Пламенный клинок

— Значит, договорились? — спросил Клиссен.
Арен поднял скованные руки, словно говоря: «Освободи меня».
— Отец гордился бы тобой, — сказал старший охранитель и вытащил из кармана ключ.
  
ГЛАВА 47
 
Пальцы Орики перемещались по грифу, подбирая аккорды. Она закрыла глаза, и слова, полные скорби и гнева, полились изнутри, обретая законченный вид.
 
 
«На море затишье, и чист небосвод.
 
Нигде я не вижу предвестья невзгод».
 
В ответ прорицатель: «Возмездье грядет
 
Из бездн, что незримы для ока.
 
 
 
Ломая препоны, нахлынет прилив,
 
Поднимется буря, по-волчьи завыв,
 
Разбудит погибших к отмщенью призыв,
 
И ярость их будет жестока».
 
 
 
Воскликнул король: «Я могуч и силен,
 
Я здесь повелитель, незыблем мой трон!»
 
В ответ прорицатель: «Как призрачный сон,
 
Твое мимолетно правленье.
 
 
 
Есть силы древнее, чем власть короля.
 
Твой бог обманул, процветанье суля:
 
Свободной останется эта земля,
 
Тебя же постигнет забвенье».
 
 
Дойдя до конца, лютнистка запнулась. Чары музыки развеялись, а Орика задумалась.
— Опасную песню ты поешь, — заметила Мара.
Орика открыла глаза. Она сидела, скрестив ноги, на каменной скамье в выложенном гранитными плитами уголке, затерявшемся среди обширного сада Мары. При ней, как всегда, находился Харод, товарищ и защитник, но даже он не услышал приближения хозяйки дома.
— Ее можно счесть не просто балладой о давно умершем короле, а предупреждением нашим нынешним правителям, — продолжала Мара. — И даже призывом к оружию.
— Разве певец в ответе, если его песню неверно истолковали? — возразила Орика. Харод набрал в грудь воздуха, чтобы вступиться за Орику, но та его удержала. — Тише, Харод. Мне думается, в этом доме призыв к оружию не встретит неодобрения.
Поистине, за две недели, проведенные с ее спасителями, только слепец не увидел бы, что они замышляют заговор против империи. Она поняла это по их скрытным разговорам еще до того, как появились страхоносцы. Но для Орики тайны были привычным делом, и она не пыталась ничего выведывать.
Харод убеждал Орику покинуть спутников сразу по прибытии в Моргенхольм — дескать, рядом с ними небезопасно. Он считал, что защитить ее способен лишь он один. Но после случившегося в «Привале разбойников» Орика сомневалась в этом.
«Подождем несколько дней, — сказала она, чтобы не задевать его гордость. — Разведаем обстановку в стране».
За это время выяснилось, что сардов в гетто больше не осталось, а обстановка в стране весьма безрадостная.
— Пожалуй, моя песня получилась слишком унылой, — сказала Орика. — Она должна была звучать вдохновляюще. Но пока я ее сочиняла, вся надежда куда-то улетучилась.
Мара задумалась, внимательно глядя на Орику.
— Ты играешь в башни? — спросила она.
— Умею, хотя и не особо искусно.
— Сыграешь со мной? Пожалуй, это мое главное пристрастие.
— С удовольствием, — ответила Орика. И взглянула на Харода, который сразу все понял.
— А я поупражняюсь, — сказал он, положив ладонь на рукоятку меча. Потом поклонился Маре. — У тебя великолепный сад, госпожа. Благодарю тебя за любезное гостеприимство.
— Достойный гость, твое присутствие — само по себе благодарность, — ответила Мара на безупречном харрийском.
— А твое владение моим родным языком внушает к тебе еще большее почтение, — ответил Харод и поклонился еще ниже. А потом удалился, напоследок взглянув на Орику.
Орика убрала лютню в футляр, и они с Марой направились обратно к дому. Прохладный ветерок колыхал листву деревьев и клонил к земле цветы, посаженные вдоль тропинок. Птицы прыгали и порхали в лучах вечернего солнца. Орика почувствовала, что Мара хочет ее о чем-то спросить. Возможно, этот разговор поможет ей определиться, куда идти дальше. Мир умеет предлагать новые дороги, если знаешь, где их искать. Из всех Воплощений ее народу покровительствовала Принн, Лохматая Лицедейка, плутовка, умеющая выдавать успехи за неудачи и наоборот.
 
