Леди. Наследие Анахора (СИ)
Ханна решила для себя любым способом не потеряться, потому как название этой самой площади она не выговорит никак, а иначе дорогу ей не покажут. Да и почему она должна потеряться?
Ламре же продолжил говорить о том, что сегодняшний день у них уйдет на проверку подготовки экспедиции, и отправление назначено на завтра.
Из-за всех этих обсуждений Ханна проглядела, как пришвартовывали аэростат. Гондола нависала почти над самой землёй, поэтому трапом служило несколько досок, связанных вместе, без перил. Ханна сошла по ним легко, а вот Лилавати мужчинам пришлось помогать.
В лицо сразу ударил жаркий воздух, ветер принес мешанину запахов: цветочные ароматы терялись в вони перегноя и навоза, какой-то тухлятины, перебиваясь нотками специй и жареного мяса…
И шум. Шум города доносился со всех сторон: разговоры, выкрики, стуки, тарахтение…
Порыв ветра рванул юбку, облепившую ноги и едва не вздувшуюся парусом. Лилавати с её не пышным, но кринолином было проще и приличнее, хотя подол всё же приходилось придерживать. Но занятые разгрузкой и сборами мужчины конфуза не заметили. Вроде бы.
Холм, на котором была установлена причальная мачта, находился не в центре города, но и не на самой окраине, под ногами у Ханны красовалась вытоптанная земля и подсохшая глина, не было даже намека на площадку для высадки-посадки пассажиров и дорожку к вокзалу, словно их высадили в чистом поле, а не в городе. Здание же вокзала напомнило каменный… сарай. Оно даже не было украшено резьбой и барельефами, которыми вроде как славились тинийские мастера, просто прямоугольное здание из серого камня с деревянной крышей. Даже окна располагались почему-то под этой самой крышей.
Пока Ханна в удивлении оглядывалась по сторонам, Ламре уже велел всем продвигаться к вокзалу, а сам унёсся вперёд, оформлять бумаги об их прилете.
— Не очень походит на столичный воздушный порт, да? — повысив голос, чтоб ветер не заглушал слова, усмехнулся Клаус, поравнявшись с Ханной.
— Совсем не походит, — уныло протянула Ханна, подтягивая свободной рукой подол платья повыше, чтоб не запачкать.
— Как я и говорил, леди, Хамри не тот город, где захочется побродить по улицам, — напомнил граф, — и это вы ещё ничего особо не видели.
Вся компания начала спускаться с холма, приближаясь к арке входа на вокзал, и, оказавшись внутри, Ханна поняла, к чему были те странные слова Ламре.
Народу на вокзале было не много, а очень много! И по большей части не пассажиры и путники, а торговцы уличной едой и какими-то безделушками, жрецы, которые благословляли всех, кто хотел, и попрошайки. Все смуглые, темноволосые, одетые в шаровары до колен и безрукавки одинакового фасона, но из разноцветных тканей, и почему-то с шарфами на шее, что мужчины, что женщины. Иностранцев, помимо их компании, Ханна не заметила, но стоило ей бросить взгляд в толпу, как к ней тут же пристали трое детей и какая-то женщина с испещренным морщинами лицом. Они что-то говорили, быстро и громко, но артефакт-переводчик Ханна пока ещё не активировала, чтобы понять. Девушка сразу помахала рукой, одновременно и отказываясь от разговора и прощаясь, но тут же какой-то торговец сунул ей под нос палочку с нанизанными на нее коричневыми пончиками в чём-то похожим на карамель и принялся тараторить быстрее детей.
Шум на вокзале стоял невообразимый, от мешанины не очень приятных запахов становилось дурно, а дети и торговец продолжали галдеть…
В какой-то момент Ханна ощутила, как кто-то забирает у неё из руки чемодан, но не успела возмутиться и испугаться, как свободную уже руку перекинули через локоть и дёрнули вперёд.
— Ты словно в первый раз в толпе, — бросил Клаус, решительно уводя Ханну, — катакомбы и развалины плохо на тебя влияют.
— Моя жизнь — академия, развалины и дела клана, — стараясь не смотреть, на что такое твердое и густое она наступает, Ханна теснее прижалась к своему спутнику, — а в той толпе, где я обычно бываю, ко мне стараются не приставать. Магом быть удобнее, чем…
— Сейчас по тебе не видно, что ты маг.
Увы, Ханна это понимала. Она не была обвешана артефактами, как обычно, её одежда не была похожа на привычный практичный наряд любой леди. Ханна походила на неопытную иностранку-путешественницу, которую нужно заболтать и облапошить. Эта экспедиция… Всё в ней было не так, как обычно!
Клаус довел Ханну до выхода из здания вокзала, где с неохотой отпустил её руку, но чемодан не вернул. И не отодвинулся ни на шаг.
Чувствуя себя под защитой, Ханна позволила себе осмотреться.
Никакой площади перед ними не было и в помине — просто нахоженная дорога, не мощеная, даже без тротуаров. По ней вперемешку шли пешеходы, ехали рикши и телеги, велась оживленная торговля. Продавцы с лотками и котомками сновали меж людей, совсем не боясь попасть под колеса. У стен домов красовались увешанные цветочными гирляндами лавки, где могли продавать уличную еду, что готовили прямо тут, при всех и уже готовое платье одновременно. Запахи в воздухе витали просто дикие, солнце припекало.
Дроер меж тем жестами призывал рикш, которые едва не устроили потасовку за право вести иностранных гостей. Пока договаривались о поездке, появился Ламре и велел загружаться. Графа с графиней посадили в первую же рикшу, на что Дроер нахмурился, но, кажется, одна лишь Ханна успела заметить вокруг них знакомый защитный барьер. Его прочность она испытала на себе и не сомневалась: если уж он сорвавшееся с тросов огромное бревно выдержал, графской чете вряд ли что-то может грозить.
Когда настала очередь Ханны залезать в рикшу, в эту с виду совершенно неустойчивую конструкцию, она замешкалась. Показалось даже, что проще оказаться в ней левитацией, чем трясти подолом и цепляться за борта в попытке не упасть. Но всё оказалось куда проще и приятнее: Клаус легко поднял её в воздух, подсаживая и даже придержал за руку, пока Ханна не уселась на узкую лавку. Определенные плюсы в светском этикете всё же были. Маги в своём обществе считались равными друг другу, без половых разграничений, ведь физическая сила, ловкость и прочие телесные качества роли не играли, с успехом дополняемые магией, а «куртуазность» проявляли лишь к объекту воздыханий. Светский этикет же позволял вести себя в рамках приличий, но при желании незаметно выходя из них. Иначе как объяснить, что теплые руки Клауса Ханна на мгновение ощутила не только на своей талии, но и на более выпуклых местах пониже неё, а рука его сжимала её ладонь крепче и дольше необходимого?
В суматохе, шуме и гаме на это вряд ли кто-то обратил внимание, но сама Ханна была более чем довольна.
Рассматривать улицы из рикши было интересно, повозка ехала не быстро и почти не тряслась, в повороты входила ровно…
На первых этажах зданий, как поняла для себя Ханна, располагались лавки, мастерские и склады, вторые же, судя по развешанному меж окнами белью на верёвках, детях на подоконниках и звукам являлись жилыми. Обычное дело, так-то…
Что Ханну удивило, так это обилие цветов, которое она не увидела с высоты. Цветы, собранные в букеты, гирлянды, венки продавали на каждом метре, ими были увешаны лавки, окна и дверные проемы, повозки и люди. Названий большей части цветов Ханна даже не знала. Их аромат с лёгкостью перебивал прочие неприятные запахи исходящие от того, что лежало на земле, и на что Ханна старалась не смотреть.
Когда рикша замедлила ход — впереди показался узкий проход меж домами, и образовалась небольшая пробка на дороге — пахнуло таким дивным ароматом жасмина, что Ханна даже завертела головой, пытаясь понять — откуда. Клаус, сидящий рядом с ней, удивлённо посмотрел на девушку, а потом догадался и сразу выцепил из толпы мальчишку с огромной плетёной корзиной, полной веток жасмина.
Ханна даже не успела ничего сказать, как на колени к ней опустилась целая охапка, а обрадованный монеткой мальчишка принялся кланяться и что-то тараторить в след отъезжающей рикши.
Не будь у рикши рваного полога, Ханна позволила бы себе более явственную благодарность, а так пришлось Клаусу довольствоваться словами и её эмоциями.