Проводник (СИ)
Скромно, но довольно изысканно, как это умеют только уличные философы, попросил у меня денег расплывшийся в улыбке человек. Не знаю почему, но я всегда испытывал какой-то интерес к таким людям, (не то чтобы я хотел к ним присоединиться) но узнать как они живут мне почему-то всегда хотелось. И поскольку я только что лишился своей «жизни», теперь сомнений в этом не было никаких. Я предложил следующее.
— Слушай, меня вот Дмитрий зовут (не буду представляться творческим именем, после всех галлюцинаций оно во мне почему-то вызывало дикую панику), а тебя как?
— Владлен Петрович, можно просто Петрович.
— Очень приятно познакомиться. Такая вот идея у меня, у вас затруднительное положение в финансовом плане, а у меня затруднение с жизненным выбором, и в виду этого мне нужно провести время в несвойственной мне среде. Таким образом, я предлагаю следующее, я покупаю сейчас еды и выпивки, так как деньги имеются, и иду с вами куда бы вы не собрались. Я угощаю вас, а вы мне рассказываете свои истории, согласен?
— Ссогласен.
С некоторым содроганием, сглотнув слюну, сказал Владлен Петрович, а сзади к нему подходили двое мужичков похожего вида. Один с плешью почти во всю голову, таким образом, что остатки длинных волос по бокам торчали на несколько сантиметров в стороны и падали на плечи, образ завершали трехслойные очки, чем-то он даже напоминал Дэнни ДэВито. А второй, похоже, до перелома в жизни был военным, грубое лицо с несколькими шрамами, тельняшка, выглядывающая из-под куртки цвета хаки, и кирзовые сапоги.
— П-петрович, т-ты чего это такой перепуганный, тебя ш-шпана донимает?
Сказал тот, что был в тельняшке.
— Васильич, это Дмитрий, он не шпана, он как ты, контуженный неизвестным способом.
Пошутил на свой лад Петрович, чем вызвал аккуратные смешки своих товарищей.
— Говорит, что нас угостит, а мы ему про жизнь свою авантюристскую расскажем.
— Что ж, и такое бывает.
Философски протянул Дэнни ДэВито «русская версия», как я понял это и был Серёга «поэт». Я быстренько сбегал в магазин, купил три бутылки прозрачной, но весьма обжигающей жидкости, пару литров сока, банку огурцов, каких-то салатов на развес, хлеб, колбасу, в общем, всё, что можно спокойно есть из пластиковой тары в каком-нибудь парке за столиком.
— Ох, да у нас сегодня банкет.
Хищно произнёс Серёга, и мы двинулись по одним им известному маршруту. Меня не интересовало то, куда именно мы идём, я за этот день видел уже и так слишком много. А точнее говоря, я видел зарождение целого мира и мгновенное его крушение, мне очень не хотелось пытаться сейчас осознать, что именно это было. Шизофрения? Но почему такая реальная, я же не просто выдумал себе одного-двух собеседников, я видел толпы несуществующих людей и событие, которое точно не должно было уместиться в пятнадцать минут стояния, уперевшись лбом в стену. Как же моя важность в мировом масштабе? А нет никакой важности, просто воспалённый мозг подкидывает мне очередной повод тронуться умом окончательно.
Мы подошли к какому-то забору в промзоне, где было отверстие, в которое мог пройти средний человек, если пригнёт голову.
— Прошу, в нашу обитель и рабочее место.
Приглашающим жестом указал Серёга.
— А что это, собственно, за место?
— Ну, когда-то это был завод эмальпосуды, а теперь склады. Васильич тут сторожем работает, мы у него на смене. Знакомый его похлопотал, поскольку, по превратности судьбы, жить нам больше негде. Так что тут сторожим, тут и живём.
Ответил Серёга.
— А чего в ворота не зашли?
— На ворота камера смотрит, а тут техническое отверстие, через которое время от времени списываются объекты, не подлежащие более хранению.
