Пламенный клинок

Что-то горячее и влажное скользнуло по щеке, а в ноздри ударило пахучее дыхание. Он окончательно проснулся и распахнул глаза: в нескольких дюймах от лица маячили черный влажный нос и серая лохматая собачья морда. Псина лизнула его снова, на этот раз прямо в губы, а он с криком отвращения оттолкнул ее.
— Тише, — раздался усталый голос справа от него. — Скирда ничего тебе не сделает.
Рядом сидела женщина, закутанная в накидку из шкур; лицо у нее было разрисовано черными и белыми полосами. Она зачерпнула из горшка, подвешенного на треноге над костром, и подала Арену чашку:
— С возвращением.
Юноша удивленно осмотрелся. Окружающая обстановка была ему совершенно незнакома. Уже наступил вечер; Арен находился в просторном пустом помещении, повсюду валялись мешки и одеяла. Студеный воздух отдавал гнилью. За арочными окнами виднелся диковинный замок, расположенный на острове. Арен совершенно не понимал, как здесь оказался.
— Кто ты? — спросил он женщину, приподнявшись на локтях. От этого усилия у него закружилась голова, и он с трудом сдержал тошноту. — Где Кейд?
— Я Вика. Это Скирда, вы с ней уже знакомы. — При упоминании своего имени собака радостно залаяла, снова обдав лицо Арена пахучим дыханием. Вика показала на замок: — Твой друг там и, надеюсь, скоро вернется. — В ее голосе мелькнула озабоченность. — Уже вечереет.
— Он меня бросил? — Неожиданно для себя Арен почувствовал, что это его задело.
— Оставил на мое попечение, и для тебя это лучше всего, — ответила Вика. Несмотря на причудливое обличье, она улыбалась, а глаза у нее были добрые. — Если бы тебе грозила опасность, он бы не ушел.
Ее ответ слегка обнадежил Арена, но он по-прежнему чувствовал себя покинутым, беспомощным и уязвимым рядом с этой незнакомкой. Скирда рванулась вперед и снова обслюнявила Арену щеку; тот с раздражением оттолкнул собаку.
— Ты ей нравишься, — заметила ему Вика. — Можешь гордиться. Скирда чувствует людей.
Арен вытер лицо рукавом.
— Ты друидесса. — То было утверждение, а не вопрос: он много слышал о служителях древних богов и сразу распознал женщину по облачению.
— Да. Вика, Шагающая по Курганам.
— Какое странное имя.
Она подула на похлебку.
— Когда-то я была Викой из Кожевниковой Пустоши, но это осталось в прошлом. Принимая послушание, мы отказываемся от имен, связывающих нас с местом рождения, ибо мы принадлежим всей Оссии. Новые имена открываются нам в видениях. Это один из первых шагов на пути друида.
Арен поморщился, в голове у него зашумело.
— И какое видение было у тебя?
— Будто я шагала по заросшим травой курганам при кровавой луне. Под ногами у меня были гробницы давно сгинувших королей и королев, и, проходя над ними, я чувствовала, как они ворочаются и бормочут сквозь вечную дремоту. Наконец я подошла к открытым воротам, ведущим в пустой склеп, еще никем не занятый. Изнутри я услышала жуткий голос, принадлежащий чему-то древнему и нечистому. «Приведи мне кого-нибудь», — произнес голос. Я не хотела исполнять его веление, но знала, что выбора у меня нет. — Ее отсутствующий взгляд снова прояснился. — Так я получила свое имя.
Арен хотел было спросить, что все это значит, но внезапное воспоминание заставило его встрепенуться.
— Страхоносцы!
— Их задержало забытое чародейство, охраняющее врата. На какое-то время мы в безопасности. Тебе нужно подкрепиться. — Она хотела подняться, чтобы подать ему чашку похлебки, но вдруг остановилась, стиснув зубы от боли. Переждав судорогу, Вика выпрямилась и заковыляла к Арену.
С благодарностью взяв похлебку, он спросил:
— Ты ранена?
С жалобной улыбкой друидесса опустилась рядом.
— Просто не рассчитала силы. Скоро оправлюсь.
Но за улыбкой Арен разглядел вспышку страха. «Это еще неизвестно», — подумал он.
Похлебка была наваристая, сдобренная пряными травами, в ней плавали кусочки сушеного мяса и измельченные листья. Стоило Арену проглотить первую ложку, как он уже не мог остановиться и принялся уплетать похлебку за обе щеки, а Вика тем временем рассказала ему о бегстве в Скавенгард и схватке у ворот.
