пользу. Тебе понадобится сдержанность, чтобы справиться с Советом. — Я отворачиваюсь от него. — Увидимся за завтраком, — говорю я самым небрежным тоном, на какой только способна.
Проходит минута. Я сжимаю одеяло в руке и жду. Еще минута.
Он все еще здесь, я знаю это. Я слышу его тяжелое дыхание, отчетливо разносящееся по всей комнате. Он что, спорит сам с собой? Почему он ничего не говорит? А вдруг наступит утро, и он все равно уйдет?
Тишину комнаты наполняет тихий шепот.
— А омлет подойдет? — Мое сердце замирает.
— Конечно, — шепчу я в ответ.
Глава 18
Мой завтрак готов и ожидает меня на столе, как он и обещал. Каждый день в течение недели.
Но не Массимо.
Я окидываю взглядом кухню, а затем сосредотачиваюсь на тарелке. Омлет. Помидоры. Грибы. Тертый сыр. Прошутто, выложенное слоями поверх яиц. Тарелка стоит на обеденном столе, ближе к окну, где яркие утренние лучи солнца проникают внутрь. Справа лежит красиво сложенная тканевая салфетка, сверху — столовые приборы. Слева стоит стакан с апельсиновым соком. И завершает сервировку, в центре стола, небольшая ваза с одной веточкой жасмина.
Все довольно мило, если не обращать внимания на человека с полуавтоматической винтовкой, стоящего в центре комнаты.
— Пеппе? Что-то не так?
— Нет. Просто выполняю приказ Массимо.
— И какой же?
Он бросает быстрый взгляд на стол.
— Слежу за яйцами.
— Ясно. Они собираются на нас напасть?
Уголки губ Пеппе трясутся, как будто он хочет улыбнуться, но он остается серьезным.