112 (СИ)
— Здравствуй! — четко и зачем-то нарочито громко сказал Макс. Он старался говорить уверенно, но чувствовал себя неловко: это весьма странное ощущение — когда разговариваешь с человеком, зная, что он тебя не слышит. Он старался разборчиво проговаривать каждое слово, урезая предложение до коротких информативных фраз, сопровождая их жестами и чувствуя себя полным идиотом.
— Ты поедешь со мной. Временно поживешь.
Глухонемая сразу отрицательно замотала головой.
«Фуф, она понимает меня. Будто с пришельцем общаюсь», — подумал Макс и продолжил:
— У меня тепло, — он похлопал себя по плечам. Глухонемая сложила ладони крестом, что, видимо, означало «нет».
— Это на время, — повторил Макс. Глухонемая решительно отказалась. Макс не знал, что еще сказать. Он не думал, что она откажется, и не был готов к такому однозначному «нет». «В конце концов, это ей нужно, а не мне!» — рассердился он, молча развернулся и вышел.
— Она не хочет ехать, — сообщил он старушке.
— Нет-нет, она не поедет, — закивала старушка так, будто всегда это знала. — Стесняется, наверное. Её сюда-то уговорили пойти только потому, что здесь дверь после пожара плохо запирается, а за квартирой следить надо. Вы ее плохо знаете. А кем Вы, кстати, ей приходитесь? — она просверлила взглядом Максима. Тот смутился, но соврал уверенно:
— Я ее брат. Двоюродный. С маминой стороны…
Кто знает, на что способна выдумка невинных старушек…
Старушка вновь одобрительно закивала, будто знала и это.
— Да, да… Нет, нет, она не поедет. Её, кстати, Аленой зовут… Брат…
Макс ехал по своим делам дальше и досадовал на неразумное поведение Алены, а еще больше на себя самого — да зачем вообще он вмешался? Ему-то какое дело? Идиот…
Макс выключил телевизор и завалился спать. «Теплое одеялко, мягкая подушечка… — в уютной дрёме по привычке заговорил внутренний голос. — Да, это тебе не на морозе спать. Среди нафталинного тряпья, как бомжа. С отпертой дверью… Вредная старуха! Сама-то в тепле спит, а девчонку, как сторожевую собачку, в будке держит, пока сын вещи вывозит. — Дрема улетучилась, и настроение вновь стало ухудшаться. — И чего она не поехала? Глупая! Это еще хуже, чем тогда, на лавке… — голос замолчал. И тут же заговорил другой: «Ну и чё теперь? Ты съездил? Съездил. Ну и спи теперь спокойно. Твоя миссия выполнена. Или ты предлагаешь силой ее оттуда вытащить? Да ради чего? Ой, только не надо… «Благонравие», «милосердие»… Это вообще не про тебя! Это антонимы твоего имени, это антиподы твоей сущности! Наверняка найдутся какие-нибудь соцслужбы, которые обязаны прийти и заняться решением ее проблем. Ну не может быть такого, что человек в 21 веке живет в таких нечеловеческих условиях, будто на дворе вторая мировая? Тем более инвалид. Не может быть такого, чтобы в наш век сердобольности и защиты вымирающих хомячков всем было наплевать на других людей так же, как и тебе? Пусть другие помогают, кто покрасоваться хочет. Почему ты?»
И первый голос сердито ответил: «А кто еще-то? Ты дурачка из себя не строй — кому она нафиг сдалась! Пока на нее, наконец, обратят внимание, она вмерзнет в пол! Тем более, такая нетребовательная и пугливая. В нашем мире, чтобы тебя заметили, порой нужно уметь громко орать… Взялся раз в жизни что-то полезное сделать — не по работе, а просто так — так доведи начатое до конца!»
Макс взял смартфон и начал бездумно листать страницы за страницей в интернете, чтобы заглушить эти голоса. Но их спор не прекратился, и глаза механически смотрели глупые ролики.
«Короче, всё, хватит! — мысленно рявкнув, он встал и начал одеваться. — Не для неё — для себя делаю. Привезу на сегодня, а завтра разберемся, что дальше. Хоть высплюсь нормально.»
Он подъехал к темному дому, в котором давно не светилось ни одно окно. «Этот дом не интересен даже мародерам», — подумал он и толкнул дверь бабкиной квартиры. Она действительно была не заперта.
— Алёна? — зачем-то позвал Макс. Ему, разумеется, никто не ответил. Тогда он зашел в темную квартиру и прямиком направился в Аленину комнату.
