Его (ЛП)

Он погладил большим пальцем ее нижнюю губу, она резко выдохнула от захлестнувшего ее осознания и задрожала.
‒ И я скажу тебе еще кое-что, Бетани. Ты ведешь себя так, будто цепь противна тебе, и мечтаешь о свободе. ‒ Он склонился к ней так, что их губы еще немного и соприкоснулись бы. Она испугалась, должна была отстраниться, но почему-то затаила дыхание, продолжая с замиранием сердца ждать, что он скажет дальше. ‒ Но в глубине души тебе нравится быть связанной, нравится то чувство стабильности, которое рождается в твоей душе, даже если ты не осознаешь этого или не принимаешь. ‒ С каждым произнесенным словом она чувствовала, как его губы легко касаются ее рта. Низ живота свело, по щекам покатились слезы. ‒ А однажды наступит день, когда ты будешь умолять меня трахнуть тебя связанной. ‒ Он отстранился и убрал руку с ее подбородка так быстро, что она даже не успела вдохнуть полные легкие воздуха.
Не в силах промолвить ни слова, в то время как глаза застилали слезы, она отрицательно покачала головой, не в силах сказать ему, что тот ошибался:
‒ Никогда.
Она желала его до этих слов, ее тянуло к его влиянию и доминированию, которые он излучал, но сейчас ей хотелось вырваться. Впервые с первой минуты знакомства она увидела ответную улыбку Эйба. Но эта улыбка не внушала чувства спокойствия. Она кричала о том, что он понял: в ее словах не было правды. Она сказала единственное слово с честной уверенностью.
Он повернулся и направился к двери, но прежде чем выйти, остановился, оглянулся через плечо прямо на нее:
‒ Я буду очень разочарован, если к моему возвращению ты не съешь все это. ‒ И только после этого покинул комнату, оставив ее одну.
Через несколько минут она услышала шум воды в трубах, поняла, что, по всей видимости, Эйб принимал душ. Сколько сейчас времени? Неужели она находилась здесь дольше, чем несколько часов? Она предполагала, что такое возможно, ведь ее накачали транквилизаторами, но сомневалась. Скорее всего, это была та же ночь, а значит, уже было очень поздно. Бетани посмотрела на еду, почувствовав спазмы от ее вида. Она понимала, что Эйб может зайти очень далеко в своих намерениях. Речь, в данный момент, шла о выживании, а она не собиралась стать очередной жертвой… по крайней мере, не в прямом смысле этого слова. Натянув цепь еще раз, она выдохнула и заставила себя сдержать слезы. В горле пересохло, и она решила, что вода ‒ самый безопасный вариант для нее. По крайней мере, бутылка была запечатанной. И она понимала, что ему уже не нужно было добавлять наркотик в еду. Бетани уже была его пленницей, и по его словам, он мог делать с ней все, что захочет.
Она выпила большими глотками полбутылки воды, несколько раз останавливаясь, потому что очень быстро глотала, и вытерла рот тыльной стороной ладони. Взяла тост, понюхала и повертела его в пальцах, и наконец, откусила кусочек. Съев половину тоста, она почувствовала, что тошнота отступает и начала есть творог и фрукты. Двадцать минут спустя она съела большую часть еды и допила воду, и уже не чувствовала головокружение, которое было у нее ранее.
Сейчас ей хотелось просто спать, свернуться калачиком и сделать вид, что ничего не произошло. И вслед за этими мыслями пришла другая, действительно ли ей лучше дома? Конечно, дома она не была пленницей в цепях и оковах, в натуральном смысле этого понятия, но в то же время она ею и была. Одна только мысль о вечеринках, приемах, обо всем этом аристократическом дерьме и о людях, которые делали вид, что заботились о ней, хотя на самом деле это было не так, казалась кошмаром. Но разве теперешняя ситуация не была такой же?
В голове зашумело, и она закрыла глаза. Внезапно она почувствовала себя полностью обессиленной, но это состояние не имело никакого отношения ко времени суток или в проекции к страшной и странной ситуации, в которой она оказалась. Бетани легла на бок и прислонилась спиной к холодной стене. Свернувшись в клубок и потянувшись за одеялом, подумала, что хочет только одного ‒ заснуть и забыть обо всем. Натянула одеяло до подбородка, не отводя взгляда от двери, услышала, что в соседней комнате выключили воду в душе. Мысленно взмолилась, только бы Эйб оставил ее в покое до утра. Может, все это всего лишь плохой сон. Но даже если она все-таки проснется в своей постели дома, то все равно будет жить в кошмаре.
    
