Балтийская трагедия: Агония

7 августа, когда немцы вышли к побережью Финского залива, «Иван Папанин» находился в море, держа курс на Таллинн.
Там он и был задержан командованием КБФ на случай сбора на главной базе флота гарнизонов Ханко и Моонзундского архипелага...
На мостике «Ивана Папанина», тщательно вглядываясь в темноту, находился весь комсостав теплохода: капитан Смирнов, его старший помощник Масловский и второй помощник Аргановский.
Величественно-громоздкий, как и подобает идущему порожняком лесовозу, с массивными грузовыми стрелами в носовой и кормовой части, с надстройкой на миделе, увенчанной прямой широкой дымовой трубой, «Иван Папанин» малым ходом шел к назначенному месту в Купеческой гавани. Несмотря на наличие на мостике всего комсостава теплохода, команду на руль отдавал молодой старший лейтенант, назначенный на «Иван Папанин» приказом адмирала Трибуца на должность «военного команданта» транспорта. От этих молодых офицеров почти целиком зависело выполнение первого этапа плана адмирала Трибуца — быстрой погрузки на суда.
  
04:20
 
Небо на востоке начало сереть, когда старший лейтенант Ефимов повел свой тральщик «Патрон» к темнеющему вдали острову Аэгна, где было намечено место сбора двух дивизионов базовых тральщиков.
Над морем и над городом поднимался рассвет, снимая покров темноты с Таллиннской бухты, буквально забитой кораблями и судами всех типов и классов. Сновали буксиры, дымили огромные транспорты, медленно продвигаясь в отведенные для них места по диспозиции дня.
По рейду пронесся гром: крейсер «Киров», дождавшись первых заявок от своих корректировщиков, ахнул по немцам из всех девяти орудий главного калибра. Эскадренные миноносцы на полных ходах проскакивали через всю эту круговерть пароходов и пароходиков, с задранными вверх орудиями, готовясь к открытию огня. И всё это находилось в постоянном движении. Город горел. Дым пожаров тянулся вверх, полз над домами, над древними башнями, над стенами Вышгорода. Из-за горящих городских кварталов возобновила огонь немецкая артиллерия и первые столбы от падающих снарядов начали подниматься на рейде.
С рукой на перевязи Ефимов стоял на мостике. Рядом с ним, раненные и перебинтованные, находились: рулевой старшина Бойцов и сигнальщик Большаков.
Задувал сильный ветер с норд-веста, моросил дождь, по рейду гуляла крупная волна. Ефимову стало ясно, что план командующего флотом, о котором командир «Патрона» узнал на совещании у адмирала Ралля, вряд ли удастся осуществить из-за разыгравшейся погоды. Тральщики с выставленными тралами просто не выгребут против такой волны.
И не похоже, что погода вскоре изменится к лучшему. 
  
05:15
 
Сержант Васильев — командир роты 3-го батальона 186-го стрелкового полка — пересчитал своих людей. Их было 16, как и накануне. Никого даже не поцарапало. Орудия старшего сержанта Кузьмина тоже оставались в полном порядке. Правда, боезапас был на исходе. А вот моряков фактически не осталось.
Ночью, когда немцы насели на их позиции в монастыре, что господствовала над Нарвским шоссе, моряков бросили в контратаку. Немцы после этого надолго успокоились, но из моряков ближе к рассвету вернулось только трое. Они были хмурыми и неразговорчивыми, но принесли с собой несколько пачек трофейных немецких сигарет. Сигареты были страшное дерьмо, но махорка у всех давно кончилась. А тут какое-никакое, а курево.
Когда немного рассвело, близко от берега сержант Васильев увидел две баржи. По крайней мере, он их считал баржами, пока те не открыли огонь из орудий по скоплению немецких войск и танков, готовящихся к очередной атаке. Моряки объяснили, что это две наши канонерские лодки «Амгунь» и «Москва». И что теперь немцам точно здесь не пройти. Однако сделав несколько залпов, канонерки неожиданно густо задымили своими расположенными в корме короткими трубами, которых Васильев раньше даже не заметил, и стали отходить от берега, закрываясь дымовой завесой.
 
