Дорогой интриг (СИ)

— Довольно, — остановил меня государь. — Мне кажется, будто мы говорим на разных языках. Я сказал, что мы не сдвинемся с места, пока вы не ответите на мой вопрос. Однако вы показали прямое неповиновение и отъехали от меня. Что подразумевалось под этим поступком? Я должен был бежать за вами?
— Нет! — воскликнула я. — У меня и мысли не было…
— Так что же было в ваших мыслях?
— Я уже огласила это, — ответила я, нервно теребя повод. — Мне показалось, что вы сожалеете о том, что были со мной откровенны и доверили свои переживания. Я ожидала, что после этого, вы отвернетесь от меня. А между тем…
— Какая глупость, — оборвал меня Его Величество, и я поджала губы, ответив ему упрямым взглядом. — Глупость, — с нажимом повторил государь. — Недостойная вас глупость.
— А может, Ваше Величество, это нежелание терять вас? — выпалила я и прикусила язык, увидев, как меняется взгляд короля, и поспешила добавить: — Вашей дружбы. И доверия. И потому я переживала.
— Но вы были явно сердиты, когда посмотрели на меня, — возразил монарх, однако лед из его голоса исчез. — Злость и переживания выглядят различно.
И выход был найден. Теперь я знала, что мне сказать, избежав правды.
— Да, я злилась! — воскликнула я и добавила тише: — На вас, государь. Мне думалось, что вы сожалеете обо всем сказанном, и что теперь отдалитесь от меня, но разве я это заслужила? Разве это справедливо? Для меня ваша искренность была даром, однако не я вынуждала вас открываться мне. И выходит, что вы накажете меня за то, в чем я виновна лишь тем, что слушала.
Я горячилась всё больше, так выплескивая чувства, пробужденные королевским недовольством. И пока я всё это выговаривала, Его Величество коротко вздохнул и покачал головой:
— Шанриз, — произнес он, останавливая меня, — я настоятельно вас прошу не делать за меня выводов и не принимать решений, которых я сам не собирался принимать. Я не жалел и не жалею о том, что открылся вам, потому что это вы пробудили во мне желание быть искренним. Более того, я уверен, что вы не станете хвастать этим перед придворными и передавать то, что я сказал. Иначе я бы не раскрыл рта. И раз уж я доверился вам, то начните и вы доверять мне.
— Но я доверяю вам, государь, — возразила я, и он отрицательно покачал головой.
— Нет, Шанриз, вы мне не доверяете. Иначе не надумали бы всего этого, уже видя, насколько я расположен к вам. Вряд ли вы слышали или видели, что я кому-то уделяю внимания столько же, сколько вам. Даже графиня Хальт не может похвастаться этим.
И я вновь ощутила упрямство и несогласие.
— Графиня рядом с вами, она живет…
— Графиня не живет в моих покоях, — с вернувшимся раздражением отчеканил государь. — Ее покои расположены рядом, но все-таки это совершенно разные комнаты. Большую часть дня я провожу в своем служении Камерату, а вечера посвящаю вам. А когда я не с вами, то мои мысли… — он вдруг мотнул головой, оборвав сам себя. После вздохнул и продолжил: — В результате, графине остаются встречи за ужином, потому что обедаю я у себя в кабинете или с послами и сановниками. Днем мы встречаемся, если только меня просят прийти, и я имею на это время. Даже на прогулках я уже не сопровождаю ее. Так что, ваша милость, как я и сказал, Серпина уже какое-то время не может похвастаться тем, что я уделяю ей внимание.
Он тронул поводья и пустил коня шагом. Я осталась стоять на месте, глядя королю в спину. И когда он отъехал, я тихо буркнула:
— У нее остаются ночи.
Государь порывисто обернулся и приподнял брови:
— Вы готовы занять ее место?
Ощутив, как кровь приливает к щекам, зажигая на них жаркое пламя, я поняла, что к такому повороту в разговоре совершенно не готова. Впрочем, король и не ждал ответа. Он усмехнулся и отвернулся. А когда обнаружил, что меня нет рядом, развернул коня и увидел меня там, где оставил.
— Почему вы там стоите?
— Вы не позволяли мне покинуть этого места, Ваше Величество, — ответила я. — Мне не хочется снова злить вас своим неповиновением.
— Вы меня с ума сведете, — пожаловался государь. — Я жду вас, догоняйте.
 
