Воин (ЛП)

После возвращения Бракена обе девушки вышли наружу, чтобы привести себя в порядок, пока мужчины седлали лошадей. Судя по положению солнца в небе, Кэт решила, что уже почти полдень. В целом она чувствовала себя отдохнувшей – этой ночью Локлан послужил ей прекрасной подушкой. Хотя и было поздновато для того, чтобы пускаться сегодня в путь, оставалось надеяться, что спутники успели хотя бы немного восстановить свои силы.
Джулия и Катарина опустились на колени возле небольшого ручья, чтобы умыться. Кэт тряхнула головой, вспомнив о том, что разбудило ее, и обратилась к подруге:
– Джулия, ты когда-нибудь слышала о разбойнике по имени Сокол?
Та побледнела:
– Почему ты спрашиваешь?
– Когда я проснулась, то услышала, как какие-то люди задают о нем вопросы крестьянину, который пустил нас сюда. Вот мне и стало интересно: слышали ли вы об этом преступнике во время ваших странствий.
Если бы Кэт своими глазами не увидела, как от лица собеседницы отхлынула вся кровь, никогда бы не поверила, что можно так побледнеть.
Джулия вскочила на ноги и бросилась обратно к хлеву. Катарина помчалась за ней, гадая, что случилось. Когда она вбежала в сарай, Джулия держала старшего брата за руку:
– Мы должны спешить!
Тот нахмурился и высвободился из ее хватки:
– Почему?
– Кэт сказала, что здесь были люди, которые тебя искали.
Бракен чертыхнулся.
Катарина сердито уставилась на них, наконец сообразив, в чем дело:
– Так это ты Сокол?
На лице англичанина отразилась отнюдь не гордость, а покорность судьбе:
– Да. И не смотри на меня так. Всю твою жизнь о тебе кто-то заботился. Ты даже не представляешь, каково это – нести ответственность за своих близких, чтобы они всегда были сыты и здоровы. Поверь, это вынуждает совершать такое, на что, казалось, ты не способен.
– Голодному не до морали, – тихо произнес Локлан.
Кэт увидела облегчение в глазах Бракена, когда тот понял, что хоть кто-то не осудит его за то, что он делал, защищая родных. Катарина тоже изо всех сил пыталась убедить себя не винить этого мужчину. Но с самой колыбели ей внушали, что лучше умереть от голода, чем отобрать у кого-то для своего пропитания хоть крошку.
Однако ее нравственные устои никогда не подвергались испытаниям, а Бракена она знала как честного и порядочного человека. Если он и украл что-то, значит, у него действительно не было другого выхода.
Кэт понимающе улыбнулась англичанину:
– Я не осуждаю тебя за сделанное. Мне просто больно видеть, что ты дошел до такого.
Глаза Бракена полыхнули огнем:
– Поверь, никто не опечален этим больше, чем я сам.
Принцесса шагнула к собеседнику и обняла его:
– Ты хороший человек, и я это прекрасно знаю. Не бойся, что я стану думать о тебе худо.
– Спасибо, – прошептал Бракен, отступая от Катарины, словно смущенный ее поступком.
– Мы должны быть уверены, что никто его не опознает, – вмешался Локлан и, открыв седельные сумки, извлек две своих сменных туники. – Для Брайса размер немного велик, но тебе должен подойти.
Кэт подметила, как трепетно провел рукой Бракен по тонкому льну: словно и не ожидал когда-либо снова коснуться дорогой ткани. В таких одеждах никто не примет их за крестьян или разбойников.
По знаку горца Катарина выудила из сумки одно из своих платьев и вручила его Джулии. Та просияла, словно ребенок на рождественском празднике:
– Какое красивое! Спасибо тебе, Кэт! Спасибо!
Катарина ответила ей кивком головы, и юная англичанка кинулась искать укромное местечко, чтобы сменить одежду. Ее братья приступили к переодеванию, не тратя время на то, чтобы где-то уединиться. Кэт отвела взгляд, но все же мускулистый торс Бракена навел ее на мысли о теле шотландца, стоявшего слева. Как странно, что именно Локлана она хотела увидеть обнаженным. Это он вызывал ее желание, а не хорошо сложенный человек перед ней.
Да она совсем с ума сошла!
И действительно, другого объяснения такой реакции просто не было. С чего бы еще у нее не вызвали восторг бугры мускулов Бракена? Он был пригож лицом и телом – Катарина это признавала. И все же при виде этого мужчины ее сердцебиение не учащалось, не замирало дыхание. Нужно было чем-то отвлечься от этих тревожных мыслей.
