Друиды (ЛП)

— Такая перспектива тебя пугает? — в тон ему спросил я.
Наши глаза, наконец, встретились. 
— Ничто меня не пугает, кроме потери Галлии, — ответил он.
Я вспомнил давний разговор с Тарвосом. Мужчины, рожденные воинами, любят побеждать, но они плохо переносят поражение. Гай Юлий Цезарь собирался побеждать и дальше.
Верцингеторикс приказал провести учет оставшегося зерна. Он стал сам распределять запасы, рассчитывая растянуть их на долгий срок. Он также под свою ответственность изъял у мандубиев скот, чтобы прокормить армию. Цезарь продолжал строить осадные сооружения все ближе и ближе к крепости. Тогда Рикс постепенно начал перемещать армию за стены. Алезия и раньше была переполнена, а теперь здесь просто яблоку негде было упасть.
Некоторые из князей не одобряли надежд на подкрепление. Они ссылались на нехватку продовольствия, при этом каждый говорил прежде всего о своих соплеменниках. 
— Вы видите только у себя под носом, — сказал им Верцингеторикс. — Неужто нельзя пойти на небольшие лишения ради окончательной победы? Ваши люди готовы умереть, но не хотят немного поголодать! Ладно. Об этом еще поговорим. У меня есть хорошие новости. Эдуи собирают огромное ополчение, и оно скоро прибудет сюда. Вот тогда мы и поймаем Цезаря в ловушку. Его армия окажется между нами и силами эдуев, и мы покончим с ним, наконец. Заодно доберемся и до римских запасов!
Когда вожди ушли, я спросил Рикса: 
— Это правда?
— Так мне донесли, — он пожал плечами. — Надеюсь, они поспешат.
Мне очень хотелось сходить в рощу и послушать иной мир. Но в Алезии, как и в Герговии, племенные рощи находились поодаль от стен, и добраться до них мешали римские солдаты. Поэтому мне пришлось изучать природные знаки и знамения в стенах Алезии, среди толп тревожных, полуголодных людей, шумевших днем и ночью. И где среди них друид мог найти тихое место, чтобы прислушаться к воле Источника?
Я старался. Но одного старания оказалось недостаточно. Мне нужна была тишина, как остальным людям нужна была еда. Вокруг меня были только люди, а мой дух взывал к деревьям.
— Береги рощу, Аберт, — шептал я ветру.
Настал день, названный для прибытия подкреплений, но о них не было ни слуху, ни духу. Цезарь перекрыл все возможные пути сообщения так, что никакие гонцы не могли до нас добраться. Мы даже не знали, выступили уже эдуи или только готовятся к походу.
Отчаяние постепенно охватило осажденных галлов. Зерно на складах заканчивалось. Дети плакали и выставляли напоказ пустые животы. Женщины побледнели, мужчины выглядели изможденными. Рикс приказал зарезать несколько оставшихся небольших стад и скормить их воинам, но этого не хватало даже части восьмидесятитысячной армии, собравшейся в Алезии. Рикс пока приберегал своего вороного. Не могло быть и речи о том, чтобы пожертвовать благородным животным.
Мы голодали. Однако голод иногда странным образом проясняет ум. Однажды утром я поднялся на стену, чтобы спеть гимн солнцу, и случайно заметил за стеной гусиный выводок, пробирающийся к реке.
Не представляю, как могли выжить гуси посреди двух армий. И все же вот они, степенно идущие к реке, словно вокруг все тихо и мирно. Взрослые шествовали важно, а за ними семенили уже слегка подросшие гусята, видимо, из позднего выводка. Поход на реку занимал их всецело. Люди и война ничего не значили для них.
Пророни я хоть слово, и тут же набежала бы толпа лучников, и некоторым счастливцам удалось бы пообедать гусятиной. Но я промолчал. Я стоял, боясь спугнуть солнечное видение из реального мира, не имевшего ничего общего с тем, что творилось в Алезии.
Да. Именно в этом и заключалась реальность: в гусином строе, неспешно ведущем молодых гусят в будущее.
Гуси уже давно скрылись из виду, когда голос внутри меня задумчиво произнес: 
— Вот, Менуа, однажды и нам предстоит уйти. Люди забудут нас, но гуси все так же будут шествовать к реке ярким летним утром.
Наверное, я сказал это вслух, потому что страж на стене неподалеку от меня с удивлением повернулся посмотреть, с кем это разговаривает сумасшедший друид. Может, и так. Может, мы все немного посходили с ума. Но я был благодарен воину, не заметившему гусей. 
 
