Его (ЛП)
‒ Успокойся!
Она часто заморгала, отгоняя дурноту, понимая, что должна сосредоточиться, потому что одна лишь мысль о том, что она могла потерять сознание, когда он лежал на ней в явно возбужденном состоянии, была пугающей.
‒ Никто не услышит тебя, Бетани. Бесполезно кричать. ‒ Он позволил переварить услышанное и продолжил: ‒ Я сейчас уберу руку, а ты не завопишь, хорошо? ‒ Это не было похоже на вопрос, больше на утверждение.
Она кивнула, и он медленно убрал руку.
‒ Если никто не услышит меня, зачем ты меня останавливал? ‒ Бетани все еще тяжело дышала, но состояние близкое к обмороку отступало.
‒ Потому что мне не нравится этот звук. ‒ Он наклонился к ней еще ближе, и Бетани затаила дыхание, ожидая, что он сделает дальше. Когда их губы оказались на расстоянии дюйма друг от друга, она отвернулась, но Эйб предугадал ее движение, схватив за подбородок и повернув ее голову обратно, чтобы она опять посмотрела на него. Он потерся явно возбужденным членом о ее пах, и она возненавидела реакцию своего тела, которое начало наполнятся теплом. Его член уперся прямо в ее киску, и даже через несколько слоев одежды она чувствовала его внушительный размер и длину.
‒ Прошу, не делай этого.
Он прижал ее к себе еще сильнее, вращая бедрами и касаясь клитора, и горячие слезы хлынули из ее глаз.
‒ Тебе нравится, хотя ты и плачешь, Бетани.
Он был прав, и она ненавидела его за это, ей хотелось уничтожить свое предательское тело, которое стало под ним теплым, влажным и гибким. Он отстранился только для того, чтобы посмотреть на ее соски. Без бюстгальтера они, словно горошинки, торчали сквозь тонкий материал. Бетани была так унижена, испугана и из-за этого начала опять плакать, еще сильнее, из-за того, что стала совсем мокрой от его нежных, но настойчивых толчков между ее бедер.
‒ Держу пари, что если я сейчас коснусь тебя там внизу, ты будешь очень мокрая для меня. ‒ Он медленно перевел взгляд с ее груди на лицо. А потом, как ублюдок, каковым он и был, протиснул руку между телами и коснулся мокрой ткани, скрывающей ее киску. Он наклонился к ее уху, убирал прядь волос и сказал: ‒ Я знал, что ты мокрая. ‒ Медленными круговыми движениями Эйб начал ласкать ее киску через ткань. ‒ Я знал, ты ждешь кого-то, кто войдет в твою жизнь и раскроет тебя, заберет из противного тебе мирка, которому ты не принадлежишь. ‒ Он слегка надавил, и Бетани почувствовала, как первые отголоски оргазма пронизали все ее тело. ‒ Я знаю, если бы я продолжал в том же духе, то ты бы кончила, не правда ли? ‒ Он продолжал стимулировать ее клитор до тех пор, пока она не поняла, что если он не прекратит, не желательный для нее оргазм… по крайней мере, она так снова и снова думала про себя… затуманит ее рассудок и, каким-то образом, все будет казаться нормальным. Бетани не хотела просто перестать сопротивляться и подчиниться ему.
Очнувшись от тумана наслаждения, который медленно обволакивал ее, Бетани со всей силы толкнула Эйба в грудь, одновременно сгибая в колене ногу, свободную от цепи, чтобы сбросить его с себя. Наверное, он просто не ожидал такого поворота событий, потому что ей удалось это слишком легко. Но она все же была скована в движениях из-за цепи и понимала это. Казалось, все происходило так быстро, что она просто действовала. Бетани схватила вилку и со всей силы направила ее в грудь Эйба, в это время он наполовину сполз с дивана на пол. Но был сильнее и схватил ее руку прежде, чем Бетани удалось вонзить вилку в грудь.
Казалось, все происходящее уложилось в доли секунды, ужасающие и сбивающие с толку. Он все еще продолжал держать ее за запястье, и вдруг внезапно свободной рукой схватил кофейный столик и отшвырнул его в сторону. Столик разлетелся на куски, ударяясь о камин, и из Бетани вырвался испуганный крик. Он закинул ее обратно на диван за считанные секунды, издав низкий, свирепый и яростный рык.
‒ Мне все равно, что у тебя была хреновая судьба. ‒ Бетани давила ему на грудь, стараясь не выронить вилку, но, в конце концов, прибор с грохотом упал на деревянный пол. Эйб молниеносно завел ее руки над головой, а затем оба ее запястья схватил одной ладонью, и так быстро наклонился к ней, что его теплое дыхание коснулось ее лица. ‒ Я не хочу тебя, Эйб. Я просто хочу уйти.
