Ее святой (ЛП)

— «Эта книга будет преследовать вас», и это не странное название, и да, это тот парень.
— Тебя преследует автор? Как, черт возьми, это произошло?
— Очевидно, эта дурацкая рецензия засела у него в голове, и он больше не мог писать. Потом я каким-то образом вдохновила его, и с тех пор он пишет. Я его муза. — Я закатываю глаза, но не могу подавить прилив гордости. С.Т. Николсон благодарит меня за его способность снова писать. Боже мой. Что, если он упомянет меня в своей благодарности?
Тревор смеется.
— Вау, он определенно ненормальный. Мы должны посадить этого парня. — Он показывает мне экран своего телефона. — Это то, что я хотел тебе показать. Это видео с камеры твоего соседа.
На видео моя древняя «Хонда» с воем проезжает мимо, когда я слишком сильно жму на газ, набирая скорость, чтобы не опоздать на работу на десять минут. Через несколько секунд за ними следует элегантный серебристый седан.
— У него есть договор аренды с той же маркой и моделью, — сообщает мне Тревор.
Я проверяю дату на видеозаписи. Примерно в то же время я обнаружила Сейнта, притаившегося возле моего дома.
— Этого недостаточно, — говорю я Тревору. — Ты не можешь разглядеть, кто за рулем.
— Конечно, этого недостаточно, чтобы осудить парня, но это уже что-то. Когда дело доходит до подобного, важно, как складываются все маленькие кусочки. Ты все равно должна отнести все, что у тебя есть, в полицию. Каким бы незначительным это ни казалось — все складывается. Тебе нужно сообщить им все, чтобы обезопасить себя.
— Я вне опасности. — Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю подумать о них получше.
Тревор наклоняет голову, брови в замешательстве сведены вместе.
— Что значит, тебе ничего не угрожает? У тебя есть преследователь, Браяр.
Я закатываю глаза.
— Поверь мне, я прекрасно понимаю. Но он не причинит мне вреда.
Тревору требуется мгновение, чтобы осознать мои слова, пока он пытается справиться со своим изумлением.
— И откуда именно ты это знаешь?
Потому что он сказал мне это, когда признавался в своей вечной любви ко мне.
— У него было много возможностей сделать это. Если бы он хотел причинить мне боль, он бы уже сделал это.
У Тревора отвисает челюсть, он на секунду слишком потрясен, чтобы сформулировать ответ.
— Браяр… Ты ведь не серьезно, да? То, что он еще не причинил тебе вред, не означает, что он этого не сделает. Он незнакомец. Ему нельзя доверять.
— Он не совсем незнакомец, — признаю я, опуская взгляд.
Тревор ерзает, опираясь на одно бедро и складывая руки на груди.
— Что это значит?
Я чертовски уверена, что не расскажу Тревору о моей оргазмической ночи с Сейнтом де Хаасом. Я даже не смогла заставить себя рассказать Мак, а я рассказываю ей все.
— Я же говорила тебе, он студент. Мы узнали друг друга лучше. Так что он не чужой.
Тревор молча смотрит на меня так долго, что я разрываюсь между желанием болтать как идиотка и убежать обратно в дом, чтобы спрятаться.
— Пожалуйста, скажи мне, что ты не влюбишься в этого парня потому, что он писатель.
Я фыркаю, спина напрягается.
— Очевидно, что нет. Я не идиотка.
— Я знаю, что это не так. Мне просто нужно было убедиться, что он не залез тебе в голову. — Тревор вздыхает. — Я уверен, что автор, который получает удовольствие, преследуя своих поклонников, умеет обращаться со словами.
Тревор понятия не имеет.
— Был ли на какой-нибудь записи черный BMW? — Спрашиваю я. — Однажды утром один следовал за мной на работу. И я снова увидела его в кампусе. За рулем была какая-то блондинка.
Он наклоняет голову.
— Блондинка? Есть идеи, кто бы это мог быть?
— Понятия не имею. Я только мельком увидела ее профиль, но она не показалась мне знакомой. Я думаю, она могла быть частным детективом. С тех пор я ее не видела, но это не значит, что она не следила за мной. Господи, Вселенная, должно быть, действительно наказывает меня за какую-то плохую карму, если у меня не один преследователь, а два.