  
– Попробую купить еще немного еды у нашего фермера, – сказала она, направляясь к двери.
Локлан остановил ее и вложил в руки кошель:
– Ты обнаружишь, что с деньгами покупать легче.
Девушка рассмеялась, пытаясь скрыть смущение:
– Возможно, ты прав. Благодарю.
Легкое подобие улыбки коснулось уголка его губ и одновременно ее сердца. Кэт понятия не имела, как всего лишь простая усмешка горца смогла заставить ее колени враз ослабеть, когда даже нагота Бракена оставила равнодушной. Но факт оставался фактом.
Однако это не шло ни в какое сравнение с неодолимой потребностью протянуть руку и коснуться лица Локлана. Убоявшись даже мысли об этом, Катарина заставила себя поскорее уйти.
Мак-Аллистер не мог оторвать глаз от Кэт, наблюдая, как она удаляется плавной походкой. В покачивании ее бедер было что-то притягательное.
– Да ты по уши втрескался, – присвистнул Бракен.
Горец набычился:
– Что я сделал?
– Сам знаешь. Если бы ее отец был сейчас здесь, он выколол бы тебе глаза за то, как ты пялишься на его дочь – разве что слюна изо рта не капает.
Локлан ощутил ребяческий порыв затеять ссору. Но по какому поводу? Бракен прав. Уже много лет шотландец не чувствовал такого сильного влечения к женщине.
– Ну так что же? Я достаточно взрослый, чтобы знать, когда необходимо сдерживать свои порывы.
– А разве так уж плохо дать им волю?
Разумеется, плохо! На Локлане лежала большая ответственность. Да и Катарина была вовсе не той женщиной, что нужна ему в жизни. Ее вольнолюбивый нрав доконал бы любого мужчину.
– Сердца переменчивы, – тихо сказал горец Бракену. – Вот почему Господь дал нам мозги – чтобы мы могли разглядеть глупость, когда с нею сталкиваемся. Катарина – французская принцесса, и ее отец уже выбрал ей мужа. Я давно научился держаться в стороне от таких дел. Одна война уже чуть не уничтожила мой клан. Я не желаю развязывать другую.
– Тогда почему ты ей помогаешь?
Мак-Аллистер отвел глаза, затягивая подпругу на седле:
– Я в долгу перед ней за спасение моего брата, а еще я дал ей слово.
– И это единственная причина?
– Разумеется.
Бракен цокнул языком:
– Если ты предпочитаешь обманываться…
Джулия, закончив переодевание, присоединилась к беседующим мужчинам и поддела старшего брата:
– Ты только посмотри на себя, читающего проповеди о любви.
Она покачала головой и обратилась к шотландцу:
– Не обращайте на него внимания, лорд Локлан. Мой брат о любви знает даже меньше, чем я.
Бракен закатил глаза:
– Ты слишком часто слушала менестрелей, малышка!
– Возможно, но я бы никогда не допустила, чтобы мой любимый женился на другой!
Ошибки быть не могло: эти слова разожгли в Бракене ярость. Сверкнув глазами, он отошел в сторону и начал седлать лошадей.
Горец нахмурился, подметив и внезапное отступление брата, и боль, отразившуюся на лице сестры.
– Мне следует лучше следить за языком, – покаянно сказала Джулия. – Я вовсе не хотела заставить его страдать.
Локлан и сам много раз невольно причинял боль собственным братьям, поэтому он прекрасно понимал девушку.
– Все мы совершаем подобные ошибки.
– Да, но Бракен до сих пор мучается из-за утраты Жаклин, мне это хорошо известно. С моей стороны было неосторожно напоминать о ней.
– Если это действительно так, девушка, то не передо мной ты должна извиняться.
Джулия кивнула и направилась к брату, встретившему ее мрачным взглядом. Но когда девушка попросила прощения, Бракен заключил ее в объятия, поцеловал в макушку и отпустил.
Однако боль в его глазах так до конца и не исчезла. Было очевидно, что англичанин на самом деле сильно горевал из-за того, что потерял эту Жаклин. Еще одна причина для Локлана сдерживать свое сердце. Чувства ослабляют мужчину, а у него нет ни малейшего желания, чтобы такой пустяк, как простое прикосновение женщины, уложил его на лопатки.