Сердце кошмара (СИ)
Последние смотрели на меня с опаской, но вместе с тем благоговением.
В эту секунду я почувствовал лёгкий и знакомый трепет в сердце туманности моего Стража.
Вернувшись в ангар, я перемолвился с Куросаки; в этот же день по телевизору стали крутить все мои схватки, снабжённые следующими комментариями:
«Новоявленная героиня!»
«Феномен инженерной мысли!»
«Секретное оружие против В.!»
«В — кодовое обозначение Вестника. Называть его всуе было непринято и вообще опасно».
Так и далее, и тому подобное.
Другими словами, я просил сделать себя, Ямато, и моего Стража фигурой героической, если не божественной. Зачем? Глупый вопрос. Мне хотелось достучаться до великой туманности, сокрытой в человеческих сердцах.
Сперва я не испытывал особенной надежды на то, что этот план действительно сработает — ведь у меня оставалось всего два дня, не больше. Однако телевизор умеет творить чудеса; уже на следующее утро, когда я снова облачился в свой доспех, я почувствовал, что туманность последнего немного переменилась. Описать характер данной перемены было проблематично, — ибо не было конкретности, присущей форме Золотого дракона, — и всё-таки я сильнее. Мои удары стали более быстрым и ещё такое чувство, что сами НИСы сделались к ним более уязвимы.
Логично. Ведь именно об этом говорили новостные сводки. Будь у меня ещё немного времени я, быть может, действительно смог превратить своего Стража в ультимативное оружие… Но именно с ним была основная запинка.
До явления Вестника оставалось меньше суток.
Если мы вообще сможем продержаться, конечно. Были сомнения. По мере приближения судьбоносной даты НИСов становилось всё больше и больше. На второй день мне и Сион пришлось разделиться. Я работал весь день, и вечером, в смолянистых лучах закатного солнца вернулся в ангар.
44. звезды
До явления Вестника оставалось меньше суток.
Если мы вообще сможем продержаться, конечно. Были сомнения. По мере приближения судьбоносной даты НИСов становилось всё больше и больше. На второй день мне и Сион пришлось разделиться. Я работал весь день, и вечером, в смолянистых лучах закатного солнца вернулся в ангар.
Странным образом, именно ночное время было наиболее спокойным. Почему? Кто его знает. Возможно, когда все спят, ни один конкретный НИС не может вырваться на волю. Коллективное бессознательное человечества подавляет частное. Некоторые даже предлагали давать людям снотворное, однако подобные меры неминуемо приведут к панике среди населения, а это, ясное дело, было чревато.
Некоторые другие города и вовсе стали повально использовать массовую ликвидацию.
В свою очередь к нашему отряду на третий день присоединилось новое лицо. Я заметил его утром, когда вместе с Сион отправлялся патрулировать город. Огромные стальные двери ангара открылись, и наружу показался Страж. Он был высоким, примерно одного с нами роста, и при этом необычайно тощим. Его тело покрывали гладкие стальные пластины белого и серого цвета. Лицо его напоминало вывернутую маску.
Не говоря ни слова, титан, понурив голову, побрёл в противоположную сторону.
Я сразу догадался, кто это был такой.
Тот самый Страж третьего ранга, который прежде находился в криосне.
Некоторое время я проводил его взглядом; затем включил рацию, которая настойчиво просила меня вернуться к заданию, — Куросаки был занят, а потому последние два дня его сменял другой, ещё более назойливый оператор, — и стал медленно шагать в направлении своей цели…
Последний день был самым утомительным.
Не успевал я подавить одного НИСа, как приходило сообщение о двух, трёх, четырёх прямо неподалёку; в итоге я научился собирать их в своеобразные стаи и уводить и безопасные районы, где и происходили наши сражения. Дело это было чрезвычайно опасным. Мои силы заметно выросли, но иной раз мне приходилось сражаться против нескольких противников Четвёртого класса одновременно. Каждый такой мог уничтожить целый город — сдерживать их мне приходилось в одиночку. Нет, иной раз прибегала подмога — другие Стражи, которые тоже совершали патрули, — но иной раз они могли только наблюдать за моими битвами.