Алена спала, завернувшись, видимо, во все, что нашлось в доме теплого. Снег с улицы хорошо освещал ее тихое и умиротворенное лицо. Макс подошел и хотел было разбудить ее, но она сама открыла глаза и, увидев Макса, вскочила от неожиданности. Испугавшись его ночного визита, она забилась в дальний угол кровати и молча ждала, что будет дальше.
— Ты будешь жить у меня, пока тебе не дадут другую квартиру! — сказал Макс тоном начальника. Алена испуганно затрясла головой и руками.
— Ну вот, опять начинается! — он не умел и не хотел уговаривать. Вместо этого он просто разозлился. Да как так-то? В кое-то веки он хочет оказать милость, а она эту милость и принимать не собирается? «И что? Вот так взять и опять уехать? Что я, зря пёрся сюда второй раз? Нет уж. Второй раз я отсюда один не уеду. Сказал примешь мою милость — значит, примешь!»
— Алена… — предупреждающе прошипел он, — лучше сама соглашайся…
Но она смотрела на него из своего угла как испуганный зверек и не собиралась выбираться.
Натянутая струна его эмоций лопнула. Он просто сделал то, что привык делать на автомате — схватил ее, не дожидаясь ответа. Бесконтрольно, со злостью завернул в толстое одеяло, как новорожденного ребенка. Алена отчаянно сопротивлялась и вскрикивала, но шансов отбиться у нее было мало. Через несколько секунд она уже была скручена в узел. «Еще сопротивляется! — кипятился Макс. — Как это глупо! Только еще больше бесить меня! Не раздавить бы ненароком…» Привычным движением взяв ее в охапку, Макс отнес ее в машину и пристегнул ремнем.
В отъезжающей машине Алена притихла. Максим торжествовал, своеволие его утешилось: милосердие-таки свершилось! Но взглянув на лицо Алены, злое торжество его разом отхлынуло: а милосердие ли это? Казалось, для Алены все было кончено. Слёзы ужаса и мольбы застыли в ее глазах. Макс казался ей тем львом, которому подбросили собачонку на потеху — чтобы он поиграл с ней, готовый в любой момент придушить лишь потому, что надоела.
«Господи, что я творю? — остывал Максим. — Она не просила меня о помощи. Вряд ли она сейчас догадывается, что я творю милосердие, насильно связав ее в узел. В ее глазах я какой-то маньяк, напавший среди ночи и везущий в неизвестность. Она просто боится меня! Надо объяснить ей все, как есть на самом деле.»
Он принес узел с Аленой в свою квартиру, усадил на обувницу и развязал одеяло. Алена испуганно озиралась, как серый мышонок. Макс встал на колени напротив:
— Алена! — он повернул ее лицо к себе. — Алена, я не желаю тебе зла. Я тебя никогда не обижу. — Она молча смотрела на него и старалась вновь завернуться в спадающее с плеч спасительное одеяло.
— Ты понимаешь, что я говорю? — на всякий случай уточнил Максим. Алена поспешно кивнула. — Завтра я схожу узнаю насчет твоей квартиры. Ты вернешься домой, когда там будет светло и тепло. Мне ничего не нужно от тебя. Обещай, что ты не сбежишь и пока просто поживешь у меня. Обещаешь?
Алена вновь кивнула, натягивая на плечи одеяло. «Как-то слишком быстро она согласилась…» — подумал Макс. — Да сними ты это ужасное одеяло! — вырвал он его из рук и швырнул на пол. Под ним оказалась всё та же кофта, которую он уже начинал тихо ненавидеть.
— Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь спать. — Он схватил ее за руку и отвел в комнату. — Я не знаю, что тебе нужно. Поэтому бери все сама.
Но Алена просто стояла в углу комнаты. Приготовив все для сна, он сказал:
— Всё, пора спать. Уже очень поздно. Спокойной ночи! — и ушел к себе. Алена выключила свет. В квартире стало темно и тихо.
Спустя с час дверь из Алениной комнаты осторожно отворилась. Стараясь ступать бесшумно, Алена в темноте прокралась в коридор. Кутаясь на ходу в свою кофту, она по стенам направилась к выходу.
Неожиданно включился свет. Оперевшись спиной на входную дверь, на полу сидел Максим.
— И куда это Вы собрались среди ночи, сударыня? Разрешите поинтересоваться? И как же легко Вы нарушаете свои обещания… Придется запереть дверь на ключ.