— Как прикажет мой господин, — повиновалась я, и Аметист приблизился к Бурану.
Кони шли неспешным шагом. Король вновь молчал, а я старалась вообще не думать. Последние размышления привели к ссоре, а я больше не хотела вызывать неудовольствие монарха. Впрочем, обижена я все-таки была, но понимала, что сама виновата во вспышке его гнева. Наверное, я и вправду слишком уверилась в том, что мне позволено больше остальных. Забылась, кто рядом со мной…
Мысли все-таки начали заполнять мою голову. Мне вспомнился ледяной тон и надменный взгляд государя. Нахмурившись, я поджала губы, заставляя себя помнить о словах, сказанных после, но не о той минуте гнева…
— Прибавим, — донесся до меня голос короля. — Темнота уже совсем близко.
Вскинув взгляд, я обнаружила, что очертания окружающего пейзажа стали совсем смазанными, они растворились в сгустившихся сумерках, почти уступившим место наступающей ночи. Лишь дорога оставалась светлеющей лентой. А спустя мгновение обнаружила, что нас нагнали телохранители. Один, объехав Его Величество, теперь скакал впереди, второй расположился позади.
Буран перешел на быструю рысь, а за ним и Аметист. Ускорившийся бег скакунов немного разогнал то мрачное расположение духа, в котором я теперь пребывала. Король, велев ехать быстрей, больше не произнес ни слова, мне тоже было нечего ему сказать. Это была наша первая прогулка, приятное впечатление от которой сменилось горчащим осадком. Я не понимала, что творится в голове короля, он не спрашивал, о чем думаю я.
В конце концов я на себя рассердилась, обозвала впечатлительной девицей с ветром в голове и на этом начала успокаиваться. По крайней мере, больше не прокручивала в голове момент королевского недовольства.
— Шанриз.
Я повернула голову, но уже не смогла разглядеть глаз государя.
— Да, Ваше Величество.
Однако он так и не продолжил, и мне осталось только пожать плечами и коротко вздохнуть. Так в молчании мы доехали до резиденции, а там и до конюшен. Король, отдав конюхам герцогини Бурана, приказал отвести его в родное стойло. После дождался, пока я попрощаюсь с Аметистом, а затем подал руку. Я накрыла его локоть ладонью, и мы направились к дворцу, по-прежнему не произнеся ни слова. Это молчание начало угнетать, несмотря на то, что я вроде бы взяла себя в руки. Я терзалась в догадках, что будет дальше, но заговаривать не спешила. Раз молчит он, то не открою рта и я. И, вздернув подбородок, я скрылась за маской учтивого равнодушия.
До дворца мы не дошли совсем немного. Государь остановился, остановилась и я. Он повернулся ко мне, я развернулась к нему и увидела, что монарх хмурится. Я уже приготовилась выслушать новую отповедь, но он вдруг произнес:
— Не хочу расставаться так. Меня угнетает наша размолвка, но, — голос государя стал едким: — Но смотрю на вас и вижу, что вас совсем не угнетает то, что мы повздорили. Это выводит меня из себя, — совсем уж раздраженно закончил он.
Сказать, что я была изумлена, ничего не сказать. То выговаривает мне, будто я готова предать Камерат, то возмущается, что я послушно храню молчания, не желая досаждать разговорами… И вдруг поняла! Ему было непривычно это молчание. Да, мне следовало бы сейчас скакать вокруг него, пытаясь вернуть доброе расположение духа, чтобы не утерять милости. Или же печально вздыхать, жалобно смотреть и всем своим показывать раскаяние, печаль и страдание из-за размолвки. А вместо этого я молчу и никак не выказываю своего расстройства и желания заслужить прощение.
 
— Вы ошибаетесь, Ваше Величество, — ответила я. — Я расстроена тем, что прекрасный вечер был испорчен моим машинальным действием, что вызвало ваш гнев.
— Так отчего же вы молчите?
— Так уж я устроена, государь, — ответила я, пожав плечами. — Вы молчите, я терпеливо жду, когда можно будет нарушить молчание. К чему мне мешаться вашим размышлениям? Возможно, в этот момент вас полнят заботы о вашем королевстве, а я уже и так навлекла на себя ваш гнев тем, что позволила своему жеребцу сделать несколько шагов, пока решалась, как ответить на ваш вопрос.