В один момент я поймал себя на мысли, что с нетерпением жду явления Вестника.
Последнему действительно следовало поторопиться — ведь такими темпами его сошки всё сцапают, и ему ничего останется.
Впрочем, как сошки. Правильнее будет назвать их клопами, которые обитают у подножия его мантии.
Когда же на небе загорелись звёзды, я устало свалился на землю и перевёл дух.
В это время я находился посреди парка. Вернее сказать, подобия парка. Большая часть его была уничтожена во время последней схватки. Я присел — осторожно — на искусственным пригорок, на котором находилась обозревательная площадка, которая казалась игрушечной в таком огромном теле, и стал бездумно разглядывать зелёные заросли.
Постепенно внимание моё переместилось на звёзды.
Брильянты, сверкающие в синеватой вышине.
Сперва я любовался.
Потом задумался и попытался сравнить их с теми, которые видел в мире Пирайи.
К этому времени я прекрасно запомнил и те, и другие, и небосвод Мира Натаниэля, который часто наблюдал, когда по ночам выходил на верхнюю палубу Тиберия.
На первый взгляд между ними не было совершенно никакого сходства; тем не менее, если хорошенько присмотреться, можно было заметить, что некоторые звёзды находились примерно на одном и том же месте. Если бы можно было сделать несколько полупрозрачных фотографий и наложить их одна на другую, конкретно эти звёзды находились бы на расстоянии считанных миллиметров друг от друга.
Занятно.
Я уже было собирался взять ручку и бумажку и составить своеобразную звёздную карту — великолепная память позволяла мне сделать это на глазок, — когда тишину окружающего мира и природы неожиданно прервала хриплая рация.
— Что такое? — спросил я уставшим голосом.
«Ш… ш… шш… шшш…»
Из рации доносились помехи.
Секунду спустя я прищурился.
Они были слишком продолжительными. Обыкновенно, к этому времени уже пробивался нормальный голос, но сейчас шум становился всё более громким и неразборчивым.
'Мы… — и тут они, помехи, стали образовывать слова. — Мы… хотим…
Мы хотели…
Ты меня… Меня… слы…шшш.шшшш…шшшш…'
Я немедленно сосредоточился и вырубил рацию.
По моей спине побежали крупные капли пота.
Материальный барьер этого мира действительно трещал по швам, и Они, по всей видимости, решили это использовать…
Некоторое время я приходил в себя.
Затем услышал тусклый звон и немедленно напрягся.
Я покрутил своей железной головой и секунду спустя заметил маленькую пёструю птичку, которая неподвижно сидела на плече моего Стража.
Тогда я разорвал связь между нами и выбрался на открытый воздух. Зеленоватый попугай взмахнул крыльями и приблизился. Впрочем, ещё раньше я заметил у неё в глазах серую дымку.
Я было хотел спросить, как долго ей пришлось искать говорящую птицу, но в итоге оставил это замечание при себе.
— Он… приближается… Я-ма-то… — прокаркала Х.
— Сколько у нас времени?
— Не… могу… сказать точно… Скоро. Я его чувствую… скоро.
Я кивнул и отметил почти неуловимые тревожные нотки, которые пробивались в её голосе.
— Ты… придумала… способ?
— Да.
Нет.
— Хорошо…
— Если он не сработает… Я сделаю, что полагается. Не волнуйся.
— Он… говорил… то же самое… — с этими словами попугай посмотрел прямо на меня, уже менее осмысленным взглядом, взмахнул крыльями и умчался в звездную высь.
Я проводил взглядом его зеленоватую фигуру; потом заметил на чёрной поверхности Стража зелёное перышко, осторожно подобрал, так, чтобы не свалится на землю, и медленно побрёл назад.
После этого со мной связался Куросаки.
«Приём, прём… Меня слышно?»