 
— Ты сражалась со страхоносцами? Как ты их одолела?
На лице Вики промелькнуло странное выражение, по-детски недоуменное.
— Не знаю, — ответила она. — Я будто стала сосудом, который наполнила посторонняя воля. Вспыхнул свет… по крайней мере, я так думала… — Она на мгновение умолкла. — Я пятикратно встречалась с Воплощениями, но последний раз — в семнадцать лет. Впервые за долгие годы… это было как будто…
Ее голос понизился до шепота, а потом растворился в тишине. Арен не вполне понимал, что именно видит в ее глазах — страсть или безумие.
— Я… — начал он и запнулся, а потом заставил себя продолжить: — Я почти не знаю твоих богов. Я вырос под светом Вышнего. Но в последнее время сомневаюсь, не на одних ли кроданцев он изливает свой свет.
Ему внушили, что сомневаться в учении Томаса и Товена — великая дерзость, которая не останется безнаказанной, но в рудниках Саллерс-Блаффа он бросил Вышнему открытый вызов и уцелел. Возможно, эта угроза тоже была ложью, как и многое другое.
— Воплощения — и твои боги тоже, — ответила Вика, — почитаешь ты их или нет. Оссия и Воплощения неразделимы. Ты принадлежишь им, а они — тебе.
Арен не удовлетворился этим объяснением, сочтя его чересчур расплывчатым.
— Я считаю… Не хочу тебя обидеть, но они всегда казались мне такими… примитивными.
Вика улыбнулась.
— Я бы сказала, древними. Кроданцы придумали себе нового покровителя, требующего заученных славословий. А Воплощения — они дикие. Они могут внять твоим молитвам, но в поклонении не нуждаются. Не нуждаются в полчищах священников и причетников, которые подсчитывают пожертвования и проповедуют перед народом.
— А разве друиды не священники?
— Не в кроданском смысле. Мы ничем не распоряжаемся и никого не запугиваем. Во времена свободы люди приходили послушать нас и приобщиться к мудрости, которую мы добывали в своих странствиях. Мы врачевали болезни и давали наставления. К лучшим из нас обращались за советом короли, королевы и Рассветные Стражи. — Вика помрачнела. — Но со времени последнего Конклава минуло десять лет. Боюсь, нас осталось совсем мало.
Арен из вежливости кивнул, но этот разговор вызывал у него чувство неловкости. Его вера в Вышнего рухнула от первого толчка. Но и Воплощения его не вдохновляли, а предания об оссианских богах ничем не отличались от побасенок про танцующих рыб и переменяющих обличье дев, которые так искусно рассказывал Кейд.
По счастью, Вика переменила тему:
— Что это за отметина у тебя на запястье?
Арен присмотрелся — и нахмурился от недоумения и тревоги. За время его беспамятства кровавый отпечаток пальца, оставленный Эйфанном, почти сошел, но под ним что-то виднелось. Арен соскреб остатки запекшейся крови и обнаружил маленький красный символ, проступивший прямо на коже. Прямые линии и правильные изгибы, словно бы нанесенные рукой писца.
— Ее оставил один сард… — пробормотал он. — Но… не понимаю, как…
«Эйфанн — идрааль! — Ему вспомнилось, как Оборвыш прокусил себе большой палец и яростно прижал к запястью Арена. — Ллед на саан».
— В лагере я дал три обещания, — сказал Арен. — Одно Кейду, другое пирату, третье мальчишке-сарду. Чтобы выплатить долг перед последним, я должен буду помочь его соплеменнику. Но кому и как, он не сказал.
Вика с сомнением осмотрела отметину, потом здоровой рукой забрала у Арена пустую чашку. Он почувствовал себя бодрее, словно из желудка по мышцам разливалась целебная сила.
— Что это за похлебка? — спросил он.
— Немного трав, немного молитв, — ответила Вика. И добавила, лукаво подмигнув: — И без благосклонности Воплощений тоже не обошлось, пожалуй. Скоро ты встанешь на ноги. А покамест я послушаю твою историю, если ты расскажешь.
Арен чувствовал себя лучше, и его тянуло поговорить.
Он поведал Вике о Соре и призрачном приливе. О том, как он пренебрег предостережением братьев девушки. Об отце и его разговорах про Полого Человека. О том дне, когда Рэндилл был арестован старшим охранителем Клиссеном из Железной Длани и погиб от клинка человека по имени Харт.