В смысле, Белоснежка?! (СИ)

Затем вытащила тыкву. Разрезала её на две половины, выковыряла мякоть, продела шнурки от рукавов… Обувь оказалась мерзкой на ощупь, но она мне понадобится лишь в той самой комнате. Конечно, можно было бы пройти и босиком, но вдруг эта заколдованная кровь не отмоется со ступней? Кто её знает. А тыкву я просто выкину.
Когда чернила ночи сгустились за окном, а на небо вползла раздутая, словно упырь, луна, я надела на палец кольцо и тихонько вышла за порог. Самодельные тыквенные сабо держала под мышками, шла босиком, не решившись взять тапочки. Вдруг что-то пойдёт не так, и мне придётся объяснять, почему они оказались мокрыми? Босиком я, конечно, могу простыть, но ведь я вроде и так больна? Ещё и правдоподобнее получится играть больную, если вдруг не удастся удрать этой ночью.
Потаённая башня напомнила мне склеп. Унылый, мрачный, печальный… Мёртвый.
Подойдя, внимательно осмотрелась по сторонам. Мне кажется, или у той яблони слева какая-то особенно чёрная тень? Вгляделась… Да нет, кажется.
Потянула дверь на себя, проскользнула в приоткрывшуюся щель. Снова замерла. Взяла лампу, чуть встряхнула, прислушиваясь. Затем другую. Перепробовала все, выбрала ту, где масло было так много, что «плюха» почти не было слышно, а при встряске из носика брызнуло на руку.
К моей досаде оказалось, что волшебное кольцо не скрывало предметов. По крайней мере, из-за света лампы моя фигура отбрасывала явную тень. Или, может, мою тень тоже вижу только я? Проверить возможности не было.
Я снова поднялась на каменную площадку, где лестница расходилась: две её части устремлялись вверх, а одна – утекала вниз. Тяжёлая дверь всё так же тяжело открылась под моим плечом.
Не смотреть по сторонам! Только под ноги!
Хотя… стоит ли бояться безобидных скелетов? Вряд ли. Живые люди страшнее. И всё-таки мне казалось, что черепа провожают меня внимательными взглядами. Я поспешно прошла страшный коридор. В конце его оказалась низкая дверь.
Честно говоря, если бы не Анечка, я ни за что не стала бы туда ходить. Никогда не могла понять жён Синей бороды. Зачем? Ну попросили не лезть, зачем полезли? Что такого любопытного в слове «нельзя»? А с другой стороны… Быть замужем за маньяком и даже не знать об этом – тоже мало приятного.
Я спохватилась, что уже минут десять стою и смотрю на эту зловещую дверь, размышляя на отвлечённые темы. Вздохнула. Открыла.
Снова узкий коридор. Но на этот раз даже двоим не получилось бы разойтись. Пахнуло плесенью. Тяжёлый воздух, казалось, можно резать ножом.
А если там – король? Что буду делать? Тут даже кольцо-невидимка не спасёт: проходя мимо, он непременно заденет меня плечом. И спрятаться негде. По коже пробежал табун мурашек. Я укусила себя за губу и всё же двинулась вперёд.
«Анечка… Анечка» – стучала в голове единственная мысль.
Одна-единственная дверь в тупике коридора. Низкая, не выше моих плеч. Та самая…
Я закусила губу, чтобы не закричать. Поспешно обулась в тыквенную обувь. Стиснула кулак, покрепче вцепилась второй рукой в ручку лампы. Надавила и провалилась внутрь: дверь открылась легко, словно была не дверью, а занавеской. И я упала в комнату, коленями прямо в лужу крови.
Да. Это была та самая комната.
Семь обезглавленных тел на крюках. Восьмой – свободен.
Я подняла руку и сильно укусила себя за пальцы, чтобы удержать крик ужаса. Прокусила до крови. Почему они не истлели? И головы, лежавшие на блюдах – тоже… Даже глаза, казалось, смотрят на меня живыми взглядами. Встала и шагнула было назад, но замерла на месте. В глубине комнаты мерцало огромное ростовое зеркало в резной раме кремового цвета.
Майя! Не трусь! Не сейчас! Ты столько всего преодолела, чтобы добраться сюда!
Комната была маленькой, больше похожей на чулан с высоким порогом. Длинное, узкое помещение. К моему счастью, живых людей здесь не было. Я прошла, стараясь не смотреть на застывшие тела. Почему-то они мне казались живыми. Было страшно. Но там, далеко-далеко, моя Анечка. Ради неё я всё смогу.
– Здравствуй, зеркало! – сказала я, стараясь дышать. – У меня к тебе вопрос…
 
