Не влюбляйся в тёмного мага! Избранная невеста (СИ)

Мужчина тяжело дышал. Глаза под веками беспокойно двигались, то и дело сжимались пальцы на руках.
Горячий, как печка. Эти часы были одними из самых страшных в жизни. Балы, отборы, танцы, женихи — все это было таким неважным! А вот утекающая сквозь пальцы чужая жизнь...
— Да что же мне делать-то?
В голосе было больше отчаяния, чем хотелось бы. Она не целитель, не маг, даже не травница.
Рана на голове темного была некрасивая, со рваными краями. А оковы его, похоже, непростыми. Она едва ощущала этим новым чутьем трепет чужой силы.
Можно ли снять цепи?
Обломав все ногти, признала — до взломщицы ей далеко.
В пещере стало ощутимо холоднее, а знак на руке — снежинка, налился иссиня-голубым свечением. Полыхнул, распространяя вокруг запах мороза и снега.
И вдруг раздался тихий перезвон — словно колокольчик звенел.
— Опять сомнения, опять неуверенность. Человечка, надоела уже!
В воздухе парил снежный дух. Он напоминал куклу — идеально хорошенькую, большеглазую. Даже совершенную. Только в глазах — пурга-метель. Прозрачные крылышки с морозными узорами — две пары — трепетали в воздухе.
— Что мне делать? Как его спасти?
Не было времени ни истерить, ни плакать, ни удивляться. Лишь принять как должное, и надеяться на то, что зимнее чудо для нее не закончилось.
— Помогу, если перестанешь бегать от самой себя. Мать Зима гневается. Ты пренебрегаешь ее подарком. Не видишь очевидного. Отталкиваешь того, кто хочет быть рядом, хотя клялась приглядеться.
Прав. Сжала зубы, на миг прикрывая глаза. Она не доверяла лорду Аргону. А самой себе — еще меньше. Перед глазами стояло прошлое, в котором поломойке было не место рядом с лордами.
Да, ей было неприятно, что их настолько откровенно подталкивали друг к другу, но стоит быть честной… за что лорду пока ее любить? Уж не за прекрасную душу — это точно.
— Я не стану отталкивать милорда Аргона или другого Лорда, который будет мне приятен и выкажет искреннюю симпатию. Но по приказу любить не стану.
— Матери не нужно насилие, — засмеялось, залилось перезвоном бубенцов странное существо, — что ж, нареченная, все куда проще, чем ты думаешь. Спасение темного — в тебе. Ты и сама носишь в себе тьму, только упорно отрицаешь это. Поэтому… просто выпусти ее… Тьма любит своего избранника, она поможет ему. Не бойся.
Снежный вихрь закрутился и исчез. Больше ей никак помогать не собирались. В полутьме, полной шелестов, шорохов, далекого перестука капель и неровного дыхания она осталась одна. Что ж. Даже если она выйдет отсюда, но одна, вряд ли ее простят.
Как бы она ни относилась к темным и лично к Его Высочеству… умереть он не должен. Не так жестоко и глупо, как хотели эти заговорщики.
Что подлили в бокал? Как вообще смогли вынести ее тело с бала? Неужели незнакомец и охрана ее не хватились?
— Что ж… посмотрим, что можно сделать, — она говорила вслух. Когда слышишь собственный голос, становится немного спокойнее.
Губы чуть дернулись в слабой усмешке. Ну ладно. Наверное, она действительно достаточно пряталась за этим образом тихони и неумехи. Настолько, что вжилась в него чуть больше, чем полностью. И думать забыла о чувстве собственного достоинства. О том, чему учил ее, зареванную, убитую горем пигалицу, старик-орк, без чьей помощи они бы с мелкими и первую зиму не пережили. Жаль, что пропал без вести. Да, очень жаль.
Странно, что она так редко об этом вспоминала.
Сосредоточилась, как дядька Ырханг учил. Тихо выдохнула струю воздуха. Вдохнула одним махом, заставляя сознание уйти в себя.
