Беглянка (ЛП)

Последнее, что я помню, это когда Талант спросил мой адрес.
— Нет, — натянув одеяло на лицо, я стону при воспоминаниях о своей беспечности.
Должно быть, я дала ему адрес своей квартиры. Он знает, какая квартира моя? Я пригласила его войти? Как долго он оставался?
На эти вопросы у меня нет ответа, потому что я была пьяной идиоткой.
Я пьяная идиотка.
Бар закрывался в два, так что у меня не было ни малейшего шанса вернуться домой раньше трех утра. Мой будильник настроен на то, чтобы будить меня в одно и то же время каждое утро, а это значит, что я спала часа четыре — может быть. У меня нет чумы. Я устала.
Мое равновесие нарушается, когда я пытаюсь встать с постели, но сегодня днем мне нужно быть на другом конце города, чтобы встретиться с Гэри Брукером. Арт-дилер с обсессивно-компульсивным расстройством, Гэри особенно интересуется тем, в какое время я приезжаю, как выгляжу и пахну, и как мы проводим время вместе. Он единственный из моих клиентов, кто предоставил мне контрольный список того, что можно и чего нельзя делать перед нашей первой совместной встречей.
Не пользуйся никакими духами.
Оставь волосы распущенными и прямыми.
Перед приездом побрей все тело.
Не опаздывай.
И так далее.
Умудряюсь затащить свою задницу на кухню, где залпом выпиваю целую бутылку воды. Единственная еда, которую я могу переварить — это кусок хлеба, но мне удается проглотить только половину, прежде чем выбросить остальное в мусорное ведро.
В правильном настроении я бы перенесла встречу с Гэри, страдающим обсессивно-компульсивным расстройством, и выспалась бы от выпивки за двенадцать сотен долларов. Но в моем нынешнем состоянии я убеждаю себя, что после пары ибупрофена и долгой ванны я буду как новенькая.
Я никогда в жизни так не ошибалась.
  
Глава 10
 
Лидия
Виски сочится из моих пор.
Я пролежала в ванне дольше, чем обычно, но все, что я чувствую, это вчерашний плохой выбор на моей коже и волосах. Мой макияж выглядит неровным и толстым на моей болезненной коже, а подводка для глаз размазывается, а мои налитые кровью глаза слезятся каждый раз, когда я моргаю. Ибупрофен еще больше расстроил мой желудок и не помог справиться с головной болью.
К тому времени, когда я действительно думаю о переносе встречи, мой водитель уже ждет снаружи. Отменить обсессивно-компульсивное расстройство Гэри вообще было бы достаточно плохо, но отменить за час до запланированного времени было бы непростительно. Я бы потеряла его, и кто-то такой привередливый, как Гэри, позаботился бы о том, чтобы моя репутация пострадала. В отличие от большинства моих клиентов, Гэри не женат, у него нет детей, и он слишком стар, чтобы беспокоиться о том, узнает ли кто-нибудь, что он раз в месяц платит за секс с молодой женщиной. Он держит нашу договоренность в секрете, потому что это сделка, о которой договорились, чтобы нанять меня.
Я следую его ритуалам, а он затыкается.
Схватившись за край раковины в ванной, я опускаю голову на плечи и закрываю глаза от легкого головокружения, оставшегося после того, как оно покинуло меня.
— Ты можешь вытерпеть это в течение часа, Лидия, — говорю я себе, — Ты будешь дома, прежде чем вспомнишь об этом.
Глубоко вдохнув, я отталкиваюсь от раковины и направляюсь через переднюю дверь к машине. Надев на глаза самые большие солнцезащитные очки, которые у меня есть, я держу сумочку под мышкой и слежу за каждым шагом, который делаю от своей двери до темного Suburban. Мой водитель сегодня не смотрит на меня, как другие. Он обходит меня стороной, как будто чувствует мою болезнь и боится, что я заразна.
 
