Вор вне закона
— Это вроде микрокалькулятора, машинка для быстрых расчетов, — ответил Писарь. — Сейчас этим все пользуются. Возьми, авось пригодится.
— Нет, благодарю, — Лях протянул ему подарок обратно. — Я уж как-нибудь по старинке, перышком отмахаюсь. Мне Вальтер в подарок к выходу свою выкидуху подогнал.
Писарь недовольно проворчал.
— Ладно, тебя все равно не переупрямишь. Читал я в молодости книжку с картинками про одного такого. "Дон Кихот" называется. Гляди, чтобы не пожалеть. Куда ты сейчас?
— Прошвырнусь по старым адресам, раз такое дело. Если серьезное рубилово начнется, тут не одна лежка понадобится.
— Тогда до завтра, — Писарь протянул Ляху руку. — Вальтер, проводи!
* * *К ночи похолодало. Лях медленно брел вдоль набережной Москвы-реки. События прошедшего дня обрушились на него как шквал. Он не был готов к такому развороту событий и теперь пытался их осмыслить.
Правильно ли он поступил, отказавшись от предложения Писаря и погибших воров возглавить правильных пацанов, оставшихся верными босяцким понятиям и не ступивших на соблазнительно-легкий путь беспредела? Не был ли его выбор простой боязнью ответственности за людей и общие деньги?
К тому же — легко сказать — возглавить! Как можно возглавить людей, не способных подчинять свое поведение даже самому элементарному принуждению или дисциплине? Поэтому урки всегда будут проигрывать сплоченным кодлам спортсменов, вояк или нацменов.
На зоне другое дело, там поневоле живешь по понятиям. И не захочешь, так заставят. Деваться-то некуда. На воле же все иначе. Не зря существует правило — за вольные косяки предъявы не делают. Трудно жить на воле. И опасно.
Размышления Ляха прервал резкий визг тормозов. Он находился под сводами метромоста. Сверху как раз грохотал колесами проходящий поезд. А прямо перед Ляхом, выскочив передними колесами на тротуар, остановилась черная "волга".
Из машины выскочили двое и бросились к Ляху. Первым бежал человек в милицейской форме в погонах майора. Второй вылез из-за руля и ему пришлось обегать машину вокруг. Оба были при стволах. Щелкнув кнопкой, Лях открыл клинок выкидного ножа.
"Memento mori", "Помни о смерти", — было написано на рукоятке вальтерова подарка, но Лях в этот момент не думал ни о чем. Действия его были автоматическими. Он прыгнул навстречу первому, тому, что в ментовском клифте. Ляху было наплевать — настоящий он мент или прикидывается. Тот неверно оценил дистанцию и Лях подошел почти вплотную. Стрелять было поздно. Увидев перед глазами сверкнувший клинок ножа, убийца в милицейской форме перетрухнул и заорал:
— Мочи его, Квали! Мочи на х…! Он меня завалит!
Он не договорил. Его напарник наскоро прицелился и выстрелил несколько раз подряд. Из четырех пуль одна досталась Ляху, остальные угодили в обтянутую милицейским кителем спину лжемайора.
Лях почувствовал резкую боль в левой руке. Тем не менее он подхватил падающее на него тело и толкнул его на второго. Тот невольно попятился. Лях отметил его темное лицо с глубоким рваным шрамом.
Убийца со шрамом снова вскинул пистолет, но по инерции сделал еще шаг назад. В этот момент опять раздался пронзительный визг тормозов и удар. Отброшенный крылом проезжавшего автомобиля человек со шрамом покатился по асфальту. Пистолета из рук он при этом не выпустил. Послышалась яростная брань.
Лях, прячась за опорой моста, бросился через дорогу и через секунду скрылся в кустах.
* * *Лях замер и огляделся. Погони, похоже, не было. Вероятно парню со шрамом было сейчас не до него. Что же, Писарь оказался прав. Что-то в этом мире меняется и не в лучшую сторону. Сегодня воры с пистолетами, завтра менты с обрезами, послезавтра школьники с гранатометами.
Он вспомнил последние слова, сказанные ему Писарем при расставании. А ведь и в самом деле он со своими понятиями похож на дон Кихота. Устроил, понимаешь, поединок века — боксер против пулеметчика.