"Это мое прощальное письмо, малышка. Мне жаль, что ты узнаешь обо всем так поздно, но это спасет тебе жизнь. Я знал твоих родителей и не встречал еще людей более преданных империи и правителю, чем они. К сожалению, неподкупность их сыграла с ними дурную шутку. Отец твой влез в такие игры, что и более высокие чины теряли головы, неважно, темная ли кровь текла в их жилах или нет. Власть ошибок не прощает. А за трон империи давно уже ведется беспощадная и жестокая война. Я тоже совершил ошибку, и теперь проклятье сведет меня в могилу прежде, чем смогу поставить вас на ноги, дети.
 
Но духи предков благоволят ко мне. Они дали мне знать, что наши усилия не будут напрасными. Ответ на все вопросы — в твоей крови. И лишь истинная Тьма, скованная льдом, сумеет эти ответы извлечь. Когда ты услышишь это послание — найди принца Даркарена. Ему можно верить. И передай… передай господину… мы не предавали… до последнего… часа…
Зимний праздник. Отвори свою силу, пока не стало слишком поздно. Твои родители совершили глупость. Древней крови печати не помеха.
Ты Зимы крестница, она тебя по жизни проведет, ледяным созданиям верь.
Шиповника ветвь и клинок...верные…"
Голос старого орка прервался, оставляя вместо покоя бездну непонимания, горечи и сожаления. Как многое было не сказано.
"Просто выпусти ее"...
В голове зашумело. Закололо кончики пальцев, когда она коснулась раны. А дальше… Дари не успела понять, что именно произошло. Как только кровь принца коснулась пальцев, словно уши заложило.
"Королевская кровь все печати срывает. Для Истинной Тьмы преград нет".
Кто ей это говорил?
Вены вскипели. Изнутри словно кипятком ошпарило. И не было возможности ни закричать, ни дернуться — только молча, завороженной ужасным этим и великолепным зрелищем следить, как чернота расползается по венам, как стекает по кончикам пальцев, как зовет куда-то, соблазняюще шепчет, искушает, подсовывая тысячи образов. Ножом по сердцу. Когда знаешь, что стоит сейчас пожелать — и родители вернутся. Живые, здоровые, словно никуда не уходили. Морриг собакой верной ляжет у ног. Те, кто преследовал ее и родителей — куклами на землю осядут.
Но… то, что ушло во Тьму, там и должно оставаться. А судьбы вершить она не имеет права. Потому что в тот самый миг, когда пересечет черту… перестанет быть человеком. Станет лишь сосудом, покорной рабой капризной Тьмы. А та не терпит чужого безрассудства.
И кипящая Тьма была одернута, как за шкирку она, бывало, хватала соседского наглого котищу. И шипела так же. И когти выпускала.
— А у меня тут Их Высочество умирать вздумал! Дети напуганы наверняка! Страшно представить, что наверху творится! А ну лечи — и не балуй!
Вот так и надо было сразу. Как звереныша. Зафырчала, заластилась кошечкой. Прозрачной дымкой сползла на рану мужчины — и сердце отпустило. Почему-то казалось, что теперь все будет хорошо. Совершенно точно.
По крайней мере, до тех пор, пока маг, над которым она склонилась слишком низко, вдруг не распахнул глаза, в которых не было ни белка, ни зрачка, и резким жестом не опрокинул ее на себя, жестко впиваясь поцелуем в губы. Разума на его лице в этот момент не было ни капли.
Аллийская академия силы. Кабинет ректора
За окном кружила буря. Да такая, какой в столице не было уже долгие годы. Злая метель бросала в окна комья снега, наваливая сугробы выше человеческого роста за несколько часов.
Лед расписывал узорами стекла, белесыми дорожками наползал иней.
— Дарк остановись! Ты переходишь уже всякие границы! — тот, кого называли Ильданиром Стужей, сделал шаг вперед и замер, не решаясь подойти к застывшей спиной к роскошному столу из темного дерева фигуре.
Льдисто-белая коса балансирующего на грани полукровки злобно шевельнулась.
— До него не достучишься, оставь. Мы тут все хороши, — мужчина в темном дорожном плаще, который так и не успел снять, устало потер виски, откидываясь на спинку ректорского кресла.
Айсар Тарелл вернулся в Академию вчера поздним вечером. И успел как раз к началу бури.
— А что прикажете делать, когда он выйдет от ярости из себя? — ядовито бросил альгарил.
И получил в ответ почти безразличное:
— Полно, мальчик отлично себя контролирует. Иначе тут был бы не снег, а Второе нашествие Тьмы.