Наши уже не придут 2 (СИ)
Но генерал от инфантерии Алексеев никогда не был дураком, поэтому выработал решение: подразделения, в которых расформировались солдатские комитеты и установили свою власть военные комитеты, были сконцентрированы на особых участках фронта и ограждены от остальных, менее боеспособных, подразделений. Это было паллиативное решение, которое не повлияло серьёзно почти ни на что.
Западный фронт, после наступления Керенского, состоял примерно из 800 000 штыков, а после трёх волн демобилизации на этом фронте осталось примерно 550 000 штыков. Из них безусловно боеспособными сейчас остаются лишь около 150 000 солдат — и это число достигнуто нечеловеческими стараниями генерала Алексеева.
Юго-Западный фронт, после провала наступления, состоял примерно из 700 000 штыков, а сейчас там стоит лишь около 420 000. Безусловно боеспособные подразделения насчитывают что-то около 280 000 солдат — местные эсеры и анархисты оказались более внушаемыми и поддались уговорам генерала Алексеева.
Северный фронт, насчитывающий сейчас 1 020 000 солдат, является безусловно боеспособным, но такой численности недостаточно, чтобы перекрывать все три фронта.
В общем, у Советской России сейчас есть примерно 1 450 000 боеспособных солдат, не считая РККА. Румынский и Кавказский фронты можно в расчёт не брать, там своя атмосфера и взять никого оттуда не получится.
Германская империя, по оценочным данным, имеет на Восточном фронте от миллиона до полутора миллионов солдат. Но к этому нужно добавить армию Австро-Венгрии, то есть ещё где-то шестьсот тысяч солдат.
У Центральных держав сил больше, больше артиллерии, но не настолько больше, чтобы гарантировать безусловную победу в случае наступления.
— Проблемы есть, — вздохнул Аркадий. — Солдатские комитеты погубили армию и с этим уже ничего не поделать. Не знаю, как мы будем воевать против немцев столь малыми силами…
Одно хорошо — было почти полностью прекращено дезертирство офицеров и солдат. Фронтовые военные комитеты провели всесолдатский референдум и, с 56% голосов «за», приняли закон о возвращении смертной казни за дезертирство.
Дезертирующих офицеров и унтеров казнили и до этого, никто не был против, а вот теперь эта практика вернулась и в отношении солдат.
— Если сможете, вместе с генералом Алексеевым, отразить это прогнозируемое наступление кайзера, то можешь не сомневаться — получишь в распоряжение армию, — пообещал Сталин.
Вероятно, это решение Ленина.
— Не нужна мне армия, — покачал головой Аркадий. — Думаю, что не потяну. Рановато мне армию. Мне бы один механизированный полк — и то, не до конца уверен, что справлюсь.
— Полк у тебя, считай, что есть, — улыбнулся Иосиф Виссарионович. — Но вот то, что ты отказываешься от армии — это необычно…
— Корнилов вон напросился… — пробурчал Аркадий. — Нет. Не чувствую за собой компетенции командарма. Мой нынешний уровень, как максимум, полк. И то, при условии, что он будет механизированным. Новую стратегию нам ещё шлифовать и шлифовать…
— Ну-ну, — покивал Сталин и пыхнул трубкой.
— Завтра уезжаю обратно на фронт, — сообщил ему Аркадий. — Если будут какие-то новости — сразу же присылайте весточку.
— Обязательно, — ответил Сталин.
*25 января 1918 года*
— Съездил на фронт… — процедил Аркадий.
— Скоро обязательно поедешь, — произнёс Свердлов.
— Похоже на то, — вздохнул Немиров.
— Это какой-то нонсенс, — растерянно высказался Яков Михайлович. — Всё выглядит так, будто нас обманули.
Делегация от Украинской Народной Республики, возглавляемая Всеволодом Голубовичем, заключила мирный договор с Германией, Австро-Венгрией, Османской империей и Болгарией.
Сутки назад большевики подняли восстание в Киеве, но оно уже подавлено силами национальных подразделений, возглавляемых генералом Щербачёвым.
