112 (СИ)

Поплутав по этажу и отыскав, наконец, квартиру номер 12, он с облегчением увидел, что металлическая дверь открыта, зашел и позвал детей. Никто не откликался. Макс обошел всю квартиру, но никого не нашел. Нужно было уходить. «Но они должны быть здесь!» — упрямо подумал он и стал заново, более тщательно обыскивать квартиру, открывая шкафы и светя фонариком под кровати. Детей нигде не было. Макс зашёл на кухню, проверил под раковиной, посветил под стол и, наконец, заметил две пары глаз. Это были совсем еще малыши, лет, может, двух и четырех — Макс плохо разбирался в детских возрастах, — которые, перепугавшись дыма и отсутствия матери, забились в уголок под кухонный стол и притаились, услышав голос незнакомого дядьки. Увидев возникшего из дыма Макса в противогазе, они завизжали и попытались забиться еще дальше, но Макс поймал их. Сняв такую страшную маску, он на ходу дал им подышать по очереди и вернулся к своей спасительной лестнице. Когда мать получила своих живых детей, она сразу обмякла и, усевшись с ними в снег, взялась плакать.
Никто больше не хватал Макса за одежду и не просил кого-то спасать, но он всё же должен был проверить, не остался ли в доме кто-то еще. Если бы это было так, то времени на спасение у него осталось совсем мало — деревянные дома сгорают быстро, как спички. Покинуть эту догорающую рухлядь нужно до того момента, как прогоревший пол верхних этажей рухнет на нижние.
Обойдя злополучный третий этаж, Макс обнаружил еще одну квартиру, на этот раз с запертой дверью. К счастью, дверь была старая, и он легко вышиб ее плечом. В квартире было тихо. Никто не звал на помощь. Макс достал фонарик. Плутая в дыму, обошел кухню, зашел в комнату. Никого. Он уже развернулся, чтобы выйти из квартиры, как вдруг луч фонарика скользнул по человеческому лицу. Макс вздрогнул от неожиданности и посмотрел внимательнее: в углу, накинув на плечи кофточку, сидела на диванчике худенькая девушка, спокойно и молча глядя на Макса. Было в этом что-то странное и нетипичное, и Максу стало не по себе. Сначала он решил, что она может быть без сознания от удушья, но подойдя, убедился, что она следит за ним взглядом.
— Что с тобой? — спросил Макс, сняв маску. Девушка молчала. Тогда, надев на нее свою маску, Макс подхватил ее на руки и поспешил к выходу. Увидев, что он несет ее к разбитому окну, она содрогнулась болезненным выражением лица и инстинктивно уткнулась в его плечо. Миг — и они на земле. «Что с ней? Просто шок или какая-то травма?» — никак не мог понять Макс. Он осмотрелся: скорой не было — то ли не вызвали, то ли еще не успела приехать.
— Как тебя зовут? — спросил он и посадил девушку на скамейку. Она молчала.
— Тебе страшно? — молчание.
— Где тебе больно? — молчание.
— Да скажи хоть что-нибудь! — не вытерпел Макс и затряс ее за плечи. — Хоть слово скажи!
— Оставьте её! — заметил, наконец, кто-то из жильцов. — Вы скорее душу из нее вытряхнете, чем слово… Она ничего вам не скажет. Она глухонемая.
Макс выпустил её. Девушка болезненно поправила наброшенную кофту и съежившись на морозе, отвернулась. Макс оставил ее в покое и ушел помогать сослуживцам. Настроение почему-то испортилось.
Пожар довольно быстро залили. Зеваки покидали трибуны, постепенно становилось тихо, как и должно быть порядочной ночью.
— Что у тебя в коробке? — не удержался водитель пожарной машины, пока бригада убирала оборудование, от вопроса к детям-погорельцам.
Те молча приподняли крышки своих горячо обнимаемых коробок. Оттуда выглядывали морская свинка и кроличьи уши.
— Самое ценное вынесли! — крякнул водитель. — Молодцы, что не забыли!
Давно приехала и уехала ненужная скорая, забравшая разве что для просветления одного алконавта, которому женщины всё же смогли разбить лицо; погорельцы постепенно расходились ночевать кто к родным, кто в соседние дома к добрым людям. А тщедушная фигурка так и осталась сидеть одна на морозе. Макс смотрел на нее сквозь стекло отъезжающей машины, и что-то сжалось внутри. «Ей некуда идти…» — понял он, непроизвольно нащупывая в кармане ключ от своей пустой квартиры.
