Добро пожаловать домой?..(СИ)

— Да. Помню. Пока, пап.
Джинни схватила походный рюкзак с сидения, и поспешила покинуть машину, чтобы не встречаться глазами с отцом, иначе она бы раскисла, а ей ещё нужно дотянуть до конца этого проклятого дня.
Дом Джорджии уныло возвышался над миниатюрной фигурой взволнованной девушки. Внешне совсем ничего не изменилось, кроме цвета штор в комнате матери. Джинни услышала, как позади неё зарокотал двигатель машины, постепенно меняя частоту и громкость звука. Она обернулась, бросив последний взгляд на удаляющийся автомобиль, боковым зрением замечая, как в соседнем доме через дорогу опустилось окно. Это был Клинт, и он неожиданно оказался первым, кто увидел Джинни спустя восемь месяцев её отсутствия. Он поднял руку в приветственном жесте, как всегда, абсолютно добродушно и беззлобно улыбаясь своей искренней улыбкой. Джинни нехотя помахала в ответ, вяло улыбаясь, и, опустив руку, одними губами произнесла: «Никому не говорите». Клинт понимающе кивнул, отправив ей в качестве ответа жест «ОК».
Уже это крошечное событие пробудило в девушке бурю эмоций, сердце учащённо забилось, голова шла кругом. Как же ей справиться с тем, что ждёт её в школе?
Джинни уверенным шагом направилась к двери дома, пока ещё не столкнулась с остальными представителями семейства Бейкеров. Громко затарабанив в дверь своего дома, она напряжённо считала секунды до того момента, когда её, наконец, впустят. Когда щёлкнул замок, Джинни уже не была уверена, что всё ещё хочет попасть вовнутрь, а точнее, столкнуться с человеком, который её пустит. Но дверь распахнулась, и пути отступления больше не было.
— Персик! — воскликнула Джорджия, моментально заключая дочь в крепкие объятия. Приятный и родной аромат мамы окутал девушку, временно успокаивая бушующие в ней страсти и перенося в какое-то уютное безопасное место, где ей ничего не угрожает. Какое сладкое и лживое чувство.
— Привет, мам, — произнесла Джинни более мягким голосом, чем рассчитывала. Когда под её руками плечи матери задрожали, в груди у девушки что-то сжалось и стало совсем тесно.
— Как же я скучала по тебе, мой персик!
Джорджия плакала, не веря своему счастью: неужели её девочка наконец вернулась домой?
Она отстранилась, чтобы лучше рассмотреть дочку:
— Ты так повзрослела, милая. А твои волосы! Вау! Такие длинные! — восхитилась Джорджия сквозь слёзы, приглаживая пышные кудри дочери. — Ты очень изменилась за эти месяцы.
— Ты тоже, — сухо ответила Джинни, с некоторой долей сожаления отмечая новые морщинки на мамином лице, а так же местами проступающую седину. Девушка почувствовала укол совести за то, что это её вина, и если бы мама так сильно не нервничала, то выглядела бы так же молодо. Однако, Джинни быстро опустилась с небес на землю. Она не забыла причину своего поступка.
Вечно бдящая за своей красотой Джорджия поняла, что от дочери не укрылись её возрастные изменения. К сожалению, время уродует молодость непредсказуемо: бывает, несколько лет к ряду не стареешь, а потом за какие-то пару месяцев на лице откуда не возьмись появляются чёртовы морщины, кожа дряхлеет и отекает, и приходится ловить молодость за хвост, чтобы хоть ненамного замедлить её уход.
— Пол дома? — поинтересовалась Джинни, заглядывая матери за спину.
— Нет, он сегодня остался у себя. Я попросила его дать нам возможность побыть вдвоём, — пояснила Джорджия, радостно улыбаясь.
— Вы так и не поженились. Почему?
Джорджия уже набрала в лёгкие воздуха и открыла рот, чтобы что-то сказать, но так и не решилась. Джинни вопросительно изогнула бровь, требуя ответа.
— Мне… пришлось рассказать Полу правду до того, как он узнает её от кого-то другого.
— Вау, — только и смогла изречь Джинни. — Да он просто везунчик. Я ему почти завидую.
— Джинни…
— Не надо. И что он сказал? — она пыталась сохранять внешнее безразличие, но от матери не укрылись её переживания.
