Балтийская трагедия: Агония

Канонерские лодки «Москва» и «Амгунь» стояли на якоре, пришвартовавшись лагом друг к другу у южной оконечности острова Аэгна. Неразлучные в течение всей таллиннской эпопеи канлодки завтра должны были следовать отдельно — «Москва» во главе 2-го конвоя, в «Амгунь» — в охранении третьего.
В каюте капитана 2-го ранга Антонова, на дверях которой ещё сохранилась табличка «Баггермейстер», командир «Москвы» и командир «Амгуни» капитан-лейтенант Вальдман решили на всякий случай попрощаться. Опытные моряки — они не строили особых иллюзий по поводу исхода прорыва из Таллинна.
Капитан 2-го ранга Антонов достал из шкафчика заветную бутылку «Ленинградской водки» с горлышком, залитым белым сургучом. Настоящие ценители ставили её много выше «Московской»...
  
20:45
 
Адмирал Пантелеев все ещё находился на «Виронии». С берегового КП флота и штабных землянок на «Виронию» доставили кипы документов, аппараты полевых телефонов и пишущие машинки. Отдав необходимые распоряжения по приведению в порядок и оприходованию документов, адмирал поднялся на мостик «Виронии», остановив жестом руки подлетевшего с рапортом капитана 3-го ранга Ростика.
Погода не улучшалась, ревел шторм, ветер прижимал корабли к стенкам, не давая им отойти без буксиров. Временами налетал мелкий противный дождь.
Бои шли уже очень близко к гавани. В грохот пулемётной и артиллерийской стрельбы врывались оглушительные раскаты взрывов. За домами полыхало зарево, то ярко-красное, то оранжевое, то почти белое и повсюду в небо поднимался густой чёрный дым.
На причале Пантелеев увидел фигуру начальника тыла фронта генерал-майора Москаленко, который своим могучим басом, заглушающим выстрелы, кого-то разносил, требуя немедленно вывести буксиры из-под огня миномётов и артиллерии противника.
Один из снарядов плюхнулся в воду недалеко от «Виронии». Рухнувший водяной столб достал каскадом воды и до мостика «Виронии».
Обычно штабное судно стояло под покровом белой вуали дыма химзащиты, но теперь было совершенно открыто. Во-первых, при таком ветре ставить дымзавесу было невозможно, а во-вторых, дымсмеси уже практически не осталось. «Все потратили на вашу любимую «Виронию»,— сообщил Пантелееву начальник химслужбы флота капитан 1-го ранга Кудрявцев, докладывая о том, что все химсклады опустошены и охвачены пожаром, а на катерах-дымзавесчиках дымсмеси осталось очень мало, чтобы обеспечить на переходе такое количество кораблей и судов.
— Пора уже уходить, — обратился Пантелеев к командиру «Виронии».
— Ждем буксир, товарищ адмирал, — ответил Ростик. — Самим не отойти. Сильно привалило к стенке.
Адмирал хотел что-то ответить, но в этот момент в новом раскате грома в тёмном закопченном небе возникла феерическая картина: тысячи разноцветных звезд поднялись в небо, рассыпаясь миллионами ярких звезд.
Взлетели на воздух флотские склады сигнальных ракет. Оторвав взгляд от этого небывалого салюта, адмирал спустился в штабное помещение. Стрелка часов приближалась к 21:00.
Пора было уходить с «Виронии». Начальника штаба ждали на «Пиккере», где должен был состояться последний военный совет перед окончательным оставлением Таллинна.
  
21:00
 
Адмирал Трибуц, всё ещё находящийся в своем салоне на «Пиккере», выслушивал рапорт флагманского минера таллиннского ОВРа капитана 3-го ранга Вольского об уничтожении военно-морской инфраструктуры Таллиннского порта и о заграждении гаваней таким образом, чтобы противник какое-то достаточно длительное время не мог бы ими пользоваться. По плану операции южный вход в Купеческую гавань заграждался железнодорожными вагонами, паровозами и землечерпалкой. Северный вход — затоплением парохода «Гамма». На западном входе предполагалось затопить один из повреждённых тральщиков.
Подрывные работы в порту шли уже с полудня. В Русско-Балтийской гавани по специально оборудованной железнодорожной колее скатывались в море вагоны и паровозы. У маяка Пакри с высокого берега уже было сброшено около 1000 вагонов. В Купеческой гавани подрывались вагоны с боеприпасами и нефтебаки.
 
