Пламенный клинок

— А я их никогда не видела, — призналась Агали. — Только их знамения и посланников. Будь благодарна, что на тебя снизошла такая милость. Каждому из нас выпадают свои испытания.
Вика взглянула на бурлящий поток. Злость исчезла, на смену ей пришла грусть. Настроение друидессы всегда отличалось изменчивостью. Чувства накатывали на нее, словно штормовые волны на скалы, и трудно было понять, в какой мере это врожденное, а в какой — действие зелий, которые она принимала почти всю жизнь. Нельзя безнаказанно заходить в Страну Теней.
Старая наставница положила руку ей на плечо.
— Сомневаться полезно, однако не оставляй надежду, — кротко заметила она. — Создатель не для того нас сюда отправил, чтобы разрешать наши затруднения вместо нас. Наверное, исполины проклинали Долгую Стужу, но после нее возникли Шесть Народов. Когда-то нас держали в рабстве урды, а потом явилась Джесса Волчье Сердце, и мы построили империю. Каждая неудача делает нас сильнее. — Она ободряюще потрепала Вику по плечу. — Истязатели — слуги Воплощений. Не беда, что боги не являются лично. Тебя избрали, чтобы передать важнейшие известия, разве ты не видишь?
Вика кивнула. Она чувствовала себя неблагодарной. Сколько бы ни сетовала она на молчание Воплощений, они являлись ей пятикратно — чаще, чем большинству. Другие, чья вера была даже сильнее, не удостаивались и такого.
— Почему не созывают Конклав? — беспомощно спросила Вика.
— Узнаем, когда созовут. Возможно, их поторопят твои известия. Я их распространю, да и ты не зевай.
— Тогда уже будет слишком поздно, — сказала Вика. Она откинула голову, и волосы упали с ее лица. — Сопричастие разрушено. Мне понадобилось слишком много времени, чтобы найти твой друидский знак и выследить тебя. Звезды в моем видении были такими, как в осенние ночи, — значит, осталось недолго.
— Тогда выдвигайся с первыми лучами, — предложила Агали. — Пусть ноги сами тебя несут. Воплощения направят твои шаги. В дебрях Ольдвуда судьба тебя не отыщет.
Вперед, всегда вперед. Вика почувствовала, как камень у нее на сердце стал еще тяжелее.
— И что мне делать, Агали? Там, в этой стране?
Агали улыбнулась.
— Ты найдешь нам заступника.
  
ГЛАВА 16
 
Наутро узников выстроили во дворе. По случаю фестендея всех подданных империи обязывали молиться, а любая работа воспрещалась. Иные узники ворчали, что рудник закрыли именно в тот день когда все равно полагалось отдыхать, однако их приободрил слух, что работы не возобновятся еще неделю, пока инженеры не укрепят своды. После такого известия заключенные охотно возносили хвалы Вышнему, хотя кроданские песнопения, которые их заставляли затверживать наизусть, для большинства оставались пустым звуком.
Арен стоял среди других узников под чистым холодным небом и слушал проповедь священника. Для постороннего взгляда юноша ничем не выделялся из толпы — очередная бледная фигура в мешковатой серой одежде, дрожащая и истощенная, — но сам он чувствовал себя преображенным, исполненным стальной решимости.
— Не горюйте о своих братьях, что присоединились к Вышнему в его лучах, — говорил священник. — Ибо сказано Томасом: если человек трудится во славу Кроды, будь он земледелец или воин, то всяк признает его благородным.
Арен с отвращением смотрел на священника: рыхлого толстяки с мутным взглядом, одетого в традиционное бежево-красное облачение с вышитыми на плечах и груди кроданскими лучами и золотым знаком Святейших на шее.
«Закрой рот, — гневался про себя Арен, распаленный презрением. — К чему твоя болтовня? Те погибшие не верили в Вышнего. Вы отправили их сюда, ты и твой народ. Вы их сгубили. Как чуть не сгубили и Кейда».
— Их труды окончены, их земные страдания позади, — продолжал священник. — Теперь они недосягаемы для Мстительницы, и преступления, приведшие их сюда, сгорели дотла в сиянии единственно истинного бога. Пусть уцелевшие почтут их память силой своих мышц и удвоят старания на благо империи, дабы жертва не пропала втуне.
 