Перебрасываясь фразами, они направились в гостиную, там ожидала доска для игры в башни. Поначалу Маре не давалось непринужденное общение — в отличие от большинства оссиан, она не владела искусством беседовать о незначительных предметах, — но она загорелась, когда Орика подвела разговор к ее школьным делам. Орика невольно восхищалась ее страстностью, замечая при этом и подспудное раздражение. Мара говорила об ученицах словно о собственных дочерях, гордясь их достижениями и виня себя в их провалах. Она напомнила Орике квеллит — мать-настоятельницу, странствовавшую вместе с караванами ее народа.
Лария, горничная Мары, молодая женщина с землистым лицом, на котором выделялось большое красное родимое пятно, принесли вино, а Мара тем временем напомнила Орике правила. Когда они принялись за игру, сразу стало понятно, что Орика обречена. Полдюжины своих лучших фигур она потеряла во время безрассудного наступления через реку. Ее попытка контратаковать захлебнулась, встреченная стеной лучников и катапульт, занимавших возвышенность.
Ничего страшного. Ее поражение все равно неминуемо. В конце концов, не в игре дело. Для Мары это был всего лишь предлог, чтобы пригласить Орику в дом. Сарды умели прозревать суть вещей. Внешнему блеску они не придавали значения.
— Гаррик рассказал мне, как вы встретились, — промолвила Мара, передвигая ассасина в ту часть доски, в которой очевидной пользы от него не было — по крайней мере, с точки зрения Орики.
— Мы с Хародом в огромном долгу перед ним, — ответила Орика. — Если бы не он и его товарищи, нас бы давно арестовали и, скорее всего, убили.
— Я так понимаю, ты позволила ему воспользоваться своей повозкой, чтобы добраться до Ракен-Лока, и там лишилась ее, как и других пожитков.
— Лохматая Лицедейка выводит свой наигрыш, и нам приходится под него плясать, — сказала Орика.
Мара ничего не ответила, лишь опустила взгляд на доску.
— Еще Гаррик рассказал, зачем ты направлялась в Моргенхольм.
— В этом нет тайны. Я искала своих родных, а теперь узнала, что их снова куда-то отправили, если они вообще здесь были.
Мара сочувственно взглянула на нее.
— И что ты собираешься предпринять?
— Я сама задаюсь этим вопросом, — сказала Орика, передвигая своего последнего великана через брешь среди выложенных в ряд синих фишек, обозначавших речной брод, к незанятой башне в дальнем левом углу доски. — Направиться на восток в поисках родственников, почти без припасов, пешком, в то время как сардов сотнями выхватывают из собственных домов? Пожалуй, я и недели не протяну. Значит, мне лучше податься в другие края? Быть может, в Гальтис, где мы станем кормиться моим пением, а я позабуду о бедствиях своего народа.
— Но ты ведь так не поступишь, — сказала Мара.
— Нет, — мрачно промолвила Орика. Весь ее народ согнали вместе и отправили из Оссии на восток, в неизвестном направлении. Что их ждет? Рабство? Смерть? Она старалась не задумываться. Не верилось, что такое могло произойти в цивилизованной стране, что тысячи людей просто-напросто исчезли, а среди тех, рядом с кем они жили еще недавно, даже ропота не пробежало.
Орику бесила эта мысль. Разве сарды не имеют отношения к Оссии? Разве они не ходят по той же земле, не дышат тем же воздухом? Здешние жители любили их ремесленные ярмарки, их представления, перенимали у сардов манеру одеваться, в мечтах представляли себе загадочную жизнь, которую якобы вели сарды. Но когда дошло до дела, никто ни слова не сказал в их защиту.