Служебное расследование (СИ)
Служебное расследование
Мира Айрон
Глава первая
Раздался звонок в домофон, и Люба с тётей Клавой переглянулись: кто бы это мог быть? С тех пор, как Влад, младший сын Любы, уехал в спортивный лагерь на сборы, она жила тихо и очень уединенно. Тётя Клава с апреля была на даче, сегодня только приехала.
Поднявшись из-за стола, Люба вытерла руки и пошла в прихожую.
— Кто там?
Молчание.
— Опять, видимо, к соседям, — вздохнула Люба. У соседки с пятого этажа Олеси не было домофона, а гости к ней приходили намного исправнее, чем ко всем остальным жильцам.
Нажав кнопку, Люба вернулась в кухню, где они с тётей Клавой делали окрошку. Тётя Клава сегодня приехала с дачи, на которой обычно проводила почти всё время с апреля до октября. Повод для визита в пыльный город был веский: в теплице появились первые в этом сезоне огурцы. Поспешила привезти племяннице.
Едва Люба устроилась за столом, как раздался звонок в двери.
Всё же кто-то пришёл к ним.
В глазок ничего не было видно, как будто кто-то специально его закрыл, но Люба рассудила, что красть у них нечего, помимо единственного богатства двух бедных девушек: сорокалетней Любы и семидесятилетней тёти Клавы.
Открыв двери, она несколько секунд ошалело смотрела на здоровенного загорелого детину в парадной военной форме, не смея поверить собственным глазам, пока он не произнёс, наконец, басом:
— Маам?
— Саня! — заверещала Люба и повисла на шее у сына. — Ты почему не предупредил-то?!
В коридор резво выскочила тётя Клава.
— Это я хорошо с дачи приехала! — насмешливо протянула она и, оттеснив Любу, обняла внучатого племянника. Да что там… Внук он ей, другой-то бабушки у него нет! Он всегда её бабушкой зовёт, и Владик тоже.
— Санечка, так почему не предупредил? У нас ведь только окрошка! Хоть бы из поезда позвонил! Вчера же переписывались с тобой! Ну ты и партизан!
— Сюрприз хотел сделать, мам! У меня и ключи есть, но я надеялся, что ты дома, не на дежурстве.
Старший сын Любы, Саша, вернулся из армии, где был два года, оставшись ещё на сверхсрочную после года срочной службы. Он служил под Калининградом, потому и загорел почти не нашим загаром. А как возмужал! Даже по сравнению с прошлым летом, когда приезжал в отпуск.
— Мам, да я спал и видел окрошку! Это же мечта, — сын улыбался голливудской улыбкой.
— Наконец-то мужчина в доме появился! А то Влад в лагере на сборах, и мать тут одна! — тётя Клава обнимала Сашу и похлопывала по спине.
— Я за хлебом и за тортом, ну и каких-нибудь вкусностей куплю! Сейчас, мигом! — Люба быстро сняла фартук.
— Мам, не расходись там особо! Окрошка же будет! Да и я кое-что привёз!
Люба махнула рукой, схватила сумку и выскочила за двери.
Люба — Любовь Евгеньевна Смолякова — жила и работала в небольшом городке в Подмосковье. С тех пор, как Сашке исполнилось семь лет, а Владу два года, отец исчез из их жизни. Он и до этого не особо присутствовал, работая постоянно в Москве, а домой лишь наезжая время от времени, но удача в лице одинокой и жаждущей любви дамы со столичной пропиской всё же ему улыбнулась. Дама, правда, была старше Витеньки на десять лет и не слишком хороша собой, но остальные плюсы компенсировали ситуацию. Дама потребовала, чтобы Витенька развёлся с женой и забыл о семье, и Витенька выполнил требования. Сердце у него особо не болело, он всегда очень мало времени уделял детям, даже когда бывал дома. Он участвовал в появлении на свет сыновей, содержал (надо отдать ему должное), а воспитанием всегда занимались Люба и тётя Клава.
Родители Витеньки, которым всегда не нравилась слишком простая невестка, внуками никогда не интересовались: работали, жили для себя. Имели право. Насильно мил не будешь.
