Боксер-5: назад в СССР (СИ)

— Ха! Да я сделаю Мишу на раз-два! У Слышишь, Мишутка, ты бы лучше сразу сдался и побежал физкультурой заниматься!
Семёныч никак не отреагировал, эмоциональное состояние не менее важно для боксёра, чем физическое. Такими вот выкриками, соперник пытался меня эмоционально задавить. Но у этого существовало обратная сторона — боксёр всегда мог сгореть сам.
Соперник был чуть постарше меня (а в подростковом возрасте даже полугодовая разница может иметь огромное значение), конечно же, и заниматься начал куда раньше, чем я, и благодаря этому мускулатура у него была развита посильнее. Но при этом было у него и слабое место: настрой. Видимо, он чересчур полагался на свою развитую мускулатуру и рассчитывал, что испытания станет для него лёгкой прогулкой. только нюанс в подобного рода испытаниях в том, что здесь на первый ряд выходит психология. Как в бою, когда сил нет, ничего не получается, а тебе надо перетерпеть…
Я сразу понял, что испытание будет крайне непростым. И, скорее всего, дело не ограничится несколькими минутами. Я не знал, выдержу ли я это испытание, получится ли у меня перестоять своего соперника на время. Но понимал, что без этого качества, которое тренируется также как и всё остальное, делать в серьезном спорте нечего.
— Ну что, мужики, готовы? — громко спросил Григорий Семенович и поднял вверх руку с зажатыми в ней часами. Внимательно оглядев нас, уже стоявших в стойке в полной боевой готовности, он проследил за секундной стрелкой и скомандовал: — Начали!
Мы расставили руки, Семёныч поставил на пыльную сторону ладони спичечные коробки и засек время на секундомере. Я решил сразу настроить себя на то, чтобы ни с кем не разговаривать и вообще отвлекаться как можно меньше. Иногда в таких ситуациях, конечно, бывает даже полезно чуть отвлечь внимание от своих мышц и подумать о чем-то, не имеющем отношения к происходящему. Это помогает снять лишнее напряжение и протянуть таким образом время. Однако чересчур увлекаться этим приемом тоже не следует — это грозит чрезмерным расслаблением, когда уже трудно будет вернуть свою психику к контролю за собственными действиями. Поэтому я начал стараться как можно внимательнее прислушиваться к собственному телу, тем более что давала о себе знать потянутая связка. Организм сам знает, что с ним происходит и что для него нужно в конкретный момент, поэтому если его слушать, то можно избежать очень многих проблем — как в здоровье, так и в спорте.
А вот мой соперник, похоже, выбрал ровно противоположную тактику.
— Ну что, пацаны, — нарочито весело обратился он к остальным динамовцам, которые выстроились в кольцо вокруг нас и напряженно наблюдали за нашим испытанием. — Что серьезные такие? Не переживайте, сейчас, еще чуть-чуть и я его сделаю! Представляете, будете за меня на РСФСР болеть — здорово же! Готовьтесь!
Ребята между тем разделились по командам болельщиков — каждый, естественно, болел за выходца из своего «Динамо». Как это и принято на любых соревнованиях, они принялись громко поддерживать каждый своего спортсмена. И если я продолжал стоять молча, то мой соперник решил, видимо, быть «ближе к народу».
— А вот помните такой анекдот, — начал он, — приезжает как-то чукча в Москву, садится в такси, и вдруг на пешеходном переходе на дорогу выскакивает бабка-божий одуванчик!
«Ну все, приехали», — подумал я, «он уже на анекдоты перешел. Тоже мне, шоумен выискался. Может, фокусы еще начнет показывать, не выходя из клинча?»
Однако прибаутки моего противника особенного успеха у болельщиков не возымели. Время шло, и если у нас с ним был мощный стимул не сдаваться, то остальные ребята были, понятное дело, более расслаблены. Когда прошло, по моим прикидкам, примерно с полчаса, шум толпы начал сходить на нет, а сами динамовцы начали кучковаться по каким-то интересам и обсуждать что-то, не связанное с нашим состязанием.
— Ну что, пацаны, мы пошли на обед, — громогласно возвестил Колян, показав на прощание знак «виктори». — Мишаня, тебе победы, мы в тебя верим!