‒ Хочешь обратно домой? ‒ закричал Эйб так громко, что Бетани вздрогнула. ‒ Ты хочешь вернуться в этот чертов особняк, где тебя игнорируют, продают тому, кто даст больше денег, как гребаный кусок мяса, наряжают и раскрашивают, потому как, если ты не выглядишь идеально, то быстро получаешь выговор, как провинившаяся собака? ‒ Гнев настолько исказил его лицо, что Бетани отпрянула обратно на диван. Его ноздри раздувались, грудная клетка вздымалась и опадала очень часто, Эйб резко вскочил, так же быстро, как сначала прижал ее, с дивана и направился к выходу.
Бетани приподнялась на руках так, что ей стало видно Эйба из-за спинки дивана. Он был очень напряжен и держался за ручку двери, не нажимая ее. Казалось, прошло достаточное долгое время, прежде чем он все-таки повернул ее и сделал шаг вперед. Порыв ветра был такой силы, что поток воздуха даже достал до нее.
‒ Я вернусь. ‒ Эйб посмотрел через плечо, и спустя минуту повернулся и ушел. Он не хлопнул дверью, и пока она слушала, как он спускался по лестнице, задавалась вопросом, как долго он будет отсутствовать. Внезапно у нее началась паника, что он был настолько зол, что бросил ее здесь, но Бетани подавила этот приступ. Он оставил ее одну, и она должна была найти выход из ситуации. Сможет ли она вернуться домой, выйти замуж за Стивена, будто ничего и не произошло? Уже нет, опыт этого одного дня подсказывал, что она уже не сможет жить как раньше.
ГЛАВА 5
Эйб оставил ее одну час назад, для того чтобы прогуляться по периметру особняка, который приобрел год назад, и пытался прийти в себя. Он не хотел ей навредить, и был взбешен ее нежеланием понять, что сделал все это, чтобы помочь ей. Частично Эйб понимал, что Бетани была напугана, ее выкрал из дома… пусть и ненавистного… незнакомец. Но другая часть его души была лишена эмоций и он не понимал, почему она не испытывала чувства свободы после похищения. Возможно, он не достаточно сопереживал, но по-своему заботился о ней. Был ли Эйб одержим, и ощущал ли чувство собственности? Черт, да, он действительно чувствовал это.
Он вынул сигарету и зажигалку из заднего кармана джинсов и подкурил, зажав ее в зубах. Эйб курил редко, но сейчас был сильно взбешен тем, как все складывалось. Глубоко вдохнул и с силой выдохнул. Трели птиц, щебечущих на верхушках деревьев, шелест снующих по траве животных и звуки ветра, раскачивающего ветви, заполнили его мысли. Они находились в глубокой чаще леса, хотя и в черте города. Конечно, Эйб предпочел бы увезти Бетани подальше от привычной ей жизни, но эта берлога была идеальным вариантом для его планов. Позже он планировал перевезти ее еще дальше, в то место, где они могли бы остаться вдвоем и ни о чем не беспокоится. Эйб снова вдохнул и подошел к дереву.
Он облокотился о ствол и позволил себе раствориться в звуках природы и уединения, это помогало расслабиться и побороть гнев, выедающий изнутри. Эйб повернул голову влево и посмотрел на хижину. Он находился достаточно далеко от убежища и мог видеть лишь окно гостиной, но знал: она находится прямо за ним, но не мог ее разглядеть. Не было сомнений, что, возможно, она пытается сейчас убежать, но скоро поймет, что принадлежит ему. И Эйб знал эти лесные места гораздо лучше, чем она знает свой дом, который стал ей тюрьмой на достаточно долгое время.
Он оттолкнулся от дерева и повернулся лицом к хижине. Ее семья уже, наверное, позвонила в полицию, но Бетани еще не знала, что он собрал ее вещи в сумку задолго до похищения. И полицейским может показаться, что она сбежала, избегая нежеланного брака. Она уже была совершеннолетней, была несчастной и, он точно знал, обсуждала свои опасения по поводу свадьбы с этим ублюдком. В Эйбе снова поднялась ярость, когда он подумал об этом мудаке, о том, кто чуть не увел Бетани у него. Затушил носком ботинка сигарету и отшвырнул ее прочь. Гнев бурлил в его крови при мысли о том, что кто-то другой трогал, целовал и владел бы ее телом.