Причина вскоре стала понятна, когда низко над водой прошла по направлению к Таллинну первая шестёрка «юнкерсов», постепенно набирая высоту для пикирования.
А на шоссе стояла напряженная тишина.
Неожиданно со стороны города раздался шум моторов и появились три полуторки, набитые моряками. Командовавший ими молоденький лейтенант сказал старшему сержанту Кузьмину:
— Снимайтесь и следуйте в город. Начинается эвакуация. Разыщите свои части. В штабах знают кому куда грузиться. А мы вас здесь сменим, чтобы задержать немцев.
Васильев с тоской смотрел на «войско», приведенное лейтенантом. Это оказались даже не матросы, а курсанты училища — совсем пацаны. В новых форменках с голубыми гюйсами-воротниками и до блеска надраенными бляхами на ремнях. Сколько эти необстрелянные ребята смогут продержаться против вышколенной немецкой пехоты? 
  
05:50
 
Капитан 3-го ранга Осадчий перебросил ручки машинных телеграфов на «Полный назад». Три бомбардировщика «Ю-88» и два истребителя «Ме-109», вынырнув из рассветной дымки, смешанной с дымом пожаров, где-то на высоте около 2000 метров ринулись в крутом пике на «Славный». Эсминец задрожал от изменения режима работы машин и осадил назад, как поднятый на дыбы конь. Первая серия бомб легла в пятидесяти метрах по носу.
Примерно до 3-х часов ночи «Славный», стоя на якоре, ремонтировал полученные накануне повреждения. В 03:33 пришла заявка на артиллерийский огонь по берегу. Стрельба велась без корректировки. Цель была задана координатами по квадрату на дистанции 59 кабельтовых. В течение 5 минут «Славный» выпустил по указанному квадрату 20 фугасных снарядов главного калибра.
С первыми проблесками рассвета, в 04:20, противник возобновил обстрел рейда тяжёлой артиллерией. «Славный» немедленно снялся с якоря, набирая ход для маневрирования...
Осадчий резко поставил ручки телеграфов на «Малый », а затем «Полный вперед», одновременно дав команду на руль «Право на борт». Кренясь на борт, «Славный» заложил крутую циркуляцию, когда оба истребителя противника пронеслись почти над самыми мачтами эсминца, вспарывая воду вокруг него пушечно-пулемётными очередями. «Руль прямо!» —- скомандовал Осадчий одновременно с новым криком сигнальщиков: «Воздух!»
Осадчий вскинул бинокль.
На этот раз шестёрка «юнкерсов», идя на высоте около полутора тысяч метров, появилась над рейдом, выбирая цель для атаки. Уже над рейдом самолёты рассредоточились. Одна тройка пошла к находящемуся мористее «Кирову», вторая — выбрала на этот раз эсминец «Гордый», маневрировавший примерно в трёх кабельтовых от «Славного». 
  
06:10
 
Капитан 3-го ранга Ефет стоял на мостике «Гордого», задрав голову и держа руки на ручках машинных телеграфов. По отработанной ещё в начале войны методике, сразу же после выхода бомбардировщиков противника на боевой курс, давался задний ход. Немцы шли в пике с упреждением на ход корабля вперед и поэтому почти всегда промахивались, когда эсминец неожиданно начинал пятиться кормой вперед.
Так произошло и на этот раз. Бомбы легли на том месте, где эсминец находился несколько минут назад.
«Юнкерсы» вышли из пикирования, чётко всем звеном совершили боевой разворот и вновь, завывая сиренами, ринулись на «Гордый».
Следя за ними, капитан 3-го ранга Ефет давал отрывистые команды рулевому, играя, как на сложном музыкальном инструменте, ручками машинных телеграфов. «Гордый» то устремлялся вперёд, то, задрожав всем корпусом, резко отскакивал назад, уклоняясь от бомб.
Среди водяных столбов, поднятых бомбами, поднимались несколько меньшие по размеру, но более частые столбы воды от падения артиллерийских снарядов.
Дым стелился по берегу. Снаряды рвались в гаванях и на рейде. Над палубой эсминца свистели осколки. На мостике ясно слышали пулемётную дробь и ружейные выстрелы.
Ожило УКВ. Береговой корректировочный пост, связи с которым не было всю ночь, дал координаты для стрельбы.