Песнь войны (СИ)
— Ишь чего! — присвистнул Тогмур. — Ну, тогда я ему копьё-то укорочу. Меня таким точно не смутишь. Я сам кого хочешь напугаю!
— Но лучше молитесь вашим богам, чтобы мы просто спокойно прошли через чащу, — вздохнул наёмник, вспомнив прекрасный облик Селименоры.
Интересно, она теперь и за ним тоже следит, как за Драмом? Едва Таринор успел это подумать, как прямо на лицо ему упал лист. Наёмник успел поймать его и увидел, что он серебряно-серого цвета, хотя листва деревьев вокруг была зелёной.
— Ладно, будем считать это утвердительным ответом, — улыбнулся наёмник.
Он аккуратно свернул лист и положил за пазуху. На душе сделалось как-то тепло и безмятежно, и ноги будто бы стали легче.
Через некоторое время пути Таринор признался себе, что Северная пуща не так страшна, как ему казалось. Сквозь густые кроны деревьев россыпью солнечных зайчиков пробивался солнечный свет. Ветра не было, да и откуда бы ему взяться в таком густом лесу? Однако наёмник вовсе не страдал от жары. Скорее даже наоборот, для начала лета погода стояла весьма прохладной.
Тогмур шёл бодро, распахнув накидку, изредка озираясь по сторонам и поглядывая на брата, который опасливо передвигался небольшими шагами. Вот только эти небольшие шаги великана Иггмура были едва ли не шире тариноровских. Как же они, всё-таки, не похожи. Увидь наёмник их где-то случайно, он бы поклялся чем угодно, что это два совершенно чужих друг другу человека. Причём не только по крови, но и по характеру.
Один — дерзкий поджарый задира с бородой, будто сплетённой из ржавой проволоки, другой же — огромный и спокойный, как вековой дуб, гигант без единого волоска на лице. Наверное, с высоты такого роста нетрудно оставаться безмятежным. Рыцари или священники, воры или торговцы, интриганы или короли, для него все они выглядят безобидными карликами.
Наёмнику случилось бывать на склоне горы. Оттуда он видел земли внизу как на ладони, а всё происходящее там казалось незначительным и мелким. В такие моменты Таринор начинал понимать отшельников и тех, кто уходил в горные монастыри. Должно быть, примерно так Иггмур и видит мир, горой возвышаясь над окружающей его суетой. Наёмник поймал себя на мысли, что невольно завидует неповоротливому гиганту. Он взглянул на несмело шагающего Иггмура, и тут же ему стало совестно, что именно из-за него бедняга покинул привычные спокойные места. Ну, хоть его брат доволен.
— Сейчас бы пожевать чего-нибудь, — задумчиво проговорил Тогмур. — Потянувшись и протяжно зевнув.
— Мы же договорились не делать остановок, — заметил наёмник.
— А я и на ходу поесть могу, чай не маленький. Игг, брось-ка мне сумку.
Иггмур внял совету и буквально швырнул в брата сумкой, отчего тот едва не упал.
— Вот же сила дурная… — усмехнулся рыжий. — Ну-ка, что тут у нас осталось? Хлеб, солонинка, треска сушёная… Эх, сейчас бы пивка кружечку. Или медовухи домашней, как старик Эйвинд делал! У вас-то, небось, на югах о таком питье и не слышали.
— Столько разных напитков, сколько есть в столичных тавернах ты и представить себе не можешь, — снисходительно ответил Таринор. — Если останемся живы, напою тебя каждым из них.
— Боюсь, меня прослабит от вашей виноградной кислятины, — засмеялся Тогмур. — Но на слове я тебя поймал. И всё же кружка сладкой медовухи сейчас бы не помешала. Да хоть бы и крынка мёду. Игг, что скажешь?
— Я люблю сладкое, — расплылся в улыбке Иггмур. — У меня даже пчёлки в голове зажужжали.
— И у меня тоже, — удивился Тогмур. — Погоди, да тут где-то целый улей. Слышишь, как гудит? Точно дикие пчёлы!
— Лучше нам никуда не сворачивать и идти своей дорогой… — проговорил Таринор, но братья уже зашагали куда-то в сторону, с треском ломая кусты. — Да чтоб вас!
