Друиды (ЛП)

Цезарь кое-чему научил меня. Я включил озлобленного Крома Дарала в состав своего отряда, чтобы присматривать за ним самому и не создавать поселку лишних проблем. 
— Я плохо держусь на лошади, — скулил Кром. — Оставь меня. Я обещаю, что буду вести себя хорошо. Я только задержу тебя.
— Глупости! Веди себя хорошо при мне! — отрезал я. 
— Но я не могу... Моя спина...
— Ничего с твоей спиной не случится. Она не так плоха, как ты пытаешься показать. 
— Да... — продолжал он ныть. — Вот если бы ты прислал ко мне Бригу! Она умела лечить мою спину! 
— Я пришлю к тебе Сулис, — бодрым тоном отвечал я. — Но потом. А сейчас пойдешь со мной. Времена трудные, путешествие опасно, лучше, когда тебя окружают верные друзья. — Я покривил душой, потому что уже давно не числил Крома в числе своих друзей. Но и врагом я его не считал.
Прибыв в Аварик, мы с Риксом пили с Олловико и без конца спорили с ним. Вот уж упрямец! Ну, просто пень на поле. Рикс готов был выйти из себя, и мне пришлось удерживать его от напрасных слов и поступков. Иначе мы потеряли бы битуригов как возможных союзников. Легко было представить, что будет после того, как мы побьем короля в его собственном доме. Нет, нам, во что бы то ни стало, нужно его племя!
Мы вынудили его дать нужное нам обещание, но чего это стоило! Разговоры вымотали нас не хуже битвы. Выйдя из дома короля, мы отправились на поиски вина. Позже, уже за кубком, полным до краев, Рикс спросил меня: 
— Кстати, как там поживает твоя маленькая жена, Айнвар? Как ее? Брига, да?
— С ней все в порядке, — заверил я его. — Толстая стала. Ждет моего ребенка. 
Он откинул голову и захохотал так громогласно и заразительно, что народ сначала повскакал с лавок, а потом тоже принялся смеяться, хотя и не знал, чему. 
— Ну да! Вы так усердно над этим трудились! — потешался Рикс, хлопая меня по спине. 
Мне удалось отделаться самодовольной улыбкой.
— От меня — подарок твоему первому ребенку, — пообещал Рикс. — И для твоей женушки тоже что-нибудь найдется. Она ведь не простая женщина, а? И подарок заслуживает не простой. Думаю, я знаю, чего бы ей хотелось. — Он подмигнул.
Когда сыну Лакуту исполнился год, он получил имя. Назвали его Глас. Имя включало в себя намек на зеленый цвет. Вообще у нас часто использовали цвета в именах. Иногда дети рождались с очевидными признаками: например, темные волосы, красные губы или яркое родимое пятно. Но когда для сына Тарвоса стали произносить предсказания, почти за каждым знаком скрывалась зелень травы и листьев, суля ему изумрудное будущее. Я размышлял над вопросом, куда приведет его это имя. 
Беременность Бриги проходила нормально. Сама она становилась все спокойнее. Я и раньше замечал, как беременные женщины впадают в такое состояние. Достаточно было посмотреть на Бригу и Лакуту, тихо воркующих, склонив голову друг к другу. Не иначе, эти две заговорщицы рассуждали о вопросах творения, в которых мужчины, разумеется, ничего не смыслили. Я завидовал их единению. Впрочем, я часто завидовал, когда дело касалось Бриги. 
Воодушевленный спокойным ходом беременности, я решил закончить ее друидическое обучение, оно и так слишком затягивалось. Брига уже успела поучиться у Сулис, Граннуса, Диана Кета и нескольких других, но я до сих пор не рекомендовал брать уроки у Аберта. Жертвоприношение брата все еще не забылось.
Жертва — неотъемлемая часть обмена между человеком и Потусторонним миром. Если Брига собиралась стать полноправным членом Ордена, она должна принять ритуал жертвы как обязательную часть учения друидов. Я сам в последнее время много думал о жертвоприношениях. Мне уже не казалась удачной идея Менуа принести в жертву пленных сенонов. Карнуты, в отличие от многих других племен, еще не ощутили на себе всей тяжести римского нашествия, но ждать этого оставалось недолго. Нужно искать новые способы защиты. Мы должны быть готовы.
Утром, когда от реки поднялся густой белый туман, словно там зарождались будущие облака, я позвал Бригу на прогулку за стену.
 
— В Рощу? — тут же спросила она. 
