Друиды (ЛП)

Той ночью я не стал тратить время на поиски ночлега. Мы с Риксом разбили лагерь подальше от дороги, рядом с чистым ручьем, прикрытым от случайных глаз зарослями ольхи. Теплая земля подо мной и знакомые звезды в вышине — при таком раскладе Провинция уже не казалась дальней чужбиной.
На следующее утро, когда мы снова тронулись в путь, Рикс спросил меня: 
— Айнвар, а что мы ищем?
— Ничего конкретного, и все, что попадется, — ответил я и тут же скатился в канаву. Вовремя! Еще бы чуть-чуть, и большой отряд всадников, летевших галопом, просто растоптал бы нас. На счастье воины смотрели только вперед, на дорогу, и лишь их предводитель окинул нас быстрым, внимательным взглядом из-под бронзового шлема и что-то властно крикнул. Отряд исчез, словно его и не было. Только пыль висела над дорогой.
— Ты понял, что он сказал? — спросил я Ханеса, вылезая из канавы и пытаясь отчистить одежду от грязи. — По-моему, он говорил на латыни?
— Знаешь, — ответил бард дрожащим голосом, — мне кажется, армейская латынь несколько отличается от той, на которой говорят торговцы. — Он еще не отошел от испуга. 
Рикс вышел на дорогу и долго смотрел вслед исчезнувшим всадникам. Потом сказал, не оборачиваясь:
— Ты видел, Айнвар? У них лошади подобраны одна к одной! И снаряжение одинаковое. У всех короткие мечи, щиты овалом, кожаные доспехи и бронзовые шлемы. 
— И у всех галльские лица, — не удержался я.
— Как так? — оторопел Рикс.
— А чему ты удивляешься? Да, они все бритые, как римляне, но только рождены-то они галлами. Кроме их командира; наверное, он все же римлянин.
— Галлы-рабы работают на постоялом дворе, на полях, галлы служат в кавалерии и подчиняются римлянину... Да что здесь такое творится, Айнвар? — воскликнул Рикс. 
— Вот это нас и послали выяснить.
Наша встреча с отрядом сильно подействовала на Ханеса. «Все-таки барды не воины, они не привыкли вот так скакать по канавам», — попробовал он объяснить мне свой испуг.
— Ну, так привыкай, если собрался следовать за Верцингеториксом, — сказал я ему.
— Мне нужно... мне нужна чаша вина, — сказал бард, — а то руки дрожат, видишь? 
— Ладно, — согласился я. — Вон там впереди, похоже, постоялый двор, будет тебе вино. Если, конечно, оно нам по карману. — Мне постоянно приходилось считать оставшиеся деньги, а это была не простая задача, ведь деньги были для меня непривычными. 
Постоялый двор отделяла от дороги каменная стена, да к тому же загораживали внутренние постройки, поэтому мы не сразу заметили кавалерийскую когорту, недавно пролетевшую мимо нас. Теперь солдаты спешились и обтирали лошадей. Их предводитель стоял в стороне и словно ждал чего-то. На нас он внимания не обратил, значит, ждал кого-то другого. 
— Может быть, дальше пойдем? — пугливо озираясь по сторонам, предложил Ханес. — Я могу и без вина обойтись...
— Нет уж. Я тебе обещал вино, будет тебе вино, — решительно ответил я. 
— Вы идите по своим делам, — сказал Рикс, — а я тут поговорю с ребятами. Да и на лошадей хочу взглянуть поближе....
В этот момент рев трубы, сопровождаемый грохотом копыт, объявил о прибытии новых путешественников. Командир когорты подобрался. Обернувшись, я увидел шестерых всадников, за которыми следовала колесница о четырех колесах, обтянутая кожей, и еще одна повозка, нагруженная дорожными сундуками.
Хозяин постоялого двора выскочил приветствовать вновь прибывших и чуть не сбил меня с ног. Запавшие глазки бегали по сторонам, большие желтые зубы щерились в угодливой улыбке.
Первый из телохранителей легко соскочил с коня на землю, обменялся приветствием с командиром когорты, то есть они кивнули друг другу и стукнули себя по груди кулаком. Возница спрыгнул с облучка и поспешил помочь одинокому пассажиру. Однако тот отмахнулся и легко, как кошка, соскочил на землю. Внезапно я ощутил, что мое зрение напряглось, глаза стали зорче, подмечая все детали так, словно они отпечатывались у меня в мозгу.
По нашим галльским меркам человек, прибывший в повозке, оказался невысок. Я был примерно на полголовы выше его. Короткая летняя туника не скрывала сильное гибкое тело, обнаженные мощные руки воина и сухие крепкие ноги. Плечи неизвестного прикрывала малиновая мантия, скрепленная на груди массивной золотой фибулой.
 
