Песня смерти и крови (СИ)

Проще всего было бы никуда не ехать. Сделать вид, что разговора в машине Коннора и вовсе не было, что они не целовались снова, не в силах отпрянуть друг от друга. Что её не тянуло к нему так сильно. Что с ним не было так хорошо и спокойно… несмотря на то, как он едва не поступил с Джеммой.
Хизер могла обезопасить себя. Она была уверена: если ясно дать понять Коннору, что никаких отношений между ними нет и быть не может, по крайней мере, сейчас, он не станет настаивать или тревожить её снова. Он был бесконечно упрям, но не глуп, и он либо догадается подождать до выпускного, либо… Черт. Она провела по лицу ладонью. Второе «либо» устраивало её разум, но не устраивало её сердце.
Она влюбилась в Коннора.
Это больше не было простой физиологией, реакцией на прикосновения симпатичного и сексуального парнишки, которому запросто можно было дать больше восемнадцати лет — пусть не на вид, но по его самостоятельности и уму. Это нельзя было списать на недостаток секса, на «подрочи и всё пройдет». Хизер привлекал Коннор таким, каким он был.
Умным.
Ехидным. Ершистым.
Заботливым. Самостоятельным. Рано повзрослевшим.
Пытающимся выжить в этом равнодушном мире, как и она сама.
«Ты угробишь его жизнь, — справедливо заметил внутренний голос. — А заодно и свою. Подумай, какие ярлыки повесят на вас обоих. Подумай, как быстро вас в этом городке раскроют, и как много людей будут внушать ему, что ты манипулировала им, что он — жертва, что взрослый всегда виноват»
Хизер застонала.
Вовсе не так она хотела начать новую жизнь.
Ей хотелось спрятаться в небольшом городке, где никто не знает её прошлого, где можно быть собой, не боясь осуждения тех, кто знал её всю жизнь. Не боясь, в конце концов, за себя, не думая о Джошуа, способном не просто залить её задний двор кошачьей кровью, но искупаться и в её собственной крови. Когда он так грозился, Хизер ему почти верила.
Баддингтаун и был тем самым маленьким городом, в котором можно было начать всё сначала, находясь у всех на виду и при этом зная, что, пусть она и чужая здесь, груз прошлого больше не гнёт её к земле.
Но, куда бы ты ни поехал, ты берешь с собой самого себя.
Как, черт возьми, ей поступить?
Хизер могла приехать и попытаться объяснить Коннору, что им стоит подождать. Хотя бы полгода. Хотя бы до его выпускного. Но сможет ли она развернуться и уйти?
Все мысли путались, как дорожки в садовом, заросшем плющом лабиринте. Ей было страшно до холодеющих ног и сжимающегося горла. Хотелось свернуться калачиком, как в детстве, и не принимать больше решений, от которых зависела не только её дальнейшая жизнь, но и чья-то чужая. Но Коннор не собирался покидать её головы.
Какое бы решение Хизер ни приняла, не только ей придется жить с ним дальше. Но тяжесть последствий останется на её плечах. И, думая об этих последствиях, она почти решилась не ехать…
А потом всё же подхватила со стола ключи, накинула куртку и хлопнула дверью в свою комнатку.
​​​​​​​ *
«Какого черта я делаю?»
Хизер спрятала лицо в ладонях, пытаясь справиться с нервной дрожью. Пытаясь представить, что это не она, а кто-то другой сидит на парковке мотеля в Бакспорте. Стараясь не думать, что приехала сюда, чтобы прояснить отношения с собственным учеником.
Машина Коннора уже была тут. Значит, он не обманул и приехал, как и обещал.
Ждет её.
Она ещё может уехать. Перечеркнуть всё, что чувствует к Коннору, постараться забыть… но как, если будет видеть его на уроках каждый день? Хизер не должна была влюбляться в него, не должна была эти чувства показывать… не сейчас, когда её жизнь снова летит под откос.
Хизер потянулась к ключу зажигания. Просто завести машину, развернуться и уехать, а в понедельник сказать Коннору, что ничего из их отношений не выйдет. Её трясло от мысли, что он увидит шрам от кесарева у неё на животе, хотя он уже знал о смерти её ребенка; ей было страшно, что с ней что-то_не_так; она думала: зачем, зачем она сдалась восемнадцатилетнему парню, в которого явно влюблена не одна девчонка в этой школе? Зачем она сама рушит свою жизнь, ради чего?
 
«Потому, что ты влюблена в него, — ответ был прост в своей сокрушительности. — Ты влюблена в него, ты хочешь с ним всего, ты хочешь его»
Она опустила руку.
Жизнь — до отвращения сложная штука. Или простая, если не задумываться о последствиях собственных действий. Хизер боялась подумать, что случится, если об их отношениях с Коннором кто-то узнает: суд? Как минимум — увольнение, «черное пятно» на репутации, невозможность работать учителем. Коннор же в глазах общества останется подростком, которого соблазнила взрослая женщина. Его будут жалеть, а её — клеймить.
Общество — точно. Хотя, возможно, его друзья будут в восторге, что ему удалось трахнуть училку.
А, быть может, Коннор поспорил с друзьями, что переспит с училкой. Может, у него будет включена запись, а потом грязные, липкие слухи поползут по всей школе. Хизер ненавидела себя за такое предположение, но ничего не могла поделать. Эти мысли снова пришли к ней в голову, пока она ехала в Бакспорт, и засели там, вцепившись крючками.
Это было бы не похоже на него, совсем не похоже на Коннора, в которого она влюбилась, но… разве она знает, действительно знает до конца, какой он есть? Или думает, что знает?
Страхи не покидали её, пожирали заживо. Кажется, Джошуа что-то сломал в ней, как в заводной игрушке, и она просто шагала вперед, искривленная и поломанная, но в её нутре что-то замерло. Как она думала, очень надолго.
Пока ей не улыбнулся Коннор Дуглас.
И сейчас она думала, что, как бы ей страшно ни было, ей так же сильно хочется плюнуть на всё и шагнуть за эту грань. Довериться ему. Открыться до конца.
Хотела ли Хизер рискнуть? Сотню раз «да», пусть ей и было боязно до чертиков, так, что ноги опять становились ледяными. Могла ли она поставить под удар едва-едва обретенный баланс в своей жизни? Нет. Верила ли она Коннору?
…Да.
Всё-таки да.
Хизер вспомнила, как он впервые поцеловал её — так неуверенно и осторожно, будто боялся тут же получить пощечину. Нижняя губа у него была разбита после драки с Рори Джонсоном из команды по регби, и, когда Хизер ответила на его поцелуй, ранка разошлась, примешивая к поцелуям вкус крови. Они отстранились, испуганно глядя друг на друга, и, наверное, неделю или две не вспоминали об этом… до Хэллоуина.
Каковы были шансы пересечься с Коннором в Бангоре, на празднике в честь Кануна Дня Всех Святых, после того, как она решила уехать сразу после конкурса, на который сопровождала его? Хизер никому не говорила, что собирается туда. Каковы были шансы, что Коннор узнает её в костюме Красной Шапочки, в маске и под алым капюшоном? И каковы были шансы, что, содрав с лица волчью маску, он будет целовать её в курилке бара, а Хизер впервые за долгое время почувствует, что готова на всё и даже чуточку больше? Они ограничились поцелуями и жаркими прикосновениями, но Хизер надолго запомнила, как ощущались его пальцы под краем её нижнего белья, сдвинутого в сторону, и как приятно было ласкать его самого, пока он стонал ей в губы. Они оба кончили тогда до обидного быстро и сладко, и Коннор уткнулся лицом ей в волосы, жадно вдыхая их запах и что-то бессвязно шепча. У Хизер дрожали коленки: её первый за дохрена сколько времени оргазм едва не сбил её с ног.
Потом она просто сбежала, и он не стал её останавливать.
Хэллоуин есть Хэллоуин. Всегда можно было притвориться, что ничего не было. Да и лицо её скрывал капюшон. Этот костюм Хизер потом вернула, плотно завернутым в пакет, в магазинчик проката, так что следы были заметены крайне надежно.
Только вот Коннор всё помнил. Он открылся ей, рассказал о самом тёмном, что творилось в его душе, и не отвернулся, когда Хизер сама поделилась с ним своим прошлым. Тем самым прошлым, которое планировала скрывать до конца дней. И ничего уже не было, как прежде, и вот теперь она была здесь, в Бакспорте, и собиралась выйти из машины и добраться до номера, который Коннор снял. Ей даже не нужно было брать ключ на ресепшене, лишь постучать в нужную дверь с номером, который Коннор сбросил ей сообщением.