Гимназистка. Под тенью белой лисы (СИ)

— О чём вы хотели переговорить, Александр Михайлович? — не выдержала она первой.
— О том, что вы замахнулись на слишком большой кусок пирога, Фаина Алексеевна.
— В таких вопросах слишком больших кусков не бывает, — отбрила его княгиня. — Бывают только слишком маленькие. 
— Этот вам не по зубам, Фаина Алексеевна. Как бы не подавиться…
— Не волнуйтесь, не подавлюсь, — отрезала Рысьина и зло фыркнула. 
— Я за вас и не волнуюсь, — меланхолично заметил Волков. — Мне Лизу жалко. Втягиваете её, куда не надо, а защитить в случае чего не сможете.
— А вы сможете, Александр Михайлович? — едко спросила Рысьина.
— Я смогу, Фаина Алексеевна, — довольно жёстко ответил он. — Я и сам сильней, и клан наш куда сильней вашего.
Княгиня зло дёрнулась, а ноздри её внезапно вытянувшегося носа гневно затрепетали, но она не возразила, что лучше любых слов говорило, что Волков сейчас сказал правду. Но вот то, что меня принимают за предмет мебели, начинало злить.
— Я разве просила меня защищать? — уточнила у Волкова. — В гости я вас тоже не звала, так что вы можете продолжить разговор с Фаиной Алексеевной в другом месте.
— Поверьте, Лиза, у меня есть чем заинтересовать и вас, и вашу бабушку, — усмехнулся он. — Не торопитесь говорить нет.
— Проблемы клана Рысьиных я не принимаю близко к сердцу, — заметила я.
— У вас и своих достаточно, правда, вы пока не осознаёте их серьёзности.
— Вы сейчас о чём? — встрепенулась княгиня.
— Не уверен, что Лиза одобрит разглашение своих секретов.
Признаться, ему удалось меня заинтриговать, хотя я и понятия не имела, на что он намекает. На всякий случай покивала: разглашения моих секретов я действительно не хотела, даже если окажется, что эти секреты только в волковском воображении.
— У вас есть общие секреты? — с непонятным выражением спросила Рысьина.
— Скорее, это секреты Лизы, о которых она думает, что никто, кроме неё, не знает.
Неужели намекает на домового? Натрави он на меня Соболева, неприятности обеспечены. В самом деле, Волков подозревает, кто находился в доме Соболева, а если посильнее надавить на Песцова, то тот непременно подтвердит. Не то лицо Дмитрий Валерьевич, чтобы защищать даму, если своя шкура горит.
— Отложим пока разговор о секретах моей внучки, — недовольно прищурилась Рысьина. — И обсудим то, что вы хотите предложить нам.
Волков набросил на комнату плетение от прослушивания и невозмутимо сказал
— Объединение и трон. Трон, разумеется, не для вас, а для ваших наследников. Точнее, наших.
— Бабушка, кажется, Александр Михайлович делает тебе предложение, — борясь со смехом, сказала я. — Советую согласиться. Вы прекрасно дополняете друг друга. А уж приз в виде наследника на троне сам по себе заманчивей некуда.
— Фаина Алексеевна, без всяких сомнений, прекрасна, — насмешливо склонил голову Волков, — но боюсь, без моей помощи вы долго не проживёте, Лиза.
— Выложите всё, что обо мне знаете?
— Зачем же? Просто отойду в сторону и не буду мешать вам убиться, — ответил он и очень нехорошо улыбнулся.
А в голове у меня неожиданно прозвучало; «Второй зверь, Лиза, знаешь ли, совсем не безобиден». Сказать, что я была в ужасе, значит, ничего не сказать. Плетение от ментального воздействия у меня получилось только со второго раза, Волков же смотрел на мои потуги с неопределённой улыбкой. Откуда он вообще мог узнать о появившейся у меня лисе?
— У вас талантливая внучка, Фаина Алексеевна.
— Что вы ей сказали? — резко спросила Рысьина, от которой не укрылось то, что Волков мне что-то передал ментально.
— Это наш с Лизой секрет, Фаина Алексеевна.
— У Лизы не должно быть от меня секретов.
— Тем не менее они есть, Фаина Алексеевна, — явно наслаждаясь ситуацией, ответил Волков. — И секрет этот непременно поможет нам найти взаимопонимание, не так ли, Лиза?
Появилась слабая надежда, что он блефует. А что ещё остаётся делать хорошему игроку, если на руках — посредственные карты, а на кону — куш, который никак нельзя упустить. И куш этот — отнюдь не я, здесь я не заблуждалась.
 
