На дальних берегах. Том первый (СИ)
Из-за этих особенностей телосложения в пространстве Куба перемещался как кантуемая тара — переваливаясь с таким креном, что со стороны казалось, что он в стельку пьян и вот-вот упадет. От истины это было недалеко — о его приближении возвещали обильно распространяемые вокруг мат и перегар, а знакомые говорили что трезвым его видела разве что повитуха. В одежде Куба был менее оригинален, в том смысле, что придерживался того же эклектичного стиля что и все обитатели Котеаны. Разве что вооружение было примечательным — трехствольный револьвер с двухрядным барабаном который, впрочем, в руках такого владельца выглядел почти логично.
Подойдя к команде «Ежа» любовавшейся водопадом, который как штора закрыл грот после прихода штормов, Куба остановился возле Бьернсона. Посмотрел на его ноги. Потом поднял голову, чтобы посмотреть на лицо. Отошел на шаг назад. Потом еще на шаг и изрек: «Ебать ты высокий! Твоя мамаша наверное обосралась, пока рожала такую херню как ты?» Бьернсон навернул ему кулаком по башке, от чего Куба сел на задницу, посидел, собирая раскатившиеся шарики и ролики в черепной коробке и, встав, как ни в чем не бывало отряхнулся.
— Ладно — за дело… За дело можно… Я че хотел-то..? — наморщив лоб он некоторое время вспоминал зачем пришел, — Да блять! Все мысли нахуй растерял из-за тебя! Пошли выпьем!
— Ну пошли… — простота данного персонажа Бьернсона слегка раздражала, но выпить он не отказывался никогда.
Остальные не поняли, пригласили их или нет, но пошли следом. Катер Кубы — «Икан» представлял из себя деревянную рыболовную посудину, засраную от киля и до клотика. Жестом пригласив гостей в кормовую надстройку, служившую и камбузом, и столовой, и жилым помещением, хозяин судна извлек из под заваленного грязной посудой стола бочонок с алкоголем. Бухнув его посередине, от чего в потолок взлетел фейерверк из мисок и ложек, достал мятую железную кружку и, наполнив до краев, осушил. После чего наполнил вторично и предложил гостям.
— Вспомнил! Вы же те самые новенькие про которых Тухаириири в баре пиздел!
— Допустим…
— Значит вы еще про меня не знаете!
— Уже знаем…
— Семеныч растрепал?
— Какая разница? — Бьернсон осушил кружку и, не спрашивая наполнив, передал Троллю.
— Да и правда похуй! Я че хотел-то..? Поскольку вы тут новенькие, вы не в курсе, что тут не только в этой сраной лавке можно закупаться! У меня тоже! Пойдемте покажу, блять, ассратимент!
Кружка была в руке у Тролля, то есть высоко, так что Куба достал еще одну и нацедив выпивки указал вниз. Стало ясно, почему несмотря на то, что «Икан» был больше «Ежа», готовили ели и спали там в одном помещении — всё ниже палубы было завалено разнообразным хламом. Часть, судя по состоянию, было поднято со дна, часть — найдено на каких-то свалках. Сияя от гордости, Куба включил свет поворотом лампы в светильнике без плафона и обвел эту сокровищницу рукой.
— Ни у кого такого не найдете! Только у меня!
— И то верно… — согласился Слободан, — Такое мы нигде не найдем…
— Вы посмотрите — я дорого не беру.
— Ну это понятно…
Покрутив в руках полусгнившую каску, Слободан положил её на место и вопросительно посмотрел на Браву. Тот пожал плечами и принялся ворошить хлам в поисках чего-нибудь интересного. Тролль с Бьернсоном остались наверху — брезговали.
— А это что? — Брава вытащил круглый медный шлем и покрутил, — От водолазного костюма? Остальное есть?
— Ага! В том же углу и в том же дерьме… — кивнул Куба, — Только это все хуйня! Я в этой ебыни пробовал нырять — чуть не задохся нахуй!
— Странно… Может помпа не работает?
— Какая еще, нахуй, «помпа»?
Перевернув шлем, Брава увидел, что отверстия, куда должны подключатся шланги, забиты пробками и понимающе кивнул.
— Дело в том, что тут должна быть еще помпа.
— Если ты про ту ебынь которая «уф-уф» делает, то она тоже там. Но она нахуй не нужна.
— Кто вам такое сказал?
— Муг сказал! Он ныряльщиком был! Он шарит!
