Главврач

Воображение моментально нарисовало картину посещения заводской медсанчасти каким-то посторонним кандидатом в пациенты.
«– Что это у вас?
– Фотоаппарат. Я, знаете ли, увлекаюсь фотографией, а именно жанровыми снимками. Это изображение повседневной жизни человека…
– Руки вверх! Лицом к стене! Ах ты, падла шпионская! Знаем мы ваши жанровые снимки!».
Или так.
«– Что это у вас за чертеж? Откуда?
– Да никакой это не чертеж, а схема подключения водонагревательного бака…
– Руки вверх! Лицом к стене! Ах ты, падла шпионская! Знаем мы ваши баки!».
Нет, ну ее к шайтану, эту медсанчасть. Ни один здравомыслящий коммерческий клиент через такие издевательства проходить не захочет, а там, где нет живых «коммерческих» денег, работать не имеет смысла.
Попрощавшись с Женечкой, Константин вернулся домой (квартиру любимой женщины он уже привык считать своим домом), взял свежий номер газеты объявлений «Из рук в руки» и начал обзвон потенциальных работодателей. В первом же купленном номере нашлось около двадцати привлекательных на вид объявлений. «В крупный медицинский центр требуется помощник руководителя…». «Европейская клиника ищет энергичного и инициативного врача на должность руководителя филиала…». «Врачи с ученой степенью приглашаются в клинику профессора Оскаро́вского. Отличные условия, возможность быстрого карьерного роста…». «В крупную страховую компанию требуется директор медицинского департамента…».
Со страховой компании Константин и начал. Не потому, что это объявление было первым среди избранных, а потому что страховая компания – это золотое дно. Для тех, кто понимает.
Набрав на завтрашний день шесть приглашений, Константин решил, что этого более чем достаточно – уж одно из шести точно должно было бы выстрелить. Всюду с ним разговаривали приветливо, а когда узнавали про степень и опыт работы заместителем главного врача ведомственной поликлиники, то градус расположения резко повышался. Так и подмывало позвонить Тимуру Рюриковичу и рассказать ему о том, что с первого же обзвона доктор Иванов получил шесть приглашений на собеседование. Однако, Константин благоразумно удержался от звонка – лучше сделать это позже, после устройства на новую работу. Вместо Тимура Рюриковича он позвонил в Самарканд.
На звонок ответила мама, что сильно порадовало. Бабушка после развода всякий раз начинала «лечить» внука – поспешил с женитьбой, людей насмешил, а нас огорчил, а затем развелся, несмотря на наличие ребенка. А разве Марианночка в чем-то виновата? Раза три или четыре Константин терпеливо объяснял, что дочь ни в чем не виновата, но лучше уж пускай она живет с матерью в спокойной обстановке, нежели наблюдает постоянные ссоры между родителями. А ссоры были бы непременно, потому что все пошло не так, как хотелось… Кто в этом виноват? А никто! Просто жизнь так сложилась.
– Я же не переживаю из-за того, что мама развелась с отцом, – сказал Константин в качестве ultima ratio regum. [14]
– Ну ты сравнил! – ужаснулась бабушка. – Где твой отец-охламон и где ты? Нам без него только лучше стало.
Разумеется, у отца были свои недостатки, но на охламона, то есть бестолкового и ленивого человека он не походил нисколько. Впрочем, у тещ свои представления в отношении зятьев. Константина, небось, тоже считают охламоном… Впрочем – нет! С ним все гораздо хуже. Он – гнусный негодяй, променявший семью и ребенка на какую-то медсестру-проститутку, человек ниоткуда, которого приняли в приличную московскую семью, а он отплатил за все благодеяния черной неблагодарностью… (бывшая теща много еще чего наговорила, но все подряд вспоминать не хотелось).
Внук, в свою очередь, пенял бабушке на то, что она не хочет перебираться из Самарканда в Москву, несмотря на все угнетающие реалии тамошнего независимого бытия.
– Да ты сначала сам устройся, а потом уже нас с места сдергивай! – отвечала бабушка. – Нам и тут неплохо, дай Бог, чтобы тебе в Москве так было.
С матерью же можно было поговорить без взаимных упреков и приевшихся оправданий. Константин сообщил, что решил сменить место работы, потому что в поликлинике Минфина ему «стало тесно», расспросил о самаркандских делах и состоянии здоровья, влегкую намекнул на то, что уезжать из цветущего независимого Узбекистана все равно придется (пусть он цветет дальше без нас), и дал парочку советов медицинского характера. В Самарканде к 1995 году стало плохо с врачами. Русские, евреи, армяне, греки и прочие представители некоренных национальностей поуезжали, а коренным врачам, в большинстве своем поступавшим и учившимся за деньги или по блату, особого доверия не было.
 