  
Вслед за ним в столовую отправились и все остальные динамовцы. «Вот же черт, без обеда сегодня оставаться», — мелькнула в голове предательская мысль. Предательская — потому что она означала, что мозг, да и организм в целом, уже начинает утомляться от долгого нахождения в неизменном положении, и начинает нести всякую пургу. С этим нужно было срочно что-то делать.
Сам того не зная, на срочную помощь в этом мне пришел мой соперник.
— Ну что, рука-то не болит? — с издевательской заботой осведомился он. — Может, отдохнешь? Тебе ведь тяжеловато, наверное! Я ведь видел как ты кисть потираешь! Травмировался?
— Не дождешься, — сквозь зубы процедил я.
«Вот сука», — подумал я. «Знает ведь, что больно и давит именно на это. Ну ничего, посмотрим еще, кто из нас первым отдохнуть захочет!».
Я действительно держался уже, можно сказать, исключительно на силе воли.
Прошло еще примерно полчаса. Мой соперник приумолк, и вместо хвастливых выкриков начал переступать с ноги на ногу и прикрывать глаза, закатывая их наверх. Ему явно становилось все тяжелее выдерживать это испытание. Хотя руки у него были и здоровыми, все равно держать их долго в одном положении тяжело любому человеку. Мое-то положение усугублялось еще и потянутой связкой, поэтому в какой-то момент я чуть ли не отключался от реальности, однако усилием воли сразу же возвращал себя обратно.
«Да ну его на хрен!» — вдруг сверкнуло в моей голове. «Чего я хочу сейчас добиться? Чтобы меня взяли на чемпионат РСФСР? Так я уже в любом случае на него поеду — пусть даже проиграю, меня все равно возьмут запасным! А там, глядишь, и вместо этого псевдокрутого на ринг выпустят. С таким отношением к делу и к своим партнерам по спаррингам он все равно рано или поздно где-нибудь сорвется и что-то отчебучит. А я из-за него сейчас с поврежденной рукой стою и истязаю себя и свой уставший организм, хотя, если по уму, то мне бы сейчас лучше было, наоборот, отдохнуть и привести себя в порядок к моменту отбытия на чемпионат. Вот брошу сейчас руки — и пусть их считают, как хотят, мне плевать!»
Однако я тут же себя одернул. Я культивировал в себе мышление победителя, а такие дурацкие мысли в него совершенно не входили. На самом-то деле сдаваться я не собирался! А вот такие пораженческие размышления были чем-то вроде затуманивания сознания. Примерно как галлюцинации от кислородного голодания, когда человек начинает видеть, слышать и чувствовать то, чего не существует в реальности. Я знал, что такие вещи нужно срочно отгонять от себя, иначе они приведут тебя к поражению раньше, чем ты успеешь все это осознать.
Я уже не так четко ощущал ход времени и не могу сказать, сколько его еще прошло, прежде чем наши динамовские пацаны вернулись с обеда.
— Миха, молодец! Держись, продолжай! — крикнули мне мои друзья. Я не реагировал на их появление — нужно было экономить силы.
— Ну что, давай, сделай этого мелкого! Ты же собирался! — кричали друзья моего соперника.
— Заткнитесь все быстро! — неожиданно зло прикрикнул он на своих болельщиков. Те от неожиданности замолкли, а я понял, что дела у него идут не очень. Если его начали отвлекать посторонние звуки — значит, силы тратятся быстрее, чем ожидал он сам.
Противостояние продолжалось. Я знал, что скоро у моего соперника могут начать сдавать нервы, и он может пуститься на всякие ухищрения и уловки. Поэтому старался держать себя как можно спокойнее — насколько это было возможно. Противостоять нервам можно только спокойствием и уверенностью. В этот момент мой коробок задрожал, и упал на свою широкую часть, начал медленно сползать к пальцам. Мне удалось его удержать хотя далось это крайне непросто — пот по лбу лился ручьем.
— Сдавайся, — зашипел мой соперник.
Я не ответил, а вот коробок у него тоже упал плашмя…
— Куда пошёл, мой хороший, а ну стоять!
— Напоминаю правила, — заговорил Семёныч. — тот, чей коробок упадёт на пол первым — проигрывает.