— Думаю, у нас будет возможность обсудить потом, — резко ответила я. — Когда вы мне в точности поясните, что имеете в виду.
Рысьина нахмурилась, а Волков довольно заулыбался, отставил чашку, явно намереваясь добавить ещё что-то, не менее неприятное, но тут опять позвонили в дверь. В этот раз с визитом на самом деле пожаловала Свиньина-Морская, а Полина прежде, чем её запустить, поинтересовалась, насколько нам нужна её компания. Ради разнообразия поинтересовалась у меня.
— Разумеется, я её приму, — сразу согласилась я, понимая, что при посторонних Волков прекратит свои странные намёки.
Свиньина-Морская влетела в гостиную и моментально нацелилась на Волкова. Тот аж поёжился под её тяжёлым взглядом.
— Прекрасный вечер, не правда ли? — прощебетала Поленька и с намёком уставилась на накрытый столик.
— Полина, принеси ещё одну чашку, — недовольно сказала Рысьина.
— Что вы себе позволяете? — взвизгнула Свиньина-Морская. — Думаете, если княгиня, то можете меня безнаказанно оскорблять? Мой папенька не последнее лицо в государстве и неуважения не спустит.
Она сопела и раздувала ноздри. Жаль, что не волосы — было бы куда зрелищней, особенно если бы вместо них развевались и шипели змеи. Впрочем, Поленька и без того напоминала Медузу Горгону местного разлива.
— Дорогая, вы сейчас о чём? — осторожно уточнила опешившая Рысьина. — Я попросила прислугу принести вам чашку.
— Полина Аркадьевна, успокойтесь, вас никто не хотел оскорбить, — мягко сказал Волков. — Напротив, Фаина Алексеевна проявила о вас заботу. Полиной зовут особу, прислуживающую Елизавете Дмитриевне.
— Заботу? — ничуть не успокоилась Свиньина-Морская. — Елизавета Дмитриевна, вы сами нанимали прислугу?
— Нет, она была предоставлена мне бабушкой.
— Вот именно, — припечатала Поленька. — А вы, Александр Михайлович, говорите, что Фаина Алексеевна не хотела меня оскорбить. Назвать моим именем прислугу — это ли не оскорбление?
— Но помилуйте, если её так зовут… — чуть растерянно ответила Рысьина, несколько сбитая с толку Поленькиной логикой.
— Пусть зовут по-другому, — отрезала Свиньина-Морская, пристраиваясь поближе к Волкову. — Вторую Полину рядом с собой я не потерплю. А мы с Елизаветой Дмитриевной подруги.
— В самом деле? — удивилась княгиня. — Когда вы успели подружиться?
— На курсах, — пояснила Поленька, — по контролю магии.
— Полина Аркадьевна чрезвычайно разносторонняя особо, — сказала я, любуясь удивлённой рысьинской физиономией. К слову, волковская тоже не выглядела довольной.
— Ах, Елизавета Дмитриевна, вы меня смущаете, — жеманно пискнула Поленька и стрельнула глазками в Волкова. К сожалению, не пробила. — Неужели до вас тоже дошли слухи о предложении Дмитрия Валерьевича Песцова?
— Каком предложении? — заинтересовалась Рысьина.
— Он хотел, чтобы я с концертами проехала по стране, — довольно ответила Поленька. — Даже мисс Мэннинг, чьи гастроли он устраивал последними, признала, что я пою лучше, а уж она знает толк в исполнении.
— Если уж мисс Мэннинг признала, — протянул Волков, — тогда совершенно непонятно, почему вы не согласились на предложение господина Песцова. Кстати, ходят слухи, что он приболел и носа не кажет из родительского дома, это так?
— Ах, откуда мне знать? — ответила Поленька. — Александр Михайлович, я же ему отказала. Папенька сказал, что это совершенно неприлично и не подходит для девицы, которая уже почти просватана.
— Раз папенька сказал, тогда конечно, — с кислой миной ответил Волков. — И всё же, Полина Аркадьевна, зарывать талант этот непатриотично.
 
— Мне так приятно, Александр Михайлович, что вы обо мне переживаете. — Расплылась в обворожительной улыбке Поленька. — Не беспокойтесь, своим близким друзьям я всегда соглашаюсь спеть.
Что-то мне подсказывает, что после такого заявления близких друзей у неё осталось очень мало. И уж Волков в этот круг точно не рвался: вон как его перекосило при одном намёке на пение. Наверное, уже удостоился счастья услышать золотой Поленькин голос.