— С чего бы частному детективу охотиться за тобой?
 
— Потому что я на девяносто девять процентов уверена, что полиция думает, что я дала Остину наркотики, которые убили его. — Даже если у них нет никаких доказательств, их скептицизм был очевиден, и я последний человек, который видел его живым.
По крайней мере, последний человек, о котором знает полиция.
— Я займусь этим, — обещает Тревор.
— Спасибо, — бормочу я с облегчением, когда он поворачивается, чтобы уйти, и Сейнт не выходит из тени, чтобы убить его за то, что он осмелился заговорить со мной.
— А, и Браяр? — Зовет Тревор. — Не влюбляйся в психа.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
СЕЙНТ
Браяр Ши здорова и по-настоящему моя. С таким же успехом она могла бы сейчас сменить фамилию на де Хаас. В моем сознании она, конечно, уже Браяр де Хаас.
Наблюдать, как она кончает, не было похоже ни на что, что я когда-либо испытывал раньше. Сродни удару по голове и внезапному овладению новым языком. Как будто ты становишься свидетелем чуда, происходящего на твоих глазах, и в этот момент испытываешь откровение, которое меняет тебя до глубины души.
Она больше, чем моя муза — она моя богиня, и я буду поклоняться у ее алтаря каждую секунду, когда она пожелает.
Я бы с удовольствием вообще покинул эту программу МИД. Увезти ее в мое поместье в горах и проводить каждый день до конца наших жизней, окутанный вдохновением и экстазом. Она не бросит Мак, но ее лучшая подруга могла бы присоединиться к нам, мне все равно. В моем поместье более чем достаточно места для Мак и обеих кошек. В ее распоряжении было бы целое крыло, и ни одна из них никогда ни в чем не нуждалась бы. Они больше никогда в жизни не работали бы и проводили вместе столько вечеров кино, сколько пожелает их сердце.
Пока я могу сохранить свою музу. Пока она моя.
Но она по-прежнему убеждена, что должность профессора, обучающего претенциозных литераторов, — работа ее мечты. Все еще стоит избегать нежелательных преимуществ ее развратного босса.
У меня нет такого убеждения.
Если этот человек упадет замертво в ближайшие пять секунд, этого будет недостаточно.
После урока Браяр спешит собрать свои вещи, а профессор Растлитель задерживается. Я тоже. Я скорее проползу через ад, чем оставлю ее с ним наедине.
Профессор Растлитель, очевидно, не замечает меня в конце класса, единственного студента, оставшегося наблюдать за его взаимодействием с моей музой. Моей.
— Как насчет того, чтобы выпить сегодня вечером? — Кокетливую улыбку на его отвисших щеках следовало приберечь для его жены.
У Браяр округляются глаза.
— О, эм, я действительно не могу сегодня вечером…
— Ты говорила это в прошлый раз. — Он пренебрежительно машет рукой. — Такая молодая, жизнерадостная женщина, как ты, должна стремиться провести ночь в городе.
Господи Иисусе. Что, черт возьми, он знает о молодых, жизнерадостных женщинах? Возьми свою жену и оставь в покое женщин вдвое моложе тебя.
Он слишком сильно напоминает мне мужчину в моей комнате, когда мне было десять, который баюкал мое лицо, пока моей матери не было, и знал, что сможет побыть со мной наедине. Воспользовался моментом, когда я был наиболее уязвим.
Мои кулаки сжимаются, мой разум борется с каждой клеточкой моего тела, страстно желая вскочить со своего места и увести ее к чертовой матери подальше от него. Но я знаю ее — последнее, чего она хочет, это чтобы я сражался за нее в ее битвах и рисковал повышением, ради которого она уже пожертвовала своим достоинством. Она подошла так близко, и я не буду тем, кто все ей испортит. Я не дам ей повода обижаться на меня.
— Я сейчас свободна, — предлагает Браяр. — Почему бы нам не выпить кофе здесь, в кампусе?
Профессор Растлитель хмурится.
— О, Браяр, перестань. Нет ничего плохого в том, что двое коллег обсуждают литературу за бокалом вина. — Он пожимает плечами, возвращая свое внимание к стопкам страниц, прежде чем сложить их вместе и направиться к двери. — Но, может быть, ты не так серьезно относишься к своему будущему в Оберне, как я думал.