— Он был очень расстроен. Но поддержал меня, сказал, что понимает меня и принимает моё прошлое. Однако со свадьбой придётся повременить, пока не улягутся судебные разбирательства.
 
— Что? — в недоумении переспросила Джинни. — То есть, о твоих преступлениях теперь знает весь город?
— Нет, об этом можешь не беспокоиться, Пол всё уладил, суды проходят не здесь, а в Техасе. Но на всякий случай свадьбу мы отложили, потому что… — Джорджия осеклась, боязливо проглядывая на Джинни с нервной улыбкой.
— Потому что в любой момент всё может вскрыться, не так ли? — с презрением заключила Джинни.
Улыбка на лице матери моментально растворилась, что послужило немым ответом на вопрос.
— Разумеется, — едко съязвила Джинни. — И как же тебя отмазали? Кто? Как ты избавилась от этого Джесси?
— О, ты об этом проходимце? Его зовут не Джесси, а Габриэль, — Джорджия заметно приободрилась. — Это оказалось проще простого, адвокат, которого нанял Пол, быстро и безболезненно посадил говнюка за решетку сразу по нескольким статьям. Он уже ранее был судим, к тому же, контора, на которую он работал, не имела лицензии, что по факту делает его обычным маньяком, вторгающимся в жизни чужих людей на незаконном основании.
Джинни в замешательстве сдвинула брови.
— А судебные разбирательства?
— Улики, — коротко кивнула Джорджия. — Фото меня с цветком, плюс Эмбер Линн прилично накопала… Но это всё неважно, персик. Всё будет хорошо, вот увидишь!
— Конечно, — с сарказмом процедила Джинни, и отправилась наверх, оставив растерянную мать возле лестницы. Для первой за восемь месяцев встречи они и так слишком долго разговаривали.
Вирджиния подбежала к своей комнате, останавливаясь перед входом. Дверь была раскрыта настежь, весенний ветерок приятно освежал кожу, на окне медленно колыхались полупрозрачные шторы.
— Здесь совсем ничего не изменилось, — прошептала она, оглядываясь по сторонам.
Всё осталось на своих местах, Джорджия ничего не поменяла. Неужели комната всё это время пустовала? «Интересно, Маркус бывал здесь?» — вдруг пронеслось у Джинни в голове.
Маркус. Как странно было осознавать, что он сейчас находится в каких-то пятидесяти метрах, и разделяет их всего одна улица и две стены. А совсем скоро…
Джинни зажмурилась, пытаясь усмирить поднимающуюся в груди панику. Она сбросила рюкзак со спины, достала оттуда чёрные узкие джинсы и папину огромную чёрную толстовку, благодаря Бога за то, что Уэллсберри всё ещё окутан весенней прохладой, и она сможет спрятаться от окружающего мира за огромным количеством ткани. Какой милый и детский самообман.
Спустившись на кухню, Джинни встретил аромат жаренных вафель — любимый завтрак Джорджии, которая ненавидела заморачиваться с готовкой. На столе так же стояли порезанные кусочками фрукты и баллон со взбитыми сливками. Джорджия сидела за столом, напялив лучезарную улыбку:
— Садись, подкрепись! Сегодня великий день — возвращение блудной дочери в стены любимый школы!
— Спасибо, я не голодна, — монотонно пробубнила Джинни, чувствуя, как желудок скручивает спазмом, и лучше бы им с едой в ближайшее время не встречаться.
— Что, кусок в горло не лезет? Понимаю, — сочувственно произнесла Джорджия. — Сильно переживаешь?
Джинни ничего не ответила, потупив взгляд в пол. Ей безумно хотелось поделиться с мамой всеми своими страхами, услышать от неё слова поддержки, но она не могла. Между ними лежала пропасть, которая так и не наполнилась взаимопониманием и искренностью.
— Ты общалась с друзьями? Переписывалась с Бейкерами в Бостоне?
Джинни отрицательно покачала головой.
— Нет. Ничего не знаю о них. И, пожалуйста, не говори мне, я не хочу знать, с кем… В общем, не хочу ничего знать, — раздражённо отрезала Джинни, направляясь к выходу из дома.
— Не думаю, что у него кто-то есть, — весело крикнула вдогонку Джорджия, когда Джинни повернула ручку двери. Она замерла, не в силах пошевелиться.
— Ты о ком? — с притворным непониманием спросила Джинни, но дрожь в голосе её выдала со всеми потрохами.