 
«Да что я ищу? Я же в форме, — вспомнил он. — И это вообще не должно быть моей заботой. Я пожарный, а не нянька и не мать Тереза. Я свою работу сделал.».
Вернувшись на базу и устало бросая боёвки, пожарные сразу разошлись спать — не факт, что остаток ночи окажется спокойным, и драгоценное время на сон нужно экономить. Только Макс так и не смог заснуть до следующего вызова. Перед глазами стояла маленькая тщедушная фигурка.
Андрей пришел на 10 минут раньше и ждал ее на крылечке авиационного клуба. «Одно из двух: либо я нарвался на профессиональную спортсменку, либо она не придёт, — думал он. — Да она и не собиралась приходить, поэтому так легко согласилась». Но сам не прийти на встречу, о которой договаривался, он не мог: мужик сказал — мужик сделал.
Он не сразу узнал ее в одежде. Но красная куртка ее горнолыжного костюма и большие белые наушники привлекали внимание издалека. Сияя ослепительной улыбкой, она вскочила на крыльцо. Интересно, с чего она начнет? «Я передумала»?
— Здравствуйте! — она сняла наушники, из которых на секунду стало слышно громкий дабстеп. — А Вы носите ту же финскую мембрану, что и я!
Видимо, она всегда начинает с самого главного.
Майя взглянула на его сине-голубой костюм и мысленно поставила галочку: совпадение выбора как-то объединяет, говорит, что у людей есть что-то общее, а ей так хотелось это общее найти.
— Ну, пойдемте? — и пролетев мимо него, она скользнула за дверь клуба.
Подписав документы о том, что они не страдают сердечными и прочими заболеваниями, и что их родственники не будут иметь претензий к спортивному клубу в результате их неудачного прыжка, они прошли на теоретический инструктаж в маленький кабинет и сели за одну парту. Андрей всё ждал, что Майя спросит его, зачем же им нужно прыгать, но она ни о чем не спрашивала, будто так и должно было быть.
В группу любопытствующих прыгнуть с парашютом набралось 10 человек, и из них три девушки. В полной тишине немолодой инструктор монотонно начал:
— Десантно-учебный парашют (ДУП) представляет собой…
Первые 15 минут Майя усердно боролась с накатывающим сном, изображая примерную студентку. «Как в институте на четвертой паре подряд, — разочарованно думала она. — А я-то думала, что прыгать с парашютом — это адреналин…» Потом стала украдкой любоваться Андреем. «Жаль, что мы не учились вместе. Так приятно сидеть с ним рядом. Боже, какой же он красивый…
— …вы должны сосчитать: 533, 534, 535, — флегматично бубнил инструктор, — и посмотреть наверх. Если купол есть — всё отлично, наслаждайтесь видами и материтесь от счастья. Если купола нет — дергайте за кольцо запасного парашюта. Оно находится…
— А если и запасной не открылся? — перебил кто-то из группы.
— Значит, наслаждайтесь свободным полетом. Секунд 20.
Группа нервно хохотнула, а инструктор продолжил.
Поняв, что Андрей давно заметил ее блаженно-мечтательное выражение лица, Майя поспешила реабилитироваться. Достав из паспорта какую-то рекламную листовку, она написала на обратной стороне: «Ну и нудятина» — и подвинула листочек к нему. Он прочитал и достал ручку.
— Майя, — написал он мучавший его вопрос, — Сколько раз Вы прыгали с парашютом?
— Нисколько.
— Зачем же тогда Вы согласились? — удивился он.
— Я доверяю Вам. — Посмотрела она ему в глаза и подумала: «Я готова прыгнуть и без парашюта, лишь бы твои ясные глаза смотрели на меня…»
Андрей ощутил легкий укол совести, будто бы кто-то тихо спросил: «Зачем ты издеваешься над ней? Зачем заставляешь её прыгать? Ей будет страшно! Еще не поздно всё отменить». Но разум упрямо ответил: «Всё или ничего!»
— …учебно-десантным парашютом можно и нужно управлять при помощи стропил. Куда тянете — туда и летит…
«Но она совсем не слушает инструктора!» — забеспокоился он.
— Майя, можно я буду называть Вас «на ты»? — вернул он ей листочек. Майя засияла.