Лях ощупал левую руку выше локтя. Пуля лишь задела ее, но кровь шла сильно. Весь рукав промок. Лях вынул брючный ремень и правой рукой с помощью зубов наложил жгут. Кровотечение прекратилось, но он знал, что долго так не проходишь. Лях окинул взглядом двор, в который забежал. Тот показался ему знакомым. Точно, он его узнал. Когда-то в этом доме жила Надя. Ноги сами понесли Ляха к нужному подъезду. На его счастье кодовый замок не работал и он вошел внутрь.
Он стоял, прислонившись лбом к холодной двери лифта. События десятилетней давности нахлынули — словно все было вчера. Вспоминался сказочный вечер, начавшийся в "Метрополе", а закончившийся здесь, в квартире на седьмом этаже. В ушах звучала музыка Тото Кутуньо в обработке Джо Дассена.
"Где же ты, и где искать твои следы?
Как тебя найти? Никто не может мне подсказать.
Лишь во сне порой приходишь ты ко мне,
Чтоб уйти под утро опять"…
Меньше всего ему сейчас хотелось предстать в таком виде перед Надей. И все же он поднялся. На седьмом этаже он остановился перед мощной бронированной дверью. Так же грозно выглядели и двери соседей. Когда его посадили в последний раз, такого поветрия в Москве еще не было. Впрочем, открыть такую дверь для него было бы не намного труднее обычной. От кровопотери Лях ощущал легкое головокружение. Наконец он решился и нажал звонок.
На двери не было глазка, но Лях был уверен, что его разглядывают. Не сразу в небольшой трещине над дверью он разглядел зрачок видеокамеры. Такого раньше тоже не бывало.
Дверь открыла женщина. Нет, это была не Надя. Перед Ляхом предстала сравнительно молодая брюнетка, этакая красавица южного типа. Впрочем, женщины этого типа никогда не были в его вкусе. Ее лицо показалось Ляху знакомым. Он вспомнил, что когда-то видел ее портрет на рекламе "Кара-банка".
— Вы к кому? — спросила она.
— К Павловым. К Надежде… хотя по мужу у нее, возможно, другая фамилия.
— Вы ее родственник? Друг? А они давно уехали, — сообщила женщина. — То ли в Америку, то ли в Германию. Что с вами? Вам плохо? Заходите скорее!
У Ляха действительно сильно закружилась голова и ослабли ноги. Женщина помогла ему пройти в квартиру и присесть на диван.
— Осторожнее, я грязный, — предупредил ее Лях, опускаясь на дорогое покрывало.
— Пустяки, тряпку и заменить недолго. Что с вами? Вы ранены?
— Так, зацепило шальной пулей. Слышали стрельбу на улице? Я сейчас немного отдышусь и уйду.
Хозяйка строго покачала головой, отошла к уставленному бутылками сервировочному столику, налила полный фужер коньяка и протянула Ляху.
— Никуда вы не пойдете. Во-первых вы больны. А во-вторых вас может зацепить еще одна шальная пуля.
Лях медленно выпил терпкую ароматную жидкость и внимательно посмотрел ей прямо в глаза.
— А если я останусь, шальная пуля может залететь и сюда.
Хозяйка презрительно усмехнулась.
— Это не так просто. Меня зовут Карина, если это вам что-то говорит.
— Ничего не говорит, — признался Лях. — Меня обычно зовут Ляхом и я сегодня первый день на свободе.
Он почувствовал, что его неудержимо клонит в сон и отключился.
* * *Лях проснулся от пронзительного звонка в дверь, когда было совсем светло. Он посмотрел на руку — забинтована.
Лях огляделся. Он лежал в комнате, половина которой представляла собой спальню, а другая, задняя часть, походила скорее на склад или ломбард и была заставлена коробками и тюками.
В комнату заглянула Карина.
— Проснулся? Живой? Просто замечательно! Лежи и не вставай, пока не скажу. Это ко мне. Подруга.
Из прихожей, а затем и из гостинной послышались тяжелые шаги гостьи и рыдания. Пришедшая перемежала частые всхлипывания басовитыми репликами.
— Кариночка, золотко, у нас такая беда, такая беда! Если бы ты знала! Обокрали нас шакалы, чтоб им гореть и не пригорать! Обокрали, пидоры вонючие, чтобы их и на том свете драли во все дырки! Все вынесли, ну буквально все! Оставили как есть нагишом. В приличный кабак ну буквально не в чем пойти, чтобы хоть как-то забыться, на хрен! Да и не на что.