Черное солнце (ЛП)

Затем он снова садится в кресло, скрестив одну ногу, положив лодыжку на колено, принимая элегантную позу. Он напоминает мне большого кота, и я вспоминаю следы когтей на лестнице, гадая, что там произошло. Но на данный момент у меня к нему так много вопросов, что придется подождать.
— Ты все еще носишь ожерелье, — одобрительно говорит он.
Я автоматически прижимаю пальцы к рубину, это уже вошло в привычку.
— Я слишком боялась его снимать.
Его лоб морщится.
— В самом деле? И почему?
— Родители сказали, что он заколдован.
— И они не против, если ты его будешь носить?
— Они сказали, — я делаю паузу, облизывая губы, — что это для моего же блага.
— Они правы, — говорит он через мгновение, делая глоток своего напитка.
— Зачем оно нужно? Отслеживать меня?
Он усмехается.
— Я могу выследить тебя и без этого, лунный свет.
Я пристально смотрю на него, ожидая продолжения.
— Оно дает тебе знать, когда я рядом, — объясняет он и делает еще один глоток напитка.
— Типа предупреждение?
Он бросает на меня холодный взгляд.
— Ну да. Думай так, если хочешь.
Я решаю сменить тему.
— Итак, что случилось со мной прошлой ночью? Что такое… «Черное солнце»?
Он мгновение наблюдает за мной, слегка расслабляясь.
— Некоторые называют это «Завесой», но зависит от того, кто ты и куда идешь. Это мир между мирами.
— Что это значит? — спрашиваю я.
— В этом мире существует больше измерений, чем то, в котором мы существуем, — говорит он с еще большим терпением. — И под «мы» я подразумеваю человечество. «Черное солнце» используется в основном вампирами, но иногда ты можешь встретить там и людей, обладающих особыми способностями. Не только колдовство, но и другое.
— Значит, нормальные люди не могут туда попасть?
Он приподнимает плечо.
— Нормальные люди могли бы, но проблема в том, чтобы проникнуть за «Завесу», нужно создать свою собственную дверь, и не многие люди могут это сделать. И нужно быть осторожной в том, куда направляешься, — он замечает озадаченное выражение на моем лице. — Например… раньше, когда расплачивались кредиткой, ее помещали в импринтер и делали несколько копий на копировальной бумаге. Верхний слой — этот мир, следующий — Черное солнце, остальные — слои под ним.
— Значит, есть еще один слой там, в котором я была?
Он кивает.
— Мы можем пойти туда?
— Да, — осторожно отвечает он. — Но ты этого не хочешь.
— Почему это?
— Потому что уровни снижаются, Ленор, а не повышаются. Понимаешь, о чем я говорю? Даже такие проклятые и бездушные, как мы, не хотят играться с Адом.
— Бездушные? Говори за себя.
— Да, — коротко отвечает он, пристально глядя на меня, пока я не опускаю взгляд на свой напиток.
— Итак, все вампиры ходят туда? Я никого там не видела. Просто… тени. Это меня напугало.
— Это теневые души. У тебя есть право пугаться.
— Теневые души?
— Души, запертые в чистилище, сгоревшие дотла, от них остается только тьма. Они жаждут всех, у кого бьется сердце. Похитители душ. Лучше всего держаться от них подальше, если сможешь.
Мои глаза расширяются.
— Похитители душ? Я никогда больше туда не вернусь.
— Это неприятное место, — говорит он со вздохом, вертя в руках бокал и наблюдая, как кружится карамельная жидкость. — Но иногда это необходимо. Не только потому, что там время течет по-другому, но и потому, что это позволяет нам спрятаться на долго время.
— Подожди, время течет по-другому?
— Время, которое потребовалось тебе, чтобы сбежать от «Темных глаз» и добежать до своей квартиры, заняло меньше минуты.
Я качаю головой.
— Нет. Я бежала быстро, но минут десять.
— Не для этого мира. Это самое близкое понятие телепортации. Там, внизу, кажется, что время течет нормально. Но здесь, наверху, кажется, что ты исчезла всего на мгновение, — он замолкает, задумчиво прикусывая нижнюю губу. — Давным-давно, когда мы еще не привыкли к настоящему солнечному свету, нам приходилось убегать в «Черное солнце» на шесть месяцев.
