Дмитрий Донской
Литовское войско не могло долго стоять на морозе посреди уже покрытых снегом полей вокруг Москвы. Воинам нечего было есть и негде было спать. Вся деревянная застройка московского посада была предусмотрительно сожжена перед приходом литовцев. Простояв три дня под стенами новой московской крепости, Ольгерд ушел восвояси, захватив богатую добычу и толпы пленных. Москвичам оставалось только оплакивать погибших, собирать деньги для выкупа пленных и размышлять о том, чьи грехи навели гнев Божий на город.
Легко догадаться, что первым грешником народная молва должна была назвать самого великого князя Дмитрия, а вторым — митрополита Алексея. Оба они, нарушив клятву на кресте, вероломно захватили в плен Михаила Тверского. Отсюда — рассуждали в кабаках народные правдоискатели — и пошла цепочка бед, приведшая к небывалому нашествию литовцев.
Первая в его жизни большая война, которую Дмитрий, конечно, мечтал увенчать блестящей победой, завершилась неудачно. Ольгерд недолго стоял под стенами Москвы не только из-за холодов и домашних тревог. Он достиг своей цели. Москвичи поспешили исполнить все его требования. Был заключен соответствующий договор, во исполнение которого той же зимой Михаил Тверской получил в Тверском княжестве желанные им спорные территории.
«Тое же зимы (1368/69 года) москвичи отьступилися опять Городка и всее чясти княжи Семеновы князю великому Михаилу Александровичу, а князя Еремея отпустили с ним в Тферь» (43, 90).
Вероятно, тогда же москвичи вернули Ольгерду недавно захваченную ими крепость Ржеву (Ржев) — важный стратегический пункт на стыке литовских и тверских владений (177, 197).
Итак, Дмитрий получил от Ольгерда жестокий урок. Но слабых людей неудача ломает, а сильных закаляет. В биографиях великих русских правителей и полководцев можно найти немало примеров тяжких неудач в самом начале пути. Иван Грозный начал казанскую войну с неудачной кампании 1550 года. Петр Великий потерял армию под Нарвой, а Александр I изведал позор Аустерлица. Но умение стойко переносить удары судьбы и делать из своих неудач правильные выводы — отличительная черта подлинно великих людей.
Кашинские происшествия
Михаил Тверской понимал, что москвичи не простят ему нашествия Ольгерда и не оставят своих попыток взять под контроль Тверское княжество. А потому тверскому правителю важно было каким-то образом вывести из игры своего тезку и кузена — 37-летнего кашинского князя Михаила Васильевича. После кончины отца, старого князя Василия Михайловича Тверского, 24 июля 1368 года, Михаил стал единовластным правителем Кашинского удела, занимавшего всю северо-восточную часть Тверского княжества. Его единственный родной брат Василий скончался за несколько лет перед тем. Сам Михаил имел одного малолетнего сына — Василия. Таким образом, в случае внезапной кончины Михаила Кашин переходил в слабые руки отрока.
(Время показало, что этот отрок — действительно роковая фигура в истории Кашинского княжества. Войдя в возраст, он так и не обзавелся семьей и рано умер, не оставив потомства (358, 529). На нем и оборвалась самостоятельная династическая линия князей Кашинских.)
Тень вырождения уже давно витала над кашинским домом. Михаил Тверской не мог не думать о такой перспективе. Соблазн ускорить этот процесс и одним ударом — или одной щепоткой «зелья» — ликвидировать московскую «пятую колонну» в Тверской земле был очень силен. На этом историческом фоне весьма примечателен рассказ Рогожского летописца о странных событиях, случившихся в Кашине в конце зимы и начале весны 1369 года:
«Тое же зимы князь Михаило Василиевич в Кашине из монастыря церковь Святую Троицу повеле снести внутрь города и место то святое раскопати и в гробех мертвых кости разрушили издавна положеных черноризцев.
Тое же весны не за много днии бышеть бо князю болезнь Михаилу и княгине его, самого же Бог пожаловал, а княгини его Василиса преставися месяца апреля в 20 день.