Вообще-то, Свердлов заявил, что украинская делегация — это совершенно посторонние личности, которые не должны рассматриваться как отдельная делегация, но это никого не взволновало. Когда речь о политических выгодах, принято не обращать внимания на подобные «мелочи»…
Мирный договор подписан, а теперь ещё всё выглядит так, что Центральные державы намерены прекратить переговоры. Формально, переговоры никто ещё не отменил, но настроения изменились. Половина германской делегации уже собирает вещи и готовится к выезду — самое главное Германия уже получила.
— Пора уезжать, — встал Аркадий из-за стола.
Если он верно оценивал ситуацию, то немцы будут идти через Румынский фронт, которого уже, по факту, не существует. Там теперь нечто, что лучше назвать Украинским фронтом, если это вообще можно так назвать.
Украинизация армии не прошла бесследно — командирами там, в основном, украинцы, по политической ориентации преимущественно украинские эсеры.
Аркадий почти не сомневался, что главным требованием украинской делегации к немцам было обеспечение защиты от большевиков. И именно поэтому они пропустят немцев через фронт, чтобы кайзеру было удобнее бить в подбрюшье…
— Срочно собирайся, Аркадий Петрович! — ворвался в кабинет генерал Алексеев. — У нас серьёзные проблемы!
*3 февраля 1918 года*
— Но у нас только сто двенадцать броневиков! — воскликнул Удальский. — Может, дождёмся остальных? Ещё восемнадцать «Джеффри» привезут со дня на день!
— Со дня на день у нас немецкое наступление, — отрезал Аркадий. — Грузите броневики на составы, а экипажи в вагоны! Часть боекомплекта на свободные места, а остальное отправляйте следующими составами!
У них есть бронепоезд «Генерал Алексеев», бывший «Генерал Анненков» — он будет идти впереди и обеспечивать прикрытие.
Ожидается сопротивление национальных формирований, поэтому идти они будут во всеоружии и будто бы по враждебной территории.
Украинские сепаратисты уже запретили вывоз зерна со своей территории, что создаёт проблемы со снабжением прилегающих к Украине губерний, что уже решает Яков Свердлов, выехавший в Брянск.
С Северного фронта сняли часть войск и поставили их вдоль условной границы Украинской Народной Республики — ровно напротив позиций национальных формирований.
Чисто технически, это контрреволюция. Украинские эсеры, на словах, приняли власть Советов и заявили, что УНР с Россией на условиях федерации, но, на деле, заключили мир с Центральными державами как независимая страна.
И поражение УНР, которое последует за возможным провалом немецкого наступления, будет фатально для украинских эсеров и прочих политических партий, составляющих Центральную Раду. После такого ножа в спину, в «цивилизованных странах», принято рубить головы.
«Но всегда есть риск, что Ленин, как „нецивилизованный“ человек, пощадит своих политических противников и попробует наладить с ними новый диалог», — подумал Аркадий. — «Впрочем, это не моя забота».
Генерал Алексеев несколько дней отказывался принимать его идею. Да, они обсуждали тактику манёвренной войны, но даже очень прогрессивный по взглядам генерал сильно сомневался в перспективах применения механизированных подразделений.
Это выглядело для него слишком ненадёжно, авантюрно и опасно. А Немиров настаивал, что это единственный их шанс на победу.
Немцы просто лучше подготовлены, имеют лучший план операции, поэтому победить их можно только чем-то прорывным. Причём, буквально, прорывным.
Да, это было слишком смело, поэтому Алексеев опасался, но Немиров его никогда не подводил, поэтому через два дня уговоров было дано «добро».
Механизированный полк, имеющий на вооружении лишь сто двенадцать броневиков из трёхсот с лишним запланированных, был спешно подготовлен к предстоящей операции, получившей название «Пролетарская инвектива».
Важным моментом Аркадий считал не наличие ста двенадцати броневиков, а наличие тысячи семисот обычных грузовиков.