Маленькая голубка (ЛП)

Кид засмеялся.
Извращенный, жестокий, ликующий смех.
От этого звука у меня по спине пробежал холодок.
Должно быть, не я одна поняла, насколько он безумен, потому что Финишер, наконец, сдался.
Почти все зааплодировали, хотя нашлись и те, кто проиграл свои крупные ставки.
Аплодируя, пока мои руки не заболели, мои возгласы внезапно прервались, когда Максимо обхватил мои бедра и прижал мою попку к себе, поднимая бедра, чтобы прижаться еще сильнее.
— Готова, голубка?
Да.
Нет.
Может быть?
Подняв меня на ноги, он прижал меня к себе так, что, когда он встал, моя спина оказалась прижатой к его груди. Его рука обхватила меня, прижимая к нему, пока мы ждали.
Ребенок спрыгнул с ринга, как будто он присоединился к “WWE14”, и побежал к нам. Он пожал руку Максимо, а затем нежно потрепал меня по носу.
— Спасибо за удачу, куколка.
Я бы поздравила его, но Максимо заговорил первым:
— Я свяжусь с тобой завтра.
— Круто, — с уверенностью победителя он направился по длинному коридору, изредка останавливаясь, когда кто-то привлекал его внимание.
Особенно если это была женщина.
Максимо отпустил меня и взял за руку. Пока мы шли, он ни с кем не начинал разговор, только приподнимал подбородок в знак краткого признания. Когда мы подошли к толпе, образовавшейся у выхода, охрана, которую я не заметила, проложила нам путь.
По крайней мере, арена безопасна в своем беззаконии.
Отперев свой внедорожник, Максимо открыл мне дверь, но ни разу не встретил моего взгляда. Он сел в машину, завел ее и начал движение.
Я думала, что его мрачное настроение объясняется тем, что он был занят тем, чтобы убедиться, что вечер пройдет гладко. Насколько я могла судить, так оно и было, но он все равно был на взводе.
Давая ему свободу, я смотрела в окно, пока мы ехали в неловком молчании.
Только когда мы приехали домой и стояли в фойе, он, наконец, нарушил молчание.
— Ты уже передумала?
От неожиданности я спросила:
— О чем?
— Об этом. О нас.
— Что?
Говоря медленно, он выделил каждое слово.
— Ты уже передумала насчет нас?
Уже?
Он пытался меня отпугнуть?
Вот мудак.
Глава 18. Стоит каждой секунды
Джульетта
Во мне клокотала ярость, и я старалась подавить ее. Я не хотела показывать ему, как он на меня влияет. Я не стану подпитывать его нереальное, огромное эго, позволяя ему увидеть, как я раздавлена. Я не буду жалкой и слабой, умоляя его оставить меня.
— Ты этого хочешь? — спросила я.
Теперь была его очередь хмурится. Или прикидываться дурачком, я не была уверена.
— Что?
— Ты привел меня туда, чтобы отпугнуть? — мой контроль над самообладанием ослаб, и я затряслась от гнева. — Ты надеялся, что я убегу, потому что у тебя не хватило смелости…
— Следи за своими словами, Джульетта.
— Иди к черту.
Его глаза сузились.
— Я всю ночь просидел там, беспокоясь, что ты передумаешь, когда увидишь, чем я занимаюсь.
Это вырвало часть огня из моего живота, но я ухватилась за него, поскольку злиться было легче, чем расстраиваться. Это было гораздо безопаснее, чем надежда.
Я скрестила руки.
— Почему несколько боксерских матчей заставят меня изменить свое мнение?
— Это были не обычные бои, — заметил он.
— Пшшш. Я видела и похуже.
Мышцы на его челюсти напряглись.
— Все это незаконно.
— Опять же, я видела и похуже.
Он поднял руку, чтобы пересчитать, поднимая один татуированный палец после каждого пункта.
— Минимальные правила. Наркотики. Женщины.
Я подняла руку и посчитала в ответ.
— Я. Видела. Хуже.
— Господи, что за жизнь у тебя была? — пробормотал он, в его глазах горели эмоции.
— Ничего хорошего. До тебя.
Слова вырвались прежде, чем я успела подумать. Мне хотелось вдохнуть их обратно. Мне нужно было сохранить свою гордость — это было единственное, что у меня было.