Объяснил, улыбаясь Серёга, давая понять, что они распродают остатки неподконтрольного металла или техники, оставшиеся от предприятия. Остановились мы возле времянки, составленной из трёх грузовых контейнеров, организованных под сторожку-общежитие для горе-друзей. Внутри было достаточно тепло и чисто, что меня действительно удивило, я ведь думал, что иду пьянствовать с настоящими бомжами, а тут, оказывается, приличные люди, просто в сложной ситуации. Мы разложили нехитрый скарб на стол, порезали колбасу и разлили горькую по пластиковым стаканчикам. Тут Серёга «поэт» резко встал, и объявил.
Я видел проспиртованные лица,
Я знал, в них скрыта доброта,
Нам третий нужен был союзник против водки,
И из-за мусорного бака услышал я спасительное да.
Наш бой был долог и опасен,
Но мы стояли насмерть как всегда,
Ведь мало кто на этот вечный бой согласен,
Во благо мира чистого терять здоровье и года.
Я был никто! Какой-то средний сварщик,
Петрович был на скорой санитар.
Василиьич в море был ныряльщик.
Теперь на страже мира мы втроём — ЛОК'ТАР ОГАР!
После этого они резко выпили и синхронно выдохнули. Я тоже выпил, и до меня стали доходить слова, сказанные Серёгой. Доля неправильности отозвалась металлом в голове, «на страже мира мы втроём». Трое против одного, естественный ход сопротивления во всём мире и в том, что мне якобы привиделся.
— А почему именно втроём?
Задал я неуверенно свой вопрос.
— Как почему?
Возмутился Серёга.
— Потому что это правильно, «троица», «триединство», ты когда-нибудь слышал такое? Это же залог мироздания. Даже на троих всегда соображают, ну кроме этого раза. Ты, как гость или наблюдатель, историк, проводник в мир людей с несчастными поворотами, которые привели их «не туда», ты же вроде записывать это всё будешь для книги, ведь так? Сам же сказал, что истории наши нужны, а для чего ж ещё?
Выдал своё заключение по моему поводу Серёга, теперь уже ясно почему «поэт». Но всё ещё какая-то неправильность крылась в происходящем.
— О, с-слушайте!
Привлёк к себе внимание Васильич.
— Очередная офигительная история?
Спросил Петрович.
— Д-да.
Согласно кивнул крепыш в тельняшке.
— Слушай, Дмитрий. Серёга, когда истории свои рассказывает, перестаёт заикаться, но выдержать без смеха их очень трудно, но ты не смейся, а то обидится.
— Ну, давай, Пал Васильич, пали историю.
— Так вот.
Голос повествователя превратился в выверенный дикторский тон.
— Прочитал я в газете про цунами, толчки подземные и бури в бермудском треугольнике, а также недавно закончил интересную книгу читать, Говарда Лавкрафта. И кое-что понял.
Он выдержал театральную паузу, и продолжил.
— Все мы знаем, кто такой товарищ Хвтанг, крылатый, щупальцеротый гигантище, что дрыхнет на дне морском (вернее не на дне, а в разломе между мирами, открываемом в глубине глубин, чернее черноты бесконечности). Призвать, а вернее включить ему «Бузову» на будильнике, могут только весьма глубоко знающие люди (последователи), их можно узнать по лицам-«крабовым палочкам». И разбудить несколько раз за год его особо не составит труда. Вопрос напрашивается сам собой, так где же эта весёлая осьминожка (съем вас всех немножко)? А вот вам теория. Остальные боги, или небожители, в курсе, что после его пробуждения будет пати, но не у них на хате, соответственно, они против, но на корню Ктулху Сквидвардовича не извести, божество всё-таки, а всех селёдкопоклонников найти проще пареной репы. Значит, небожители ждут момента, когда первый рингтон на будильнике отзвенит, товарищ Ктулху вскакивает (по дороге перекусывая парочкой судов), чтоб навсегда удалить с будильника «Бузову»… но сзади стоит во весь свой исполинский рост, допустим, «Тор» со своим кухонным молюскорасплющивателем Мьёльниром, и прописывает знатного Леща царю морского хаоса и храпа. Итак, у нас готово объяснение сдвига тектонических плит, пропажи судов и цунами) А Ктулхуслав Зойдбергидзе отдыхает ещё 5 минуточек до следующего звонка, ни о чём не подозревая.
Такого рассказа я точно не ожидал. Моя челюсть буквально лежала на столе, глаза просто вываливались из орбит, а мои новые знакомые (все кроме Серёги) катались от смеха по полу.