ГЛАВА 4
 
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Бетани сидела на диване в гостиной и смотрела на Эйба, который ходил по кухне в нескольких шагах от нее. Вся эта ситуация казалась до того нелепой, что напоминала безумную и глупую версию игры в семью. Он готовил для нее обед, и пока был занят, она осматривалась. Утром он отсоединил цепь от стены для того, чтобы отвести ее в ванну, где опять зафиксировал цепь. Но Бетани смогла принять душ, воспользоваться ванной и почистить зубы. Он приготовил для нее всю косметику, которой она пользовалась раньше, что нервировало и пугало, но она чувствовала благодарность за вещи из своей прошлой жизни… пусть и жизни, которой она была не рада. Пахнущий лавандой и медом шампунь, кондиционер для волос и лосьон для тела, дезодорант. Они не были слишком уж дорогими или модными, и их выбирали для нее не родители. Но это было много часов назад, и вот теперь она была одета в чистые штаны и футболку, свежее белье, но все еще без бюстгальтера.
Казалось, весь дом был сконструирован… по крайней мере, изнутри… чтобы удерживать кого-то взаперти. Окна не были заперты, но на них стояли замки, которые выглядели намного массивнее и прочнее обычных. Входная дверь тоже была нестандартной, которая обычно была бы более подходящей для коттеджа, а еще эти металлические плиты с кольцами для фиксации цепи, привязанной к ее лодыжке.
‒ Ты любишь пасту? ‒ спросил Эйб, даже не повернувшись и не посмотрев на нее.
В воздухе витали запахи томатного соуса и чеснока, и даже сливочного масла, которое Эйб намазал собственноручно на только что испеченный хлеб.
‒ Я не очень голодна.
Это было откровенной ложью, и ее желудок заурчал, как будто услышал ее слова. Эйб обернулся и посмотрел на нее через плечо. Он не произнес ни слова, но его взгляд был красноречивым, будто он сам издал рык и знал, что она чертова обманщица. Эйб развернулся обратно, а Бетани уставилась на камин. В нем не горел огонь в данный момент, но она явственно чувствовала запах дыма, исходящий от тлеющих углей. Резкий и густой запах полонил ее обоняние, и с этого момента она поняла, что этот аромат будет ассоциироваться с данной ситуацией. Она услышала, что Эйб подошел ближе, и сдвинулась на самый край дивана, вжавшись в подлокотник и съежившись от пристального взгляда. Он принес в руках две тарелки и поставил их на кофейный столик, который стоял перед диваном, и сел на противоположный от нее край. И хотя между ними было достаточное расстояние, ей захотелось отодвинуться еще дальше.
‒ Вот, поешь что-нибудь. ‒ Он поставил на стол спагетти с мясными шариками и чесночными тостами. Затем встал, прошел на кухню, вернулся и подал ей стакан воды. ‒ Ты практически ничего не ела утром, тебе нужно поесть побольше, чтобы быстрее вывести наркотик из организма.
Она хорошо себя чувствовала, но в колледже она посещала курс о наркозависимости, и знала, что не смотря на то, что чувствовала себя хорошо, наркотическое вещество все еще присутствовало в ее организме. Бетани схватила стакан с водой, сделала глоток и поставила его на стол. Еда пахла аппетитно, но ей хотелось знать, для чего все это было организовано.
‒ Я расскажу тебе все, что захочешь, как только ты что-то съешь. ‒ Он не посмотрел на нее, когда говорил эти слова.
Бетани наблюдала, как он взял свою вилку и начал есть. Он выглядел пугающе даже сейчас, когда просто сидел. Как обычно на Эйбе была одежда черного цвета: темная футболка, брюки карго и черные ботинки.
‒ Ешь, Бетани. ‒ Его голос стал жестким.
Она посмотрела вниз на свою еду и через несколько секунд подняла со стола вилку. Она могла бы использовать металлический прибор как оружие, например, вонзить и провернуть вилку в его горле и смотреть, как он умирает. Но даже мысль об этом вызвала горечь во рту. Она не была убийцей, но опять же иногда люди совершают радикальные поступки в трудной ситуации.