Тело Максимо напряглось, его лицо стало таким пугающе пустым, что мой мозг закричал, чтобы я отвернулась. Убежала.
 
Но я не могла.
Мужчина начал говорить, его голос был ровным и холодным:
— Драки — не самое худшее, чем я занимаюсь.
— Ты ведешь себя так, будто я впервые вижу, как ты занимаешься чем-то незаконным. Ты что, забыл, как мы познакомились?
— Я хочу удостовериться, что ты понимаешь, что это было не просто единичное пятнышко в прекрасной жизни.
Мне было неприятно думать о той ночи. Она наводила на меня темноту, но не по той причине, по которой должна была. Я заперла это воспоминание глубоко внутри себя и предпочла бы, чтобы оно никогда не появлялось на свет.
Но я заставила себя впервые заговорить об этом.
— В ту ночь, когда мы встретились, ты безошибочно дал понять, кто ты и чем занимаешься. Но я все еще здесь. С тобой. Благодаря тебе.
Его темные глаза сверкнули, когда он провел рукой по своей челюсти. Палец провел по нижней губе, и в его голосе прозвучало предостережение.
— Убедись, что ты знаешь, что говоришь, маленькая голубка. Я буду контролировать тебя. Полностью. Каждый аспект твоей жизни. Ты будешь следовать моим правилам. Если ты их нарушишь, я буду наказывать тебя до тех пор, пока ты не возненавидишь меня, а потом трахать тебя, пока ты не перестанешь это делать, — все это время он шел ко мне, а я стояла на своем. Это заставило его губы скривиться в нечто среднее между ухмылкой и издевкой. — Слишком упряма для своего же блага.
Мое сердце заколотилось так громко, что эхо должно было разлететься вокруг нас. Мой желудок завязался в тугой узел, мысли неслись вскачь, а кровь стучала в ушах.
И я была мокрой.
Чертовски возбужденной.
Обхватив одной рукой мою талию, он запустил другую в мои волосы, накручивая пряди на кулак. Он откинул мою голову назад, заставив кожу головы заболеть.
— Я буду заботиться о тебе до тех пор, пока ты не станешь такой же одержимой и зависимой от меня, как и я от тебя.
Никаких колебаний. Никаких вопросов. Ни мыслей, ни беспокойства, ни гордости.
Автоматически и честно я прошептала:
— Я уже такая, папочка.
Холодная отстраненность, с которой он вел себя весь день, исчезла. Словно с него сорвали маску, и по его лицу свободно разлились вожделение, счастье и облегчение.
Он волновался.
Это было отчаяние в его поцелуе. Расстояние, которое он установил между нами.
Он боялся, что я уйду.
Он не хочет меня терять.
Его язык не дразнил мои губы, не уговаривал их раскрыться. Он проникал внутрь, забирая то, что хотел. То, что принадлежало ему. То, что я с готовностью отдала.
Когда он отпустил мои волосы, чтобы провести ладонью по моей попке и приподнять, я обхватила его ногами. Он оторвал свои губы, как будто это было физически больно, и я застонала, потянувшись, чтобы вернуть их обратно.
— Не хочу рисковать, падая с этих чертовых ступенек и причиняя тебе боль, — объяснил он, начиная подниматься.
Так как его губы были недоступны, я целовала, облизывала и посасывала его горло и челюсть.
— Черт возьми, я из-за тебя кончу в штаны.
Было что-то такое пьянящее в осознании того, какой эффект я произвожу на такого управляемого мужчину, как Максимо. Меня пробрала дрожь, и я прикусила сильнее, заставляя его стонать.
Ускорившись, он понес меня в свою комнату, отпер дверь и, оставив меня на пол, позволил ей захлопнуться за нами. Мои ноги едва коснулись пола, когда он поцеловал меня, его большие руки обхватили мою голову.
Это было собственничество, доминирование и интенсивность.
Прямо как Максимо.
Закончив поцелуй, он сделал шаг в сторону, чтобы развязать мой пояс. Кончиками пальцев он дразнил мои бедра, собирая материал моей юбки и поднимая платье через голову, оставляя меня в лифчике, трусиках и туфлях на каблуках. Его испепеляющий взгляд остановился на моих ногах и медленно двинулся вверх, словно пытаясь запомнить каждую веснушку, впадинку и изгиб моего тела.