Куба высунулся наверх и, набрав побольше воздуха, заорал: «Муг! Пьянь черножопая! Тут по твою хуйню ебалаи приползли», снова получил по башке и ссыпался вниз. Куча тряпья, которая служила команде «Икана» постелью, зашевелилась. С неё сполз тощий, черный как головешка паренек, первым делом добравшись до бочонка и приложившись к содержимому. После чего продрал глаза, увидел Тролля и Бьернсона и в ужасе заорал.
— Да харе блажить ебанутый… — Куба снова взобрался по лестнице, — Они люди… Вроде…
— Ты уверен? — Муг опасливо покосился на гостей, — Больно дохера уродливые…
— Да мне тут вас всех, что-ли, пиздить?! — поинтересовался Бьернсон замахиваясь.
— Ебать! Оно еще и разговаривает!
Муг как кузнечик скакнул в сторону и спрятался за Кубу, выпучив глаза рассматривая такую диковинку.
— Ну да… — понимая, что Бьернсон как нехер делать снесет обоих, Куба попятился, — Этот разговаривает. Второй нет — не слышал пока… А что, уродливые — так ты тоже нихуя не прынц.
— Ну так-то да… Но вдруг заразно?
— Что тебе, блять, заразно?
— Ну вот это… С волосами…
Бьернсон, скосив глаза, посмотрел на свою пшеничного цвета бороду, потом на прическу Муга.
— Ты, сука, на себе посмотри, уебище. У тебя самого че на башке? Говно из мозгов лезет?
— Это дреды!
— Хуеды! Еще раз от вас двоих хуйню про меня услышу — одного другому в жопу засуну! Верите что смогу?
— Да ебать ты шуток не понимаешь… — судя по лицу, Куба поверил, — Ладно — замяли. Муг — пиздуй вниз. Там про ебынь водолазную спрашивали. А мы еще выпьем, а то эти ебланы напряженные какие-то…
— Да ты издеваешься…
Бьернсон хотел в очередной раз прописать Кубе в репу, но Тролль его остановил, жестами и мимкой показав, что это бесполезно. Тем временем Муг спустился вниз и принялся помогать Слободану и Браве откапывать водолазное снаряжение, попутно рассказывая, откуда оно тут взялось и вообще. В водолазных костюмах Муг, как и предполагалось, не понимал нихера и искренне думал, что шланги нужны чтобы переговариваться с находящимся под водой, зато рассказал немало интересного про катер и них с Кубой.
Когда-то давно «Икан» был рыболовным судном. После войны начался жемчужный бум и хозяева сделали из него водолазную базу. Тогда же на борту появился Муг. Раб и сын раба, он с плохо понятной Браве и Слободану гордостью похвастал, что хозяева отдали за него пять миллионов исладоров потому, что лучшего ныряльщика на рынке не было. Правда, за отдаваемое по дешевке с армейских складов водолазное снаряжение, они заплатили шесть…
А Куба был пьянью. И солдатом колониальной гвардии — одно другому не мешало. Он пил, дрался и попадал в кутузку. Он пил, слал нахуй командиров и попадал в кутузку. Он не терял семью, не терпел лишений, не мучался тяжелыми воспоминаниями после гибели боевых друзей — просто ему нравилось пить и слать всех нахуй. Слободан специально уточнял.
А потом началась война и, по законам военного времени, за то, за что раньше давали месяц отсидки, Куба получил расстрел. Перед казнью его помиловали, заменив расстрел на каторгу, и он, вместо того чтобы воевать, махал кайлом строя укрепления. Но тех нескольких минут с завязанными глазами перед расстрельной командой ему хватило, чтобы потерять остатки самоуважения и после войны начать пикировать на самое дно бутылки и жизни, довольно скоро сделавшись почти таким же рабом как и Муг. Хозяева «Икана» заставляли его отрабатывать долги, выполняя всякую грязную работу и расплачиваясь дешевой выпивкой.
Как к нему пришла идея угнать катер, он наверное и сам не знал. Просто в один прекрасный день проснулся посреди ночи, увидел, что на борту никого кроме него и Муга, отвязал швартовы, умудрился запустить мотор и поплыл куда глаза глядят. Так началась их вольная жизнь. Они шарили в остовах затонувших кораблей, собирали все, имевшее хоть какую-то ценность и продавали где могли.
Надо сказать что, в какой-то мере, это повлияло на Кубу положительно. Он, худо-бедно начал осознавать, что на нем лежит ответственность за их выживание и начал хоть немного держать себя в руках и думать головой. К тому же теперь он был капитаном хоть и маленького, но судна, что добавляло ему уважения в глазах островитян и заставляло, если не соответствовать этому статусу, то хотя бы пытаться.