Боксер-5: назад в СССР (СИ)
— Ну чего вам спокойно-то не живется? — тренер в сердцах сплюнул себе под ноги. — Ну стойте себе да ждите поезд или вон пирожков купите. Обязательно надо эти сцены с милицией устраивать? А если бы я вас не заметил? Мне что, разорваться надо было бы? Половину «Динамо» отправить на поезде, а половину здесь из милиции вытаскивать? А, Бабушкин?
— А чего я-то, — угрюмо возразил Бабушкин. — Это вообще все случайно получилось.
— Ага, случайно, — кивнул Григорий Семенович и подозрительно понюхал воздух рядом с Денисом. — Знаю я твои случайности. И, что характерно, они почему-то только твои! Если бы меня спросили, кто из моих ребят встрянет в какую-то историю, у меня бы даже не получилось другой кандидатуры придумать!
Бабушкин виновато молчал.
— Ладно, — смягчился Григорий Семенович. — Пойдемте, вон наш поезд уже прибывает. Смотрите еще в пути никуда не вляпайтесь!
И снова меня поприветствовал до боли знакомый советский плацкарт! Единственное отличие от обычной поездки было в том, что сегодня весь вагон был занят спортсменами, едущими на сборы. С одной стороны, это прибавляло спокойствия: все-таки со своими едем. А с другой, кто их знает, этих своих. Вон Бабушкина чуть под монастырь не подвели, и меня с ним заодно. Теперь же в вагоне начинались обычные дорожные споры.
— Да ладно тебе, какая разница, где ехать, — раздался голос Шпалы в конце вагона.
— Вот раз тебе нет разницы, то сам возле туалета и езжай! — возмущенно возражал ему кто-то.
— Да при чем здесь туалет, у нас компания, я со своими ехать хочу! — не сдавался Шпала.
— Ой, рассказывай эти сказки своей бабушке, а, — был непреклонен его собеседник.
По итогам разных рокировок и переселений я занял верхнюю боковушку. Несмотря на распространенные предубеждения против боковушек, да еще и верхних, мне они нравились. Во-первых, если тебе нужно отойти, то не придется проходить через соседей. В то же время, если понадобится пообщаться с соседями — они рядом. Плюс к этому верхнее место — это как бы свой уединенный уголок, куда уж точно никто не полезет и не помешает. А то, что все ходят по коридору рядом с тобой — так в подростковом возрасте такой крепкий и здоровый сон, что там могла маршировать рота солдат — я бы все равно не заметил и уж тем более не проснулся.
Кстати, о друзьях. Свою боковушку я занял удачно: в моем «купе» оказались все мои друзья и с ними еще и Бабушкин. Это тоже существенно повысило настроение: все же со своими приятелями ехать куда лучше, чем с теми же свердловцами, которые даже встречу со старым знакомым умудрились превратить в разборку. А разборок мне в жизни и без них хватает. Единственное — Шпале все-таки пришлось ехать возле туалета: меняться с ним местами никто так и не захотел.
— Значит, так, — Григорий Семенович был верен себе и своей любви к напутственным речам. — На время дороги вы все — жильцы этого вагона! Между вагонами в пути не шастать! Если остановка менее трех минут, из вагона не выходить! Я вас по разным городам отлавливать потом не собираюсь! Всем все ясно?
Всем уже давно было все ясно — чай, не в первый раз мы куда-то ехали организованным составом. Спустя пару минут после речи тренера вагон заскрипел и тронулся. Виды Москвы в окне начали ускоряться. Впереди нас ждал гордый и величественный Северный Кавказ.
Глава 7
Досуг в плацкарте — это, наверное, отдельная глава в истории нашей страны. Дорога в таком вагоне — это целая маленькая жизнь. Если путешествие продолжается больше, чем несколько часов, то пассажиры успевают сменить все доступные виды досуга, переиграть во все известные им игры и познакомиться со всеми с кем еще не был знаком.
Вот и наш вагон, хотя и состоял целиком и полностью из спортсменов, едущих на сборы, ничем в этом смысле не отличался от традиционного. Несколько компаний оказались заядлыми картежниками: они вытащили свои колоды, как только поезд тронулся, и расставались с ними только для того, чтобы пообедать или поспать. Сложно описать мои эмоции, когда в соседнем отделении я увидел мелькнувшую шахматную доску. Но еще сильнее эти эмоции стали, когда оттуда высунулась физиономия одного из наших динамовцев.