С того повелешет им владыка Василеи не до конца место то разорите и послушав владыкы, опять малую церковь поставили Святую Троицю, потом и ту разнесли» (43, 90).
(В Никоновской летописи эта история украшена несколькими уникальными подробностями. В частности, перенесенный на новое место храм назван не Троицким, а церковью «Пречистыа Богородицы» (42, 12). Такое разногласие в именах прямо указывает на древнейшую обитель Кашина — Николаевский Клобуков монастырь. Он существовал еще в XIV столетии. В начале XX века главный храм монастыря был посвящен Святой Троице, а его боковой придел — святому Николаю Мирликийскому. Второй храм обители был посвящен Покрову Пресвятой Богородицы. Сама номенклатура посвящений престолов указывает на их древнее происхождение.)
Итак, новый кашинский князь Михаил Васильевич решил ликвидировать Клобуков монастырь, снести его постройки, а главный храм во избежание обвинений в святотатстве перенести внутрь городских стен. Вероятно, это было сделано в интересах укрепления обороны города. В тревожной обстановке зимы 1368/69 года Михаил Васильевич готовил город к возможному нападению Михаила Тверского или Ольгерда. Известно, что в случае приближения врага все постройки на посаде немедленно уничтожались. Иначе враг мог использовать их в качестве материала для «примета» во время штурма крепости. Вынесенный далеко за городскую черту и отделенный от города оврагом, Клобуков монастырь мог послужить удобной базой для осаждавших Кашин войск.
С военной точки зрения распоряжение князя было правильным и своевременным. Однако православный народ всегда возмущался запустением мест, где прежде стояли храмы или иные святыни. Столь же неприкосновенным считались и кладбища. Сто лет спустя Иван III подвергнется тяжким обвинениям со стороны духовенства за снос нескольких церквей вблизи Кремля в интересах пожарной безопасности. Останки погребенных на кладбищах при этих церквах будут торжественно перезахоронены на другом московском кладбище.
Несмотря на все предосторожности, недруги кашинского князя обвинили его в святотатстве. Это обвинение едва ли не первым выдвинул тверской владыка Василий — заклятый враг кашинского дома.
Кашинский князь подвергся всеобщему осуждению. Для задумавших избавиться от него с помощью яда это было самое подходящее время. Вычислить истинного виновника в длинном списке недругов было затруднительно. Да и мстить за него было практически некому.
На этом фоне вполне предсказуемой выглядит тяжелая болезнь, подкосившая весной 1369 года кашинского князя Михаила и его княгиню Василису — дочь московского князя Семена Гордого. Это не была чума, которая посетила Кашин в 1365 году (43, 78). «Черную смерть» узнавали сразу по характерным симптомам — черным бубонам, пятнам на теле, горячечному бреду. Здесь же имела место, по свидетельству одной летописи, «болезнь велия незнаема и тяжка зело» (42, 12). В это время в Кашине (как и по всей Руси) не наблюдалось никакой эпидемии. Скорее всего, это странное тяжелое заболевание обоих супругов — отравление, вызванное ядом, который им подали в пище или питье.
Князь Михаил Кашинский не верил в то, что случившееся с ним и его супругой — проявление Божьего гнева за упраздненный монастырь. Он догадывался, кто хотел отправить его в мир иной. Однако желая успокоить разгневанного епископа и возбужденное им «общественное мнение», Михаил распорядился поставить на месте обители маленькую церковь в честь Святой Троицы. По сути, это было равносильно признанию вины. Но признание это было не искренним, а вынужденным. Поэтому некоторое время спустя, когда страсти улеглись, князь приказал без лишнего шума разобрать и эту постройку. А уже на другой год он отправился в Москву к митрополиту Алексею с новой жалобой на несправедливости, чинимые тверским владыкой Василием.
Ответный ход
Поход Ольгерда на Москву в ноябре 1368 года показал всем участникам конфликта сильные и слабые стороны их стратегии. Определилась расстановка фигур на политической «шахматной доске». Но партия была далека от завершения. Следующий, 1369 год прошел в размышлении и накоплении сил. Впрочем, у каждого соперника помимо этого противостояния были и другие заботы.