Оно не ответило. Обычное ростовое зеркало, чуть мерцающее. Может нужен какой-то пароль? Как там к нему обращалась Злая королева? Я постаралась вспомнить сказку. И не оглядываться! Мне казалось, что тела невинных жертв за спиной медленно сползают с крюков.
А меж тем уши слышали позади шорох шагов…
Да как же там… Кто на свете всех милее? Нет, это у Пушкина. А как у братьев Гримм?
Точно шаги… тихие, очень медленные… Ну же! Давай, думай, Майя! Вспоминай! И не оглядывайся. Нельзя. Чтобы ни случилось…
Озарение пришло, когда сердце было уже готово разорваться от ужаса.
– Зеркальце. Зеркальце на стене, кто красивей всех в стране?
Мои заледеневшие губы едва двигались. Но в ответ раздался слабый вздох. Поверхность зеркала потемнела…
  
Глава 6. Чёрная женщина
 
Я смотрела и удивлялась. Всё было совсем не так, как в мультфильме: тёмная поверхность отразила пещеру, в которой на хрустальном троне сидела молодая темноволосая женщина и смотрела на меня пристальным взглядом. Очень красивая женщина. Высокие брови, тонкие черты лица, глаза, словно у Анжелины Джоли, и лицо скуластое. Женщина была одета в тёмную плотную одежду, чем-то похожу на монашескую. Но даже та не скрывала женственной фигуры.
Красавица изумлённо приподняла брови. Её ярко-алые губы дрогнули, и она заучено произнесла:
– Ты, королева, красива собой, а всё ж Белоснежка выше красой…
Да неужели! Двенадцатилетняя девочка-то?
– Кто ты? – спросила я. – Кто заточён в этом зеркале?
Женщина не ответила. Наверное, она воспринимает только стихи.
– В зеркале этом кто заточён, хочет ли быть он освобождён?
Да, стихи – это не моё. Не писала их даже в подростковом возрасте.
– Та, что забвению предана, чашу выпьет до самого дна, – отозвалось зеркало.
Понятно. Ну, было бы предложено.
– Дочку мою мне покажи, – велела я, – что с ней сейчас, мне расскажи.
Предупреждала же: стихи не моё.
Поверхность посветлела, и я увидела собственную квартиру. Даже вскрикнула от неожиданности. Милая тумбочка, персикового цвета детская кроватка, голубое бельё с мишками и…
– Аня… Анечка…
Я шагнула вперёд и дотронулась до зеркала рукой, словно думала, что так смогу коснуться моей дочурки. Нет, не думала, конечно. Даже не надеялась.
Моя девочка сладко спала, засунув в рот большой пальчик – дурная привычка, от которой я так и не смогла её избавить. Большая ж уже девчонка, а до сих пор палец сосёт. Внешне вполне ничего, на измождённую или заплаканную не похожа. Светлые волосики растрепались из косичек. Странно… Но кто может сейчас, без меня быть с ней? Бабушки у нас нет. Вернее, она как бы есть, но после тех событий, мама поставила передо мной жёсткий выбор: или аборт, или… И теперь у нас никого нет.
Я стала оглядывать комнату и снова замерла. Мой взгляд упал на электронные часы на тумбочке: 31.12. 16.15. Тридцать первое декабря? Как же это… Четверть пятого? Но…
Это ведь как раз то самое время… Примерно, конечно. Но точно помню: когда Нэлли Петровна пришла ругаться, было начало пятого. Я как раз посмотрела на часы и указала ей, что не нарушала никаких законов тишины. И тогда эта злобная стерва пыхнула и прошипела: «Ты об этом ещё пожалеешь!», а дальше непечатное.
– Покажи, пожалуйста, смежную комнату, – хрипло попросила я.
Но Зеркало, конечно, не отозвалось. Чёрт… опять рифмовать.
– Смежную комнату мне покажи, или шарфик хотя бы свяжи.
Ну… Что смогла.
Мастер в спецробе застыл с дрелью у стены. Набыченная шея его была ярко-малинового цвета. То есть… Я правильно понимаю, что в моём мире время застыло? Или просто здесь идёт так стремительно? Я перевела дыхание. Закрыла глаза, прислушиваясь к тому, как колотится сердце. Ну что ж… Нет худа без добра.