— Нет, не так далеко. Просто пойдем... погуляем, — ответил я.
Она посмотрела на Лакуту, брызгавшую водой на пол, чтобы подмести пыль. Лакуту пожала плечами, и Брига кивнула. Так обычно и выглядел безмолвный разговор женщин, обсуждающих мужские причуды. Мы вышли в туман. 
Туман друиду на руку. Когда знакомый пейзаж исчезает, когда не остается видимых границ, знающему путь не сложно соприкоснуться с тайным содержимым мира. Люди — не камни, они лишь немногим более твердые, чем вода. Время и пространство вовсе не обладают незыблемой неизменностью. Рассказывали, что в древности величайший из друидов умел переходить из одной реальности в другую, из одной эпохи в другую. Иногда, в одиночестве, в тумане, завернувшись в плащ с капюшоном, я испытывал желание попробовать...
Но сейчас меня занимали другие заботы. Туман нужен мне лишь для того, чтобы Брига не отвлекалась на посторонние предметы, чтобы она сосредоточилась на мне и стала более восприимчивой. Она наверняка будет противиться тому, чему я собирался учить ее. Моей задачей, как главного друида, было собрать все ее внимание и помочь принять новое. 
Миновав ворота, мы вступили в сплошные облака. Туман завивался вокруг нас, редел, уплотнялся, все время пребывал в движении. Брига положила руку на живот и прижалась ко мне, но я не стал обнимать ее. Вместо этого я заговорил. Тихо, спокойно, нежно; только сильный и знакомый голос среди белого небытия.
Мне очень хотелось ее обнять, но нельзя. У нее не должно оставаться другой опоры, кроме моего голоса. 
— Ты знаешь, — начал я тоном наставника, — что человек состоит из двух частей: из духа огня и плоти. Плоть рано или поздно умирает, но не умирает дух. Он просто меняет условия своего существования.
— Почему ты так в этом уверен?
Я повторил слышанное от Менуа объяснение. 
— Представь озеро в жаркий летний день. И высокое голубое небо над ним. Это легко. Все видели такое. В сухое лето уровень воды в озере падает. Куда же уходит вода? 
Некоторое время она шла молча и, наконец, призналась: «Я не знаю».
Я улыбнулся про себя. Туман лишал ее уверенности. Хорошо. Туман стал еще гуще.
— Вспомни, именно так все и происходит, — продолжал я. — Каждый день воды становится все меньше. Потом, наконец, над озером, в этом горячем ярком небе, начинают собираться облака. Потом из них идет дождь. Вода опять наполняет озеро. Друиды столетиями наблюдали эти изменения, пока не поняли. Вода не переставала существовать, Брига. Ничто не перестает существовать. Она просто изменила условия своего существования. Вода в озере стала духом, поднялась в облака, некоторое время отдыхала, а потом вновь пролилась на землю в виде дождя. 
То же самое происходит со всеми духами, и с теми, которые живут в нас. Тело освобождает дух — в нашем случае, через смерть, и мы идем дальше через поток рождений.
— Но зачем вообще нужна смерть? — обиженно спросила Брига.
— Хорошо. Давай опять смотреть на природу. Представь себе лес. Если бы деревья не умирали, их стало бы так много, что они все равно не смогли бы жить в тесноте. Земле не хватало бы света для молодых побегов. Вокруг стояли бы только старые деревья, высохшие, измученные муравьями, но не отпускающими свой дух, чтобы он мог начать все заново. Что же мы видим вместо этого? Дерево умирает. Его корни уже плохо держатся за землю. Источник готовит дерево к смерти. Приходит ветер и легко валит дерево на землю. За него берутся духи разрушения: дерево гниет, распадается, становится частью земли. Там, где оно рухнуло, поднимаются новые деревья, вскормленные телом прежнего дерева, отпустившего свой дух на свободу. Единство сил рождения и разрушения вращают мир, освобождая дух и вселяя его в новые и новые тела, чтобы каждому дать возможность расти и проявлять себя в соответствии со своей природой, оставаясь при этом частью целого.
Духи вокруг нас. Их великое множество. Среди них много таких, которые никогда не были и не будут людьми. Это духи животных, птиц, деревьев, воды. Духи определенного места. Природные духи настолько отличаются от наших собственных духов, что мы очень плохо понимаем их, ну, примерно так, как волки могли бы понимать радугу. Но все они участники бытия, все относятся ко всем с уважением. Один из способов проявить это уважение, — жертвоприношение.