– Как-то не так я представляла твое будущее, – грустно призналась мама в завершение разговора.
Ясное дело – матерям всегда хочется самого лучшего для своих детей. А получается так, как сложилось. А складывается так, как фишка ложится. В общем – снявши голову, о волосах не плачут и лучше всего никогда не оглядываться назад.
Ни разу в жизни, даже в своем неудачном браке, даже при знакомстве с московским общежитием, Константин не обламывался так сурово, как в первый день поиска работы по газетным объявлениям. Свободный полет обернулся хождением по мукам в прямом смысле этого слова, ведь разочаровываться очень мучительно (и счастлив тот, кто этого пакостного чувства никогда не испытывал)
В страховой компании Константин пообщался с председателем совета директоров. Судя по наколотым на пальцах перстням (азы этой азбуки в Самарканде знали все, такой уж был город) уважаемый председатель достойно отсидел на малолетке, был принят в ряды уважаемых людей, а затем отбыл срок за убийство.
– Мы тут бабло рубим, а не дурью маемся, – объяснил соискателю Председатель. – Нужен четкий пацан с понятием, а не какое-нибудь ссыкло…
Константин прямо сказал, что не чувствует себя подходящим для столь ответственного дела. Председатель криво усмехнулся – видно птицу по полету, а добра молодца по соплям.
«Ничего страшного, – утешал себя Константин по дороге в клинику профессора Оскаро́вского, где его ждало следующее «сватовство». – Первый блин должен быть комом, так положено. Лиха беда начало…».
Увидев, что профессорская клиника находится в подвале, провонявшем затхлостью и сыростью, Константин развернулся с порога и поехал в крупный медицинский центр, где требовался помощник руководителя. В его наивном понимании помощник был аналогом заместителя, но оказалось, что директору нужен именно помощник, в обязанности которого входило отвечать на звонки, встречать и провожать гостей, варить кофе и вообще делать все, что нужно. Масляно-приторный взгляд директора и то, как томно облизывал он белесым языком свои толстые губы, давали понять, что границы «всего, что нужно», простираются неимоверно далеко. Чур нас, чур!
Филиал европейской клиники оказался вагончиком, стоявшим во дворе железнодорожной поликлиники на станции Лосиноостровская. Из врачей здесь были только стоматолог и «узист». [15] Сюда действительно требовался энергичный и инициативный руководитель, поскольку у клиники не было ни кассового аппарата, ни каких-либо разрешительных документов.
– Бамажки-мумажки – это фигня, главное уметь с людьми общаться, – рассуждал владелец клиники, небритый, помятый и весь какой-то заторможенный восточный мужчина. – У того, кто умеет дружить, проблем не бывает…
«У того, кому хватит ума на то, чтобы не связываться с тобой, их тоже не будет», подумал Константин и отругал себя за недальновидность – уж можно было бы догадаться, что по такому адресу, на окраине столицы, да еще и возле железнодорожной станции, никакая европейская клиника открывать филиал не станет.
 
Вишенкой на торте стал крупный медицинский центр в Ховрино, искавший административного директора. Центр располагался в трехкомнатной квартире панельной девятиэтажки и работало здесь аж два стоматолога! Слово «директор» в названии вакансии было лишним, поскольку сюда требовался обычный администратор, ведущий запись пациентов и выписывающий квитанции. Но здесь, по крайней мере, был довольно приличный ремонт и приятно пахло какой-то цветочной свежестью.