Водители фрегатов. О великих мореплавателях XVIII — начала XIX века

— Что тебе надо? — спросил он.
— Дома я работал на мельнице… — начал Жак.
— Да, я вижу, что ты не моряк, а мельник, — перебил его де Лангль.
Матросы, столпившиеся вокруг, засмеялись. «Мельниками» моряки называют растяп, которые в первый раз выходят в море и не знают морского дела.
— Да, я мельник, — серьезно и даже гордо ответил Жак. — Я хотел купить мельницу, но у меня не хватило денег, и вот мне пришлось уити в море на заработки. У вас здесь не умеют молоть муку. Где это видано, чтобы зерно толкли в ступке? Если хотите, чтобы у вас был хороший хлеб, я вам построю мельницу…
— Где же ты построишь мельницу? — спросил де Лангль. — На волнах?
— Нет, на палубе, — невозмутимо ответил Жак.
Матросы захохотали. Но, к удивлению всех, де Лангль не смеялся.
— Как же ты построишь мельницу?
— На кухне есть два больших точильных камня. Из них выйдут хорошие жернова. А крылья можно сделать из досок.
Де Лангль задумался. Да, довольно забавный будет вид у «Астролябии», гордости французского военного флота, с мельничными крыльями на палубе! Будь они в Бресте или в Марселе, де Лангль умер бы со стыда, если бы ему пришлось командовать фрегатом с таким украшением. Но здесь их не увидит никто, кроме туземцев… А ведь хороший хлеб так нужен!
— Строй, — сказал де Лангль.
И Жак принялся строить. К вечеру под фок-мачтой  [40] завертелись мельничные крылья, а на другой день матросы получили к ужину прекрасно выпеченные булки.
— Ура! — кричала команда «Астролябии». — Качать Жака, качать!
И Жак полетел вверх.
На специально присланной шлюпке его, гордого и счастливого, отвезли на «Буссоль», чтобы он и там построил такую же мельницу.
  
Среди бурунов
 
Дул сильный попутный ветер. Корабли быстро шли на север. Тропический зной остался позади. Небо покрылось тучами. Несмотря на то что стоял июнь, Лаперузу пришлось раздать матросам шерстяные фуфайки.
23 июня с «Буссоли» заметили снежную вершину горы Святого Ильи. Гора Святого Ильи находится в Северной Америке, на побережье Аляски. До Лаперуза ее видели всего два мореплавателя — русский капитан Беринг и англичанин Джеймс Кук. Эта гора так высока (5489 м), что заметить ее можно с огромного расстояния. Лаперузу пришлось плыть еще двое суток, прежде чем он увидел берег.
Берег был скалистый, поросший густым сосновым лесом. Море перед берегом было так мелко, что со дна торчали утесы, вокруг которых ревели и пенились буруны. Подойти к берегу невозможно: корабли налетят на мель. Пришлось остановиться в двух милях от береговых скал. Нужно было во что бы то ни стало найти хорошую гавань.
Но это оказалось нелегким делом. Хотя до берега было всего две мили, моряки очень смутно различали его очертания. Берег был скрыт туманом. Над туманом возвышалась только снежная вершина горы Святого Ильи.
Корабли медленно пошли вдоль берега. Лаперузу пришло в голову, что шлюпка могла бы подойти к берегу гораздо ближе, чем корабль. Быть может, со шлюпки удастся заметить какой-нибудь залив или бухту. И решено было спустить шлюпку.
Шлюпкой командовал лейтенант д’Экюр. Д’Экюру тоже не удалось близко подойти к берегу, потому что бушующие буруны преградили ему путь. Попади шлюпка в такой бурун — и ее мигом разобьет в щепки о камни. Но все же берег был виден со шлюпки гораздо яснее, чем с корабля. Берег поднимался крутой, скалистый. Гавани здесь не было. А между тем гавань была нужна: необходимо отдохнуть и запастись водой, прежде чем начать поиски пролива, соединяющего океаны.
И семь суток корабли Лаперуза медленно плыли вдоль берега на север. А между кораблями и берегом шныряла шлюпка, с которой следили за каждым мыском, за каждым изгибом береговых скал.
Лейтенант д’Экюр еще в морской школе прославился своей храбростью. Эта репутация осталась за ним и впоследствии. Он заставлял свою шлюпку проходить так близко от ревущих бурунов и водоворотов, что даже привыкшие ко всему гребцы-матросы бледнели от страха. Но д’Экюр смеялся над их трусостью и нарочно подводил шлюпку к самому краю клокочущей пены. Брызги летели ему в лицо. С раннего утра стоял он на носу шлюпки, пристально вглядываясь в туманные очертания берега, и возвращался на корабль только в сумерки.
 