Капитан 3-го ранга Вольский доложил, что у входа в Каботажную гавань уже затоплен бывший минзаг «Амур».
В этот момент, стряхивая с себя воду, в салоне появился контр-адмирал Ралль, пришедший на катере с рейда. Он сообщил, что в море шторм не меньше семи-восьми баллов. Немцы обстреливают рейд артиллерией. Судя по всему, обстреливают пока вслепую, ведя огонь по площадям. Почти все снаряды падают недолётами. Нам здорово повезло, что сегодня практически весь день не действовала немецкая авиация. Нет ничего лучше плохой погоды.
Адмирал Трибуц совсем не разделял радости командующего минной обороной по случаю плохой погоды. То, что авиация противника сегодня практически бездействовала, это было, конечно, хорошо. Но беспокоило другое.
Предполагалось к концу сегодняшних суток закончить вывод кораблей и судов из Таллинна, сосредоточить их между островами Найссаар и Аэгна, а завтра с первыми лучами солнца начать движение. Это давало возможность пройти самый трудный участок севернее мыса Юминда в светлое время суток. Днём подсеченные плавающие мины видны и их можно уничтожить. Но погода явно не собиралась давать возможности осуществить этот план. При таком состоянии моря и силы ветра малые корабли, буксиры, катера, а тем более тральщики с тралами идти не могли. Приходилось, буквально говоря, сидеть и «ждать у моря погоды». Синоптики докладывали, что только завтра во второй половине дня возможно улучшение погоды. Пока же с каждым часом ветер крепчал, а море всё более свирепело...
Адмирал Ралль прибыл на «Пиккер», чтобы ещё раз согласовать схему минной постановки внутри таллиннских гаваней, которые с рассветом должны были осуществить сторожевики из дивизиона «плохой погоды» и «морские охотники». В гаванях и на рейдах решено было выставить более 100 мин различных образцов. Уточнив с командующим кальку минной постановки, адмирал Ралль покинул «Пиккер», направляясь в тот угол Минной гавани, где ещё оставались с грузом боевых мин на борту сторожевики «Циклон», «Снег» и «Буря». Командир дивизиона «плохой погоды» капитан-лейтенант Филиппов уже доложил адмиралу о готовности сторожевиков к минной постановке. Необходимо было скорректировать с ним некоторые детали согласно последним пожеланиям командующего флотом.
Затем в салоне появился адмирал Пантелеев. Сходя с «Виронии» он столкнулся с капитаном 1-го ранга Пилиповским, которого посылал в бухту Копли на розыск очередной пропажи — одного из наиболее крупных транспортов — парохода «Эверита», дабы направить его к острову Найссаар, поскольку одноименный транспорт смог принять на борт чуть меньше половины гарнизона острова.
Пилиповский разыскал «Эвериту», которая стояла в бухте на якоре без огней.
Хорошо было известно, что матёрые капитаны-прибалты решили никуда не уходить и проконтролировать подобные намерения в настоящих условиях было очень сложно. Судно как бы готовится к походу, грузы какие-то на борт берёт, а выходить и не собирается. То о поломке какой-нибудь объявляет, то ждут прихода какого-то штурмана, побежавшего в город якобы за семьёй, то ещё чего-нибудь. Но всё это касалось разной каботажной и портовой мелочи. А «Эверита» огромный транспорт. Неужели тоже собралась без огней переждать в бухте уход флота?
Капитан Янис Шпорре, однако, от перехода к Найссаару не отказался. Попросил только буксир, поскольку в такую погоду боялся самостоятельно идти к стенке. Пилиповский организовал буксир и судно вышло к Найссаару.
  
21:15
 
Капитан Янис Шпорре и вахтенный штурман Янис Дисьлерс следили с мостика парохода «Эверита» за швартовкой к причалу острова Найссаар. Буксир «Эзро», раскачиваясь на волне, ловко и быстро подталкивал работающий задним ходом транспорт к причалу. «Найссаар» был ещё тут, нагруженный до предела. На верхней палубе почти вплотную стояли люди.