Когда улицы города по колено завалило дерьмом, когда люди собирали вшей с голов друг у друга, чтобы бросить их в котел, наконец, пришли эдуи.
  
Глава тридцать восьмая
 
Накануне ночью решено было отослать из крепости стариков, детей и женщин. Надо отметить, что кое-кто из мандубиев уже покидал Алезию и добирался до римских порядков, пытаясь выпросить у солдат еду. Но римляне никого не стали кормить. В попытке спасти детей, предлагались разные хитрости и выдвигались разные предложения о том, как можно провести людей через римские укрепления, но ни одно такое предложение не выдерживало даже поверхностной критики. Несколько раз я хотел заговорить, но интуиция неизменно призывала меня повременить с конкретными предложениями. Когда трубы и крики возвестили о прибытии подкреплений, я понял, что смолчал не зря. Теперь дети в Алезии смогут получить свободу не только для себя. Свобода забрезжила для всех детей Галлии. И для моей дочери тоже. 
Почти все население города поднялось на стены, стремясь увидеть предстоящую битву. Мой плащ друида позволил выбрать удобное место для обзора. Со стены я мог видеть темную массу приближающихся галлов. Они заняли холм за римским лагерем. Их пехота и всадники, казалось, заполнили всю равнину.
Люди в осажденной крепости то и дело нервно смеялись, сбрасывая многодневное напряжение. Мне и самому хотелось кричать от радости, и снова интуиция шепнула мне: подожди. 
Верцингеторикс на вороном коне вывел наших воинов из крепости и расположил их под стенами. Цезарь разместил пехотинцев на двух оборонительных линиях: одна была обращена к нам, другая — наружу, против прибывших сил. Образ Двуликого всплыл у меня в мозгу. Галлы напали на римлян.
Прибывшие располагали значительным числом лучников и огромными силами пехоты. Поначалу римляне оказались явно смущены количеством противников. Битва началась на глазах у всех, собравшихся на стенах Алезии. Толпа криками старалась поддержать и укрепить боевой дух наших воинов и тех, кто прибыл нам на помощь. Бой продолжался с полудня до заката, но ни одна из сторон так и не одержала победу.
Рикс не мог прорваться через внутреннюю линию римских укреплений, чтобы соединить силы с эдуями. Я видел, как он в бешенстве скачет вдоль укреплений и кричит, ободряя наших союзников. Люди на стенах тоже кричали и скоро многие сорвали голоса. Кто-то схватил меня за рукав. Ханес рядом со мной приплясывал от возбуждения, хрипло повторяя как заведенный: «Мы побеждаем, мы побеждаем».
Какое-то время перевес действительно был на нашей стороне. Потом взяли верх римляне. Потом снова мы. Воинская удача колебалась, не зная, на чью сторону встать. А потом из римского лагеря, словно копье, вылетел отряд конных германцев. Они ударили в центр нашим союзникам. Армия эдуев состояла в основном из новобранцев. Эти люди еще недавно были фермерами и скотоводами. Они оставили поля и свои загоны для быков, что ответить на призыв Верцингеторикса. Им не приходилось бывать в бою, и конечно, они не представляли, как выглядят озверелые убийцы в шкурах. Ничего удивительного, что их наступательный порыв мгновенно угас. Они начали отступать. Нет, они побежали! Германцы набросились на лучников и с особой жестокостью перебили многих. Разгром довершили легионеры. Они без труда взяли в плен растерянных галлов и увели в самый дальний лагерь. 
Взглянув вниз, я заметил, как Рикс бессильно припал к шее коня. И все же он выпрямился, приказал открыть ворота Алезии и отвел наших людей обратно внутрь.
Весь следующий день прибывшие приходили в себя и потихоньку готовились к ночи. Сооружали лестницы, вязали фашины из хвороста, готовили крюки. Дождавшись самого темного времени, они подкрались к римским укреплениям, попытались забросать римские окопы вязанками хвороста, забрасывая крюки и лестницы на частокол. При этом они во весь голос призывали Рикса выйти за стены и поддержать их атаку. Внутри Алезии воцарился хаос.