— Гавани нет, — спокойно докладывал он Лаперузу, обедал и шел спать, чтобы назавтра снова весь день шнырять вдоль берегов.
Но 2 июля д’Экюр вернулся на «Буссоль» гораздо раньше обыкновенного. До сумерек оставалось еще несколько часов, когда он поднялся по трапу на борт и вошел в каюту капитана.
— Гавань найдена! — сказал он, сверкая задорными глазами. — Здесь море входит в глубь материка. Это либо бухта, либо…
— Либо что?
— Либо пролив, соединяющий Тихий океан с Атлантическим.
— Странно, — сказал Лаперуз. — Все это побережье исследовано капитаном Куком. В описании его путешествий говорится, что здесь он нашел совершенно ровный берег, без всяких бухт.
Перед ним на столе лежала карта западного побережья Северной Америки, составленная капитаном Куком. Берег, перед которым сейчас находились корабли капитана Лаперуза, был обозначен на карте прямым и ровным, без малейшей впадины.
— Капитан Кук либо не заметил этой бухты, — сказал д’Экюр, — либо нарочно не обозначил ее на карте.
«Что, если д’Экюр прав? — подумал Лаперуз. — Что, если эта бухта выведет нас в Атлантический океан?» Он резко спросил д’Экюра:
— А могут корабли войти в бухту? Вы уверены, что мель не преградит нам дорогу?
— Почти уверен, капитан. Полоса бурунов перед входом в бухту прерывается. Следовательно, там глубокое место. Этот проход, разделяющий две мели, не слишком широк, но все же оба наши фрегата свободно поместятся в нем.
— Измерьте точно ширину и глубину прохода между мелями, — приказал Лаперуз.
Для измерения входа в бухту были отправлены две шлюпки. Одной командовал лейтенант д’Экюр, другой — лейтенант Бутэн.
Вместе с Бутэном поехал и географ Бернизе, чтобы составить карту, с помощью которой легче будет войти в бухту.
Бутэн по возрасту был старше д’Экюра, но д’Экюр числился старшим лейтенантом, а Бутэн младшим. Причина была в том, что д’Экюр был дворянином, имел связи при дворе, окончил аристократическую морскую школу, а Бутэн дослужился до лейтенанта с самых малых должностей благодаря своим личным достоинствам.
Загремели уключины, и обе лодки быстро понеслись к узкому проходу между белыми гребнями бурунов.
Через час д’Экюр и Бутэн вернулись на палубу.
— Более удобного прохода не бывает, — доложил капитану д’Экюр. — Войти в бухту проще и безопаснее, чем в Брестский порт…
— Вы забываете о течении, господин д’Экюр, — перебил его Бутэн. — Течение будет относить корабли назад, в море. А ветер падает. При слабом ветре нелегко сладить с течением.
— Оставьте! — сказал д’Экюр. — Течение почти незаметно. Смешно о нем говорить.
Бутэн покачал головой, но не стал спорить.
Решено было немедленно идти в бухту. Дали знать капитану де Ланглю, и оба корабля гуськом вошли в проход между мелями. Проход был ясно виден. В нем была темная, глубокая вода. А по бокам клокотала зеленая пена, из воды торчали каменные глыбы. Мелкие места были так отчетливо отделены от глубоких, что, казалось, даже ребенок мог провести здесь корабль.
Нужно было торопиться, потому что через час начнет темнеть. Вслед за «Буссолью» шла «Астролябия». Ветер падал с минуты на минуту, паруса, еще недавно туго надутые, поникли.
— Если ветра не будет, — сказал Лаперуз, — мы на всю ночь застрянем в этом проклятом горле.
Но скоро его стало тревожить другое. Он вызвал д’Экюра.
— Неужели вы не знали, лейтенант, — сказал он ему, — что корабли не в состоянии идти против такого могучего течения при слабом ветре? Нас относит, мы почти не движемся вперед. Если ветер исчезнет совсем, нас либо вынесет назад, в открытое море, либо разобьет о подводные камни. Неужели вы не заметили течения?