Я опускаю стекло, пока мы едем на другой конец города. Морской воздух освежает мое влажное лицо, а раннее послеполуденное солнце вводит в меня столь необходимый витамин Д. Он кажется ярче, чем обычно, усиливая пульсацию под глазами. Поездка по городу не так плоха, как я думала, пока мы не столкнулись с пробкой на полпути, и мой водитель сильно нажал на тормоза.
Мой желудок переворачивается, когда мы наклоняемся вперед и рывком останавливаемся, проезжая длину автомобиля за раз. Когда мой рот наполняется густой слюной, я подношу ко рту тыльную сторону ладони и продумываю маршрут побега на случай, если содержимое моего желудка снова вылезет из меня. Чтобы добраться до обочины, мне пришлось бы бежать по трехполосному шоссе. Может быть, машина переедет меня и положит конец этим страданиям.
— Похоже, движение впереди расчистится, мэм, — говорит водитель. Он наблюдает за мной из зеркала заднего вида. Это был бы кошмар, если бы ему пришлось убирать то, что выйдет из меня в его салоне, — Вас обычно тошнит в машине? Однажды я слышал, что жевание жевательной резинки с корицей может помочь успокоить желудок.
Зажмурив глаза, я резко качаю головой. Мы оба знаем, что меня не тошнит от машины, но я ценю его готовность избавить меня от дополнительного смущения. Все, что имеет вкус корицы, слишком тесно связано с ликером, которого я слишком много выпила в баре, и мой желудок переворачивается. Я могу сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз в своей жизни я страдала от похмелья. Когда мне так плохо, трудно не задаться вопросом, чувствовала ли Крикет то же самое каждый божий день. Чего я не могу себе представить, так это взять еще одну бутылку виски, чтобы отсрочить такое сильное похмелье.
У Крикет был постоянный запах алкоголя, который преследовал ее повсюду. Он был с ней после того, как она приняла душ и почистила зубы, и он присутствовал под любым дешевым спреем для тела, который она выливала на себя перед тем, как станцевать. С наступлением ночи запах становился сильнее, и по сей день запах водки является прямой связью с привязанностью моей матери. Жгучий химический запах напоминает мне о ее небрежных поцелуях и нарушенных обещаниях.
— Эта жизнь не для нас, Лидия, — она лежала в конце особенно тяжелого дня или после очередной ночи, проведенной в машине. Крикет сидела за рулем и пила мини-бутылочки самой дешевой водки в алкогольном магазине, — Однажды у нас будет дом с небольшим задним двором. Может быть, мы сможем завести домашнее животное. Ты бы этого хотела, детка? Хотела бы ты иметь собственную комнату?
Пока она пьяно рассказывала истории о жизни, которой у нас никогда не было вместе, я пыталась спать на заднем сиденье, свернувшись калачиком. К тому времени, когда я стала слишком высокой, чтобы вытянуть ноги на заднем сиденье, я уже была достаточно взрослой, чтобы понять, что Крикет — полное дерьмо. У меня не было друзей, потому что никто в школе не хотел разговаривать с девушкой, которая появлялась лишь изредка, а стриптиз-клуб — ужасное место для знакомств в моем возрасте. Я была единственной несовершеннолетней девочкой в раздевалке, потому что это не место для детей. Крикет была ужасной матерью. Она любила меня, как могла, но она была ужасна. Она никогда не пыталась измениться.
И тогда она имела наглость умереть.
Теперь я чувствую, что воплотила ее, ступив прямо по стопам Крикет Монтгомери — законной наследницы королевства низкого разврата. Никто из тех, кто знал нас тогда, не удивился бы, увидев меня с похмелья и идущей трахаться с каким-нибудь стариком за деньги. Я бы вписалась в образ дешевки.
Притворство может идти к черту.
Сгибаясь пополам, я прячу лицо между коленями и зажмуриваюсь, борясь с памятью о моей маме и шансом, который она никогда не давала мне на жизнь лучше, чем эта.
— Вам нужно, чтобы я остановился, мисс? — спрашивает водитель.
— Нет, — говорю я, снова садясь. Я убираю волосы с лица и чуть ли не высовываю голову в окно, чтобы избежать запаха алкоголя.