— Слушай, ты же, говорят, шахматист? — спросил он меня. — Давай партеечку сыграем?
Вот этого мне только для полного счастья и не хватало! Еле-еле выкрутился от домашних шахматных чемпионатов, как тут же подъехали вагонные. Нет, конечно, я чувствовал себя уже намного более уверенно, чем после приезда к тетке в Подмосковье. Отец меня немного поднатаскал, и я уже не просто знал правила, но и владел некоторыми стратегиями. И если хорошим результатом в игре с отцом было свести партию вничью, то уж с нашими-то боксерами я, скорее всего, мог несколько раз и выиграть. Но все-таки, все-таки…
Мне не хотелось играть, когда от меня ждут чемпионского уровня. Как не хотелось и отвлекаться. Все-таки шахматы требуют сосредоточения и переключения мозга, а мой мозг сейчас был занят в основном тем, как мне успешнее выступить на сборах. Так что пусть уж лучше я буду чемпионом в боксе, а шахматы — ну, может быть, когда-нибудь потом и сыграю. Когда все перестанут думать, что я выдающийся гроссмейстер. А главное — не перед ответственными занятиями.
— Не, ребята, в этот раз давайте без меня, — вяло улыбнулся я в ответ.
— Почему? — искренне удивился динамовец. — Ты же, говорят, очень сильный игрок, поучил бы меня чему-нибудь, а то я постоянно продуваю…
— Честное слово, настроения нет, — как можно мягче ответил я. — Извини. А чтобы не продувать, просто играй как можно больше и старайся анализировать каждую партию. Со временем начнешь замечать свои ошибки и слабые стороны, и исправлять их.
— Ну ладно, как знаешь, — парень недоуменно пожал плечами и скрылся за стенкой вагона.
Я продолжал рассеянно наблюдать за обитателями нашего вагона. Все-таки это был расширенный коллектив, в котором мне предстояло провести ближайшие дни, и было нелишним понять, кто чем живет. К моему удивлению, кто-то предпочитал коротать время и за чтением книги. И если вид Григория Семеновича, улегшегося на своей нижней полкой с какой-то книженцией, никакой реакции у меня не вызвал, то молодые боксеры за чтением — это было для меня что-то новенькое. Не то чтобы я отказывал спортсменам в праве на интеллект — совсем нет! Просто насколько я успел узнать своих сотоварищей, досуг они предпочитали проводить как и где угодно, только не в библиотеке. А здесь — смотри-ка, обнаружилось у нас и несколько книголюбов.
Впрочем, такое разнообразие занятий было легко объяснимо. В третьем десятилетии двадцать первого века все было бы намного более однообразно и сводилось к залипанию в смартфоны. Ну а там уж кто смотрел бы фильмы и видео, кто читал книжки, а кто и просто торчал в тупых чатиках сутки напролет. А здесь и сейчас, в отсутствие этих виртуальных заменителей реальной жизни, приходилось проявлять изобретательность.
Вскоре наш тренер, видимо, устал читать, а может быть, просто решил оставить часть книжки на потом — ехать-то предстояло еще долго. Григорий Семенович отложил книгу и стал задумчиво смотреть в окно.
— Григорий Семенович! — раздался несмелый голос Левы. — А вы в войну где тренировались?
Во время Великой Отечественной войны Григорий Семенович был еще юношей. Он и его ровесники попали как бы между двух возрастных категорий: они еще были слишком юны, чтобы брать их на фронт, но в то же время достаточно взрослые и сознательные, чтобы запомнить и пропустить через себя все ужасы того, что происходило в те годы. Поэтому у нашего тренера накопилось множество историй, повествующих об этих годах. И мальчишки, конечно, обожали, собравшись вокруг Григория Семеновича, расспрашивать его о том, как и что происходило. Ведь одно дело — читать об этом в книжках по школьной программе или смотреть в фильмах, и совсем другое — услышать достоверный рассказ от того, кому довелось видеть все своими глазами.
Вот и теперь, похоже, пацаны решили воспользоваться удобным моментом, чтобы услышать новые рассказы Григория Семеновича. И хотя вопрос Левы был по-детски наивным, отвечать на него тренер начал всерьез и со всей ответственностью.