Когда он повернулся ко мне лицом, я понял, что приезжий совсем не молод. Конечно, это был римлянин. Черты лица запоминающиеся: высокий лоб, впалые щеки, выступающие скулы... Глаза темные, глубоко посаженные, волосы тоже темные. Нос тонкий, типично римский, рот чувственный. Наверное, ему пошла бы улыбка, да только он не улыбался сейчас. Его взгляд скользнул по мне и, не задерживаясь, двинулся дальше. «Глаза беспокойные», отметил я. И в этот момент приезжий застыл на месте и ощутимо напрягся. Я обернулся, пытаясь понять, что привлекло его внимание. 
Рикс! Закончив осматривать лошадей, мой душевный друг шагал ко мне. Капюшон больше не прикрывал его буйную соломенную шевелюру, и волосы горели золотом под южным солнцем. На этом пыльном дворе Верцингеторикс походил на яркий бездымный факел. Рядом с римлянином он казался представителем расы гигантов. Их взгляды встретились. Я мгновенно ощутил, что на моих глазах происходит столкновение двух весьма необычных и, по крайней мере, равных личностей. Рикс воинственно выпятил челюсть под золотистой бородой. Римлянин повел своим орлиным носом, словно учуял врага. Они застыли, как два жеребца, готовых биться не на жизнь, а на смерть. 
Напряженный момент никак не кончался, и тогда я шагнул вперед, перекрывая линию их взглядов. Повернувшись спиной к римлянину, я жестом показал Риксу, что он мне нужен и кивнул в дальнюю сторону двора. Он удивился, но послушно свернул. Пока мы шли, я затылком ощущал тяжелый взгляд римлянина.
Кто-то, наверное, управляющий, вышел из сарая с бочонком на плече. Я тут же схватил его за руку и спросил: «Кто это приехал?», медленно спросил, чтобы он понял. Он недоуменно посмотрел на меня.
— Новый губернатор провинции, конечно! Мы его ждали. Он собирался устроить смотр войскам. 
— Как его имя?
Управляющему было тяжело, не терпелось уйти, но мы с Риксом загораживали ему дорогу. 
— Пусти-ка, парень. Зовут его Ю-ли Кай-сар, — не очень уверенно выговорил он. — Проконсул Рима.
Гай Юлий Цезарь. В то время это имя ничего для меня не значило. Но и тогда мне было ясно, что лучше Риксу держаться от него подальше. Когда их взгляды встретились впервые, между ними что-то произошло, не знаю, что, но в животе у меня стало холодно.
  
Глава двенадцатая
 
Цезарь вошел в дом. Хозяин путался у него под ногами и все норовил поубедительнее выразить свои верноподданнические чувства. Как только дверь за ними закрылась, я собрал свой отряд.
— Уходим! Быстро! 
— А как же мое вино? — заныл Ханес. 
— Найдем где-нибудь в другом месте! Поторопитесь. А ты, Рикс, надвинь капюшон, прикрой лицо, а то к тебе слишком много внимания! 
Наверное, я и так промедлил. Цезарь уже приметил и оценил Верцингеторикса. И все же мы поторопились оставить это место, пока римские офицеры отдавали приказы, а рабы на конюшне суетились, размещая их коней. Пахло пылью, потом и конским навозом.
В ту ночь, устроившись на ночлег, я собрал горсть камней примерно одного размера и, готовясь ко сну, сложил их в кучку возле головы. На рассвете, пока остальные еще спали, я взял камни и бросил на плащ, которым укрывался ночью.
Камни просыпались на смятую ткань и раскатились по складкам плаща, образовывавшим, если посмотреть особым образом, подобие холмов и долин, по которым нам предстояло идти. Каждый из камешков занял предназначенное ему место. Я прочитал эту своеобразную карту, и мне стало ясно, как Иной мир предлагает увести нас от Цезаря.
Не знаю, как получилось, что я выбрал лучшее время для оценки намерений римлян. В Нарбонскую Галлию прибыл новый наместник. Провинция бурлила и раздувалась от слухов, как живот после гороховой похлебки. Я просил Ханеса использовать любую возможность, чтобы поболтать со встречными на дорогах и постоялых дворах. Правда, обходилась информация недешево. Собеседники, как правило, рассчитывали на бесплатную выпивку, но это имело смысл, поскольку вино прекрасно развязывало языки. Ханес обычно разговаривал с незаинтересованным видом, что заставляло собеседников убеждать и горячиться. Я смотрел и учился. Рикс с головой ушел в постижение римских военных обычаев. Оно и понятно, все-таки он был воин.