— Зачем?
— Мы прибыли из страны полуночного солнца, — говорит он. — Половину года мы живем в темноте, другую половину солнце никогда не всходит. Потусторонний мир был нашим спасением.
 
Постепенно меняется тема разговора, и я этим пользуюсь.
— Расскажи мне о Скарде, — прошу я.
Его рот сжимается.
— Кто тебе рассказал о нем? Родители?
— Вообще-то, Вульф. Родители тоже, но я еще многого не знаю.
— Хм-м-м, — он отпивает еще из своего бокала, его челюсть напрягается. — Ну, и что ты хочешь знать? — наконец говорит он.
— Он еще жив, верно?
Его глаза впились в меня.
— Да.
— Ты его знаешь? — спрашиваю я.
Едва заметный кивок, его губы сжаты.
— И… где он? В Сан-Франциско?
— Боже, нет, — тихо произносит он. — Он далеко отсюда. В Норвегии. В крошечной деревушке, которую никто не может найти. То есть ни один человек.
Я так заинтригована, несмотря на то, что диван, кажется, поглощает меня целиком.
— Ты там бывал? — спрашиваю я.
— Конечно, — говорит он, как будто я идиотка, раз спросила.
— Сколько тебе лет?
— Много.
— Почему не говоришь? Когда ты родился? Или, я бы сказала, возродился?
— Почему думаешь, что вампиры возрождаются?
Я открываю рот, потом закрываю.
— Значит, ты не можешь обратить вампира? Я думала, в этом весь смысл?
— Какая необходимость в этом, если мы можем создать их другим способом? — многозначительно спрашивает он. — Трахаясь.
То, как он говорит «трахаться», звучит очень грубо, но, конечно, от этого у меня загорается кожа, и возникает острая боль.
Он сказал это нарочно.
Я прочищаю горло.
— Значит, ты не можешь обратить вампира.
— Могу, — медленно произносит он. — Но это теперь запрещено.
— Кто сказал?
— А ты как думаешь?
— Скарде? — он кивает. — Почему?
— Так делали, чтобы пополнить количество, а потом запретили. Все редко идет так, как хочешь. Люди, которые становились вампирами… были психически и физически нестабильны, мягко говоря. Для некоторых это ужасная жизнь. Большинство так или иначе кончают с собой, намеренно или нет. Хочешь знать, почему вампиры стали такими страшными и пугающими существами? Вот как. Они — настоящие монстры в этом мире.
Я невольно вздрагиваю.
— Ты кого-нибудь превращал?
Его глаза резко сужаются.
— Я бы никогда этого не сделал. Помни, я жесток, но не настолько. — он замолкает, его пальцы сжимают стакан настолько сильно, что я начинаю беспокоиться, как бы он не разбился вдребезги. — Чем меньше на этой земле кровожадных диких существ, тем лучше.
Я решаю, что мне больше не следует спрашивать об этом. Во всяком случае, не у него. С другой стороны, Вульф тоже казался довольно скрытным и неловко говорил о Скарде. Интересно, может весь этот дом записан во враги у Короля вампиров? А как иначе, если Солон со своими дружками уже бог знает сколько времени передают вампиров ведьмам?
Солон выпрямляется в кресле, глядя в сторону книжной полки.
— Возможно, нам следует… включить какую-нибудь музыку.
Классическая музыка сразу же наполняет комнату.
Я впечатлен.
— Дай угадаю, это какая-то магия, которой ты научился у ведьм? — спрашиваю я.
— Нет, — спокойно отвечает он. — Это «Алекса».
— Ого, — говорю я, чувствуя, как краснею.
— У меня действительно есть небольшой арсенал магии, который я выменял, но в большинстве случаев побеждает технология.
— Музыка прекрасная, — говорю я ему, наслаждаясь мрачными, элегантными звуками, ощущая то чувство спокойствия, которое было, когда я впервые вошла в дом. — Что это?
— «The Poet Acts» Филипа Гласса. Неплохо для современного композитора.
Термин «современный композитор» заставляет меня задуматься о том, скольких композиторов он, должно быть, застал за свою жизнь.