Начальник лагеря Крент в знак согласия благочестиво склонил голову. Капитан Хассан оглядывал собравшихся зорким взглядом, высматривая недовольных. Стражники во дворе со скучающим видом переминались с ноги на ногу, а лучники на помосте не сводили глаз с происходящего внизу. Поодаль виднелся столб, у которого бесчисленных узников растерзали и съели заживо костоголовые псы.
Арен перестал слушать и принялся обдумывать свой план.
В узнической половине было двое ворот: восточные вели в ту часть, где размещались стражники, а южные выходили на мост через реку, за которой находилась деревня. И те, и другие строго охранялись и обычно стояли запертыми. Все повозки, проезжавшие через них, внимательно обыскивали. Арен обдумал возможность выбраться на волю этим путем, но тут потребовалось бы содействие Рафы, а ему не хотелось связываться с пиратом. Он еще злился, что тот дал Кейду одуряющего зелья. Кроме того, Арену нечего предложить взамен, и велик риск, что Рафа их предаст.
Нет, они сбегут через стену.
После отбоя выскользнуть из барака легко; ночью в лагере темно, и караульных легко избежать. Куда сложнее миновать костоголовых псов: чтобы поднять тревогу, им достаточно залаять.
Но если удастся их обойти, не составит особого труда взобраться на деревянный помост, по которому ходят лучники. Это днем они бдительны и зорки, а ночью, пока начальство не видит, дремлют или чешут языками. При известной ловкости и доле везения Арен и Кейд в темноте проскользнут мимо лучников, а если с кем и столкнутся, то сумеют его одолеть, ведь на их стороне будет неожиданность. Но особой уверенности на этот счет Арен не питал.
Миновав лучников, предстоит слезть с частокола и не переломать ноги. Дальше останется перебраться через горы, оторвавшись от стражников и костоголовых псов, которые пустятся в погоню, зима уже близка. Понадобятся еда, теплая одежда, оружие и прочие припасы, и даже тогда вероятность выжить крайне мала.
Но попытаться все равно нужно.
— Вышний не любит бездельников! — надрывался священник. — Он не оказывает милости бессильным и сетующим. Но у кого есть воля и стойкость, на тех изливается свет Вышнего!
«Ну что ж, я выстою, — думал Арен, обращаясь к Вышнему. — Я выстою и вырвусь из этого ада, в который ты меня упек, и заберу с собой лучшего друга. Останови меня, если можешь».
Грозить богу кулаком оказалось приятно, но Арен предпочел вернуться к более насущному предмету. Прежде чем приступить к воплощению плана, нужно кое с чем разобраться, и в первую очередь — с Грабом.
Он высмотрел скарла в толпе и почувствовал, как в сердце вскипают ненависть и страх. Граб попал в лагерь вскоре после Арена и, кажется, ни с кем здесь не подружился. Зато жертв у него было множество. Кейда этот жребий миновал, потому что он умел развлекать узников, и те могли за него заступиться; у Арена таких защитников не было. Считая прочих справедливо осужденными изменниками и преступниками, он держался особняком и невольно превратил себя в уязвимую мишень. Но сегодня все изменится.
Пока толпа расходилась после собрания, Арен наблюдал за Грабом. Тот направился по проходам между бараками, и юноша пустился следом.
«Чтобы одолеть противника, надо первым делом его понять». Любимое изречение магистра Орика. Настало время применить его уроки на деле.
Арен мало знал о самом Грабе, но кое-что знал о скарлах. Их родина, Скара-Тхун, угрюмая белая глухомань, лежала к северо-востоку от Пламении. Из-за ограниченных природных ресурсов их племена постоянно враждовали, пока один дальновидный вождь, Тхарл Иквба, не заложил обычай Рассеяния. С тех пор первенцы каждой семьи, достигнув совершеннолетия, отсылались за море, в чужие страны, завоевывать славу для себя и своего народа, чтобы однажды возвратиться героями. Ратные подвиги, блеск сокровищ, изощренные хитрости, романтические приключения — все это становилось личной историей и записывалось в виде татуировок у них на коже, чтобы Костяной бог узнал об их деяниях после смерти. Самых удачливых удостаивали величественных резных саркофагов и погребали бок о бок с предками в подземных гробницах среди мерзлых равнин.