— Я тебя одна подняла, Любаша, а сейчас мы вдвоём. Справимся, — сказала тогда тётя Клава. Она вышла на пенсию по вредности, взяла на себя заботу о доме и детях, а Люба работала, работала и работала, хватаясь за любой заработок, за все дежурства, порой сутками пропадая в больнице.
На алименты решено было не подавать, чтобы Витенька потом не потребовал у сыновей компенсацию. Мало ли что, жизнь может любой стороной повернуться. Сначала отец, видимо, всё же слегка мучимый чувствами вины и ответственности, немного помогал, присылал время от времени деньги. К праздникам, к первому сентября. А потом у них с новой женой родился сын, и на этом и без того редкие денежные переводы прекратились.
Тётя Клава не зря говорила, что подняла Любу в одиночку: это была чистая правда. Тётя Клава была старшей сестрой отца Любы. Мать Любы умерла при родах, а отец не справился с этим, покатился по наклонной. Если раньше он ещё время от времени появлялся в жизни дочери и сестры, то потом опустился окончательно, и его не стало пятнадцать лет назад.
Тётя Клава замужем никогда не была, и своих детей у неё не было: так уж получилось. Когда-то в юности у неё была очень большая любовь с женатым человеком, занимавшим видное место в городской комсомольской элите. Тётя Клава работала токарем на заводе, была передовиком производства и комсоргом предприятия. Время от времени она появлялась на мероприятиях в горкоме Комсомола, там и встретила возлюбленного. Он был женат на дочери какого-то большого начальника, и впереди маячила блестящая карьера по партийной линии. Чтобы не навредить карьере, возлюбленный тёти Клавы перевёлся, уехал вместе с семьёй. Тётя Клава от горя потеряла ребёнка, которого носила. Когда тёте Клаве исполнилось тридцать, у неё на руках оказалась Люба, которая помогла ей справиться с собственными переживаниями и горем. Так они и поддерживали друг друга всю жизнь.
А мальчиков, Сашу и Влада, две маленькие хрупкие женщины старались воспитывать настоящими мужчинами: парни приучены были говорить правду, какой бы она ни была, занимались спортом, хорошо учились, с детства привыкли к самостоятельности, помогали матери и бабе Клаве, как они называли её. Когда пришло время, Саша пошёл служить в армию. Влад же был настроен в перспективе связать свою жизнь с военной службой или со службой в полиции.
Люба, подперев подбородок кулачком, смотрела на сына. Какой красивый парень вырос! Черноглазый, чернобровый, темноволосый и смуглый, — это в неё, в её родню. А высокий и крепкий — в отца. Люба и тётя Клава обе миниатюрные, лёгкие. «Маленькая собачка — до старости щенок», — любит повторять тётя Клава.
Младший, Влад, больше похож на отца: помимо крепкой фигуры и высокого роста, он унаследовал синие глаза и русые волосы Виктора, правильные, породистые черты лица.
За окном уже наступало утро, но спать никто не шёл: говорили и не могли наговориться. Люба ещё вечером связалась с отделом кадров и отправила заявление об отгуле на завтра. То есть, уже на сегодня.
— Чем заниматься думаешь, Саня? — спросила дотошная тётя Клава.
— Денег я заработал, на первое время хватит. Куплю машину пока попроще, отдохну пару недель. А дальше думать надо: здесь что-то пытаться найти или в Москву рвануть? Поступать на «вышку» в этом году не хочу, подожду год. Потом на заочное подамся куда-нибудь.
До армии Саша успел окончить автотранспортный колледж, получил профессию механика.
Весь следующий день они провели втроём, даже тётя Клава на дачу не поехала. Позвонила соседу, Рифу Рустамовичу, чтобы он открыл парники на день, а потом на ночь закрыл. И чтобы полил. Она очень сдружилась с новым соседом: он купил дачу рядом только нынешней весной, чтобы отвлечься после потери супруги. Вдовец, военный пенсионер. Всю жизнь командовал, а тут вдруг начал подчиняться тёте Клаве почти беспрекословно.
Вечером Любе неожиданно позвонил Николай, главный врач Центральной городской больницы.
— Люба, я жду тебя в машине у твоего подъезда. Искал на работе тебя, не нашёл. Есть важный разговор.
* * *— Давай поедем, поужинаем где-нибудь? Не в машине же разговаривать?