Наёмник тут поспешил за ними. Кто знает, что два болвана могут натворить. Уже то, что они свернули с тропы, может привлечь внимание, да и шумели эти двое за десятерых. Таринор проклинал каждый свой шаг по сухому валежнику, оглашавший окрестности громогласным хрустом. Неловко перелезая через упавшее дерево, поросшее скользким зелёным ковром мха, он чуть было не рухнул на траву, но, наконец, ему удалось настичь северян, и глазам его предстала следующая картина. Тогмур, стоя на плечах брата, пытался сбить обухом топора серый шар, висящий на ветке.
— Чёрт вас дери! — вырвалось у наёмника. — Ты ж себе шею свернёшь!
— Когда будешь объедаться мёдом, ещё спасибо скажешь, — с усилием проговорил Тогмур, в очередной раз замахнувшись палкой на гнездо.
— А если это не пчёлы? Кто вообще знает, что за чертовщина в этом лесу может быть? А если они нас заживо сожрут?
— Что заладил? «А если, а если!» Думаешь, я пчелиное гнездо не узнаю? Да я их с малых лет разорял. Ничего в мире… — рыжий стукнул по шару, и послышалось недовольное жужжание, —…нет вкуснее… — ещё один удар, и гул стал громче; из гнезда полезли чёрные точки, —…дикого мёда!
Последний удар, и гнездо упало прямо к ногам Иггмура. Его брат живо спрыгнул вниз, но, не удержав равновесие, приземлился прямо на гнездо, раздавив его в труху. В этот же момент воздух заполонили тысячи разъярённых летающих тварей.
— Проклятье! — взвизгнул Тогмур. — Игг, бежим! Нету там мёда никакого!
Рыжий бросился наутёк от раздавленного гнезда, а гигант припустил за ним с неожиданной для наёмника прытью. Таринор бросился за ними, но насекомые уже успели облепить его одежду и путались в волосах. Наёмник пытался стряхнуть их прямо на бегу, но они жалили руки, вызывая жуткую боль. Вдруг правый глаз будто пронзило раскалённой иглой. Наёмник вскрикнул и смахнул пчелу с лица. Моргать становилось труднее. Он видел впереди спины братьев и старался не отставать. Его ужалили снова — в щёку и губу, а многочисленные укусы на руках и голове он уже и не замечал. Наёмник попытался закричать Тогмуру, чтобы его подождали, но из распухших губ вырывалось лишь непонятное мычание. Тем не менее, рыжий остановился и подскочил к Таринору. Несколько раз шлёпнув наёмника по лицу, он схватил его под руку и побежал к брату. Гигант же хапнул Таринора под мышку и побежал дальше.
Наёмник чувствовал себя, будто едет на лошади, но животом на седле. Рука Иггмура больно сдавливала рёбра, и каждый его шаг отдавался толчком, сбивая дыхание. Через некоторое время тряска прекратилась, а наёмник оказался на земле. Переведя дух и усевшись, он увидел свои руки, которые выглядели так, будто его откармливали на убой. Правым глазом Таринор не видел ничего, он даже не мог его открыть. Распухшими пальцами наёмник ощупал лицо и понял, что оно напоминает надутый свиной пузырь, а там, где должен быть глаз, находилась упругая болезненная шишка. Куда-то девшийся Тогмур тем временем вернулся, вытирая лицо.
— Там дальше ручей. Холодный, освежающий. Самое то после такого… — рыжий не договорил фразу, застыв с круглыми глазами. После секундной паузы он согнулся пополам от смеха.
— Фто такое? — недовольно спросил Таринор, но услышав собственную речь, понял, что его лицо, должно быть, представляет собой действительно смешное зрелище. — Фильно опухло?
— Не то слово, — выдавил Тогмур. — У тебя будто задница вместо глаза, а губы… — он вновь разразился хохотом. — Любая девка позавидует! У тебя рожа вообще на буханку хлеба похожа!
— Не фмейфя, болван! — попытался разлепить губы наёмник. Его начало знобить. — Наф уфлыфат!
Теперь даже Иггмур захихикал басом, а его брат так вообще присел на землю, держась за живот.
— Лучше… Лучше просто молчи! Я… Не могу! Ты похож на… На поросёнка… Розовый такой… Упитанный…
Некоторое время спустя Тогмур всё-таки смог взять себя в руки и, глупо улыбаясь, очевидно, прилагая все мыслимые усилия, чтобы вновь не залиться смехом, повёл Таринора к ручью. Лицо наёмника горело, и прохладная вода ощущалась ледяной и невероятно приятной для опухшего лица. Когда же наёмник вернулся к тому месту, где они остановились, он увидел Иггмура, безмятежно сидящего на камне.
— Красиво, — пробасил он. — Птички запели.