Черное солнце (ЛП)

— Эксельсиор! — говорю я, взмахивая пальцами, пытаясь представить, как стебли цветов наполняются водой, нет, кровью, а затем снова становятся красными.
Но ничего не происходит.
Они остаются сухими и мертвыми.
Затем я смотрю на Вульфа через плечо, который тщетно пытается не рассмеяться.
— Ты дурачил меня, да?
— Я предпочитаю британскую поговорку «издеваться».
Я качаю головой.
— Черт возьми.
— Пойдем, — говорит он. — Здесь есть на что посмотреть.
Я покидаю увядшие розы, чувствуя себя глупо, хотя это самое безобидное чувство, которое я испытывала с тех пор, как проснулась в этом доме ужасов.
Хотя, чем дальше мы идем по коридору этого этажа, тем больше я понимаю, что здесь не так жутко, как мне показалось сначала. Здесь просто все старое. В воздухе витает странное ощущение, но, вероятно, из-за того, что это логово вампиров.
— Немного жутковато, — говорит Вульф, когда мы проходим мимо старых картин с изображением людей на стенах, оклеенных обоями цвета индиго, и кажется, что их глаза следят за нами.
— Ты сказал, что не можешь читать мои мысли.
— Я улавливаю энергию, чувства, — говорит он.
— Ты эмпат.
Он смеется.
— Нет. Тогда я бы принимал твои чувства так свои собственные. Я был бы никчемным вампиром, если бы испытывал жалость ко всем.
Я с трудом сглатываю.
— Потому что ты убиваешь их.
Он бросает на меня взгляд.
— Иногда. Я не лезу из кожи вон, чтобы сделать это.
Я прижимаю руки к груди. Мне не холодно, на самом деле даже жарко, но я чувствую себя слабой, уязвимой и маленькой.
— Солон сказал, что если бы я не оказалась той, кто ему нужен, он бы высосал меня досуха и оставил умирать.
Вульф кивает.
— Он часто так говорит
— В смысле, он бы не убил меня?
— Солону нравится думать о себе самое худшее. Защитный механизм.
Это не ответ на мой вопрос. Но я оставила это без внимания.
Мы спускаемся по лестнице на другой этаж, который выглядит так же, как и предыдущий, только обои темно-зеленые. Насколько я могу судить, дом узкий, в викторианском стиле. Очень даже в стиле Сан-Франциско.
— В какой части города мы находимся? — спрашиваю я его, не ожидая, что он мне ответит.
— Вестерн-Аддишн.
Я останавливаюсь как вкопанная.
— Что? Я живу в Хейз-Вэлли. Хочешь сказать, что я так близко к дому?
Дом. Сейчас это звучит странно.
Но нет, это все равно мой дом.
— Ты была бы удивлена, узнав, насколько близко, — говорит он. — Имей в виду, мы живем в этом доме гораздо дольше, чем твои родители в своем.
Он открывает дверь в конце коридора, и мы входим внутрь.
— Это моя комната, — говорит он.
Я останавливаюсь и оглядываюсь, когда он направляется к задернутым шторам, повсюду свечи. Она примерно такой же формы, как и моя комната, но дизайн другой. Скудная мебель, много серых и коричневых тонов, толстый шерстяной ковер на деревянном полу. Очень по-скандинавски. Имеет смысл.
Затем он раздвигает шторы, и сквозь них проникает солнечный свет. Когда мои глаза привыкают, я понимаю, что на улице пасмурно, но все равно кажется, что я стою на поверхности солнца.
— Взгляни, — говорит он, глядя в окно.
Я подхожу к нему, морщась, пока не оказываюсь прямо рядом с ним.
И задыхаюсь.
Мы находимся прямо через дорогу от площади Аламо, знаменитые викторианские дамы под названием «Разукрашенные леди» — чуть левее. Значит мы в доме…
— О боже мой, — восклицаю я. — Мы в доме Чарльза Мэнсона16.
Дом Вестерфельда — это учреждение в Сан-Франциско, богатое знаниями. Мне всегда нравилось проходить мимо него, представляя, что жутковато выглядящий викторианский дом принадлежит современной семейке Аддамс. Наверное, я почти оказалась права. Хотя у дома легендарное прошлое, предполагается, что им владеет один человек, который медленно приводит его в порядок, чтобы в конечном итоге превратить в музей.
— Просто слухи, — добродушно говорит Вульф. — Мэнсон на самом деле никогда здесь не жил.
— Но он приходил сюда, да?
— Верно.
— И ты жил здесь.
Вульф бросает на меня взгляд, но не произносит ни слова.
 
— Значит, ты знал Чарльза Мэнсона, — если бы у меня были жемчужины, за которые можно было бы ухватиться, я бы сжимала их в руках. — Боже мой. Он… вампир? — ну, он же заставлял тех людей выполнять его приказы, не так ли?
— Вампир никогда бы не позволил себя поймать, — говорит Вульф. — Так что, нет. Мэнсон был просто социопатом. И я также, не лез из кожи вон, чтобы потусоваться с ним. Временами он мог быть забавным, но было в нем что-то такое, от чего мне становилось не по себе. Очевидно, теперь мы все знаем, почему. За эти годы к нам в дом входило и выходило много людей, и не все из них были хорошими.
Я прислоняюсь к окну, глядя на мир, который движется дальше без меня. Потом замечаю, что окно приоткрыто совсем чуть-чуть, и что под окном, двумя этажами ниже, прогуливается пожилая пара. Туристы.
Это маловероятно, но…
Я быстро наклоняюсь, поднимаю окно, высовывая голову наружу, свежий воздух — шок для моего организма.
— Помогите! — я кричу, размахивая руками, зная, что Вульф схватит меня в любой момент, возможно, причинит мне боль, но я больше не могу мириться со всем этим. — Помогите мне, пожалуйста, меня держат в заложниках!
Но люди проходят мимо, не поднимая на меня глаз. На самом деле, никто на площади Аламо не посмотрел в мою сторону, хотя она битком набита туристами, разглядывающими дома.
— Помогите, пожалуйста! — я кричу громче, меня охватывает паника. Почему никто не смотрит?
— Эй, — говорит Вульф, хватая меня за талию, когда я пытаюсь выползти из окна, не давая мне выпрыгнуть. Я бы, наверное, пережила падение; это было бы лучше, чем находиться здесь.
Он притягивает меня обратно, а затем хватает за запястья, удерживая на месте. Как и Абсолон, он обладает огромной силой, и попытка сбежать сейчас означала бы несколько сломанных костей.
— Давай потише, — хрипло говорит он. — Разбудишь Эзру, лучше не находиться рядом с этим ублюдком, когда он лишен сна. Он превращается в плаксивую сучку.
— Все в порядке? — женский голос прорывается сквозь нас, заставляя меня подпрыгнуть.
Вульф отпускает одно запястье, но крепко держит за другое, когда мы поворачиваемся лицом к двери.
В дверном проеме стоит девушка, но не сильно старше меня. Может быть, ей под тридцать?
В любом случае, она абсолютно великолепна. На ней туфли на шпильках, черные кожаные леггинсы, безразмерный синий бархатный блейзер с белой шелковой блузкой под ним, расстегнутой настолько, чтобы был виден черный кружевной лифчик, ее груди вздымаются. У нее кожа медового цвета, волосы черные, волнистые и блестящие, прямо для рекламы «Пантин». Глаза с фиолетовым оттенком. Она похожа на современную, молодую Элизабет Тейлор.
Хватка Вульфа на моем запястье усиливается. Не знаю, пытается ли он защитить меня от нее или наоборот.
Она точно вампир, не так ли?
— Аметист, — говорит Вульф, прочищая горло, его тело слегка напрягается, что заставляет меня напрячься в ответ. Аметист? Ну конечно, у нее такое прекрасное имя. — Полагаю, ты еще не знакома с Ленор.
— Нет, не видела, — говорит она, глядя на хватку Вульфа на моем запястье. Затем она смотрит на меня. — Я бы пожала тебе руку, но у меня такое чувство, что это не очень хорошая идея.
Я хмурюсь. Подождите. Она боится… меня?
И вот тогда до меня доходит.
Ее запах.
Засахаренный имбирь, ваниль и что-то очень сладкое, настоящее и сырое.
Кровь.
Ее кровь.
Я чувствую запах ее чертовой крови.
Кажется, что мои зубы растут, тело извивается, как змея, готовая нанести удар, жажда внутри прорывается сквозь темный колодец, в котором я ее прятала.
Я делаю шаг к ней, чувствуя только потребность резать, кусать и есть.
Но хватка Вульфа крепка, и он обхватывает меня рукой за талию, прижимая к себе.