Любовница (СИ)

Микки подошел, самозабвенно потёрся о ноги Вяземского и громко заурчал. Похоже, любовь с первого взгляда.
За окном Фонтанка, по воде идёт приличная рябь — ветрено. Да и небо всё ниже надвигается на крыши домов. Погода не для прогулок. Куда же…
— Виктор.
Он быстро обернулся и встретил её смущенный