Солнце отца (ЛП)

Теперь Сольвейг разинула рот от шока.
— Да. — Ее глаза начало щипать, и она моргнула, прежде чем это жжение могло превратиться в слезы. — Да.
С нежной улыбкой Магни снова прижал ее к себе.
— Ты думаешь, я этого не знаю? Ты думаешь, я этого не вижу?
— Я и сама еще до конца этого не увидела, — пробормотала она. Его понимание сделало ее любовь к нему еще глубже, и все же было неловко слышать, как кто-то другой объясняет твои чувства.
— Если ты хочешь остаться в Меркурии, я останусь с тобой.
— Но ты единственный наследник своего отца.
Хокон мог бы занять место ее отца. В любом случае, он очень хотел этого. Но не было никого, кроме Магни, кто мог бы занять место Леифа.
— А, но это не так. Моя мать скоро родит еще одного ребенка.
— Твой отец будет очень стар к тому времени, когда этот ребенок сможет занять свое место.
— Верно, но мой отец сильный и милосердный. И он лучше всех остальных понял бы мой выбор.
Сольвейг обдумала это шокирующее развитие событий. Они могли бы остаться. Действительно ли Магни этого хотел? Действительно ли она этого хотела? Кем бы они стали здесь? Чем бы они делали?
Прежде чем вопросы успели слиться воедино и затуманить ее разум, Сольвейг снова села.
— Ты хочешь остаться? Отвечай мне честно, Магни. — Лезвие настойчивости прорезало ее голос.
Он взял ее за руку и сжал ее.
— По-другому я бы тебе и не ответил. Я хочу вернуться домой. Я хочу почтить великое наследие моего отца, заняв его место, когда придет время, и продолжив его род. Но я бы с радостью остался с тобой. Ты, Сольвейг, мой настоящий дом. Ты хочешь остаться?
Повернувшись к камину, Сольвейг некоторое время наблюдала за танцем пламени и позволяла узорам и ритму огня сосредоточить свой разум.
Хотела ли она остаться?
Хотела ли она отказаться от жизни, истории, наследия, для которого была рождена? Хотела ли она отказаться от своей семьи? От матери? От отца?
Слезы снова подступили к глазам, и Сольвейг сморгнула их, но одна все-таки покатилась по ее щеке. Высвободив свою руку из руки Магни, она смахнула ее.
— Нет, — выдохнула она. Она попробовала еще раз, находя убедительность в этом слове и его значении. — Нет. Я не хочу оставаться. Я хочу, чтобы ты почтил наследие своего отца. Я хочу почтить свое. Я хочу вернуться домой и найти там свое место. — Наконец, она снова посмотрела на Магни. — Только… Я хочу воспользоваться этим чувством, которое я обрела… Я хочу забрать это с собой домой.
Он провел кончиками пальцев по ее щеке, по мокрой дорожке от одной предательской слезинки.
— Тогда забирай. Здесь ты такая же женщина, как и дома. Изменились только твои чувства. Так что цепляйся за это чувство. Оберни его вокруг своего сердца и держи поближе. Носи его всегда с собой, пока оно не станет такой же частью тебя, как твой щит и твой меч.
— А что если я не смогу?
Он наклонился ближе, касаясь своим лбом ее лба.
— Тогда я сделаю это для тебя и буду беречь его, чтобы оно не потерялось. Но мы заберем его с собой домой.
— Магни, — прошептала она, хватая его за плечи. Его имя прозвучало как всхлип.
Он крепко сжал ее в объятиях, покрывая поцелуями ее лицо, губы и шею.
— Я люблю тебя, Сольвейг. Я всегда буду с тобой.
У нее не нашлось слов, поэтому она смогла только кивнуть. Он тоже был ее настоящим домом.
Его губы нашли ее губы и полностью завладели ими. Когда его язык проник внутрь и заполнил ее рот, Сольвейг обхватила руками его торс и вцепилась пальцами в его тунику. Они оба сбросили верхнюю одежду, когда устроились перед огнем, и теперь были одеты только в бриджи и туники. Сольвейг нравилось одеваться, как здешние аристократки, и к этому дню у нее был солидный гардероб элегантных платьев, многие из которых были разрезаны, чтобы под них можно было надеть бриджи, но когда она работала или ездила верхом, она одевалась как всегда — в кожаные штаны и сапоги, без излишеств.
Когда Магни подался вперед, опуская ее на мех, Сольвейг застонала и выгнулась дугой. Да, о да, чего она сейчас хотела больше всего на свете, так это быть с ним единым целым. Она чувствовала его плоть, железный стержень, упирающийся в ее бедро, и приподняла бедра, чтобы потереться о него. Он застонал и изогнулся, прижимаясь к ее телу.
 
Они вцепились друг в друга, лихорадочно ища шнурки, толкаясь, дергая, срывая с себя одежду. Сольвейг услышала грубый треск ткани, но ей было все равно. Они перекатывались и рычали, выгибались дугой и стонали, изгибались и задыхались, пока избавлялись от всего, что разделяло их тела.
И вот они оба уже были обнажены. Магни схватил ее за ногу, как будто собирался войти в нее, но Сольвейг, охваченная внезапной мыслью, сильно толкнула его в грудь и продолжала толкать до тех пор, пока он не перекатился на спину. Он уставился на нее, раскрасневшийся и задыхающийся, и она улыбнулась.
Она тоже знала его. И она знала, что ему нравится больше всего. Теперь, когда ее окружала его совершенная, крепкая, самоотверженная любовь, она хотела дать ему что-то взамен, заставить его почувствовать ее любовь каждой клеточкой своего тела.
Откинув волосы на плечо, Сольвейг склонилась над Магни. Она поцеловала его в губы, а затем отстранилась, прежде чем он смог углубить поцелуй. Она прикусила его бороду, проведя носом по подбородку. Потом пососала тонкую мочку его идеальной формы уха. Потом провела языком по его горлу, по плечу. И наконец легко укусила его за грудь.
Магни стонал и задыхался под ней, его грудь вздымалась с каждым прерывистым вдохом. Он намотал прядь ее волос на руку и потянул, но не позволила ему направлять или торопить ее. Она оставалась неторопливой и целеустремленной, чтобы у него не было сомнений в ее преданности. Его плоть подпрыгивала и напрягалась от каждого прикосновения, но Сольвейг не спешила к ней прикасаться.
Сначала она попробовала на вкус его грудь, прокладывая свой путь вниз крошечными поцелуями, нежными покусываниями и томительными прикосновениями языка.
— Сольвейг, — простонал он, когда она спустилась вниз по его животу. — Пожалуйста. Я должен тебя взять.
— Ты возьмешь. Я вся твоя, и ты сможешь взять меня.
Наконец, она добралась до своей цели и остановилась, зависнув всего в нескольких дюймах над его пульсирующей плотью, уже блестевшей от желания. Его бедра приподнялись, но она подняла голову, чтобы он ее не коснулся.
Несколько раз она доставляла ему удовольствие таким образом, но ей еще многому предстояло научиться. Ему это нравилось, возможно, больше, чем все остальное, что они делали, и Сольвейг все время находила способы заставить его наслаждаться еще больше.
Обхватив его одной рукой, она наклонила голову и нежно поцеловала кончик, слизывая соленый привкус со своих губ.
— Сольвейг! — Теперь это было ворчание, и его кулак, вцепившийся в ее волосы, резко потянул вверх.
Она втянула головку его плоти еще немного в рот, а затем остановилась, слегка посасывая. Магни издал дикий звук и начал двигать бедрами в такт движению ее рта, пытаясь проникнуть глубже. Она открыла глаза и оглядела его; глаза были закрыты, а лоб сосредоточенно наморщен.
Это возбудило саму Сольвейг до такой степени, что сдерживаться стало невозможно, и, не задумываясь, она потянулась вниз и нашла ту часть своего тела, которая так сильно его хотела. Ах, да. Ее глаза закрылись.
Все двигалось в идеальном ритме: ее рот сосал, его бедра двигались, его рука теребила ее волосы, ее собственная рука была у нее между ног, их дыхание громко смешивалось в тишине. Экстаз начал закручиваться в ее жилах, и она застонала, все быстрее двигая рукой и ртом одновременно.
И вдруг Магни замер и приподнял голову и плечи. Сольвейг открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее сверху вниз глазами, полыхающими огнем и желанием. В мгновение она поняла — он никогда не видел, чтобы она прикасалась к себе. В следующее мгновение она поняла, что ему это понравилось. Она раздвинула ноги, чтобы ему было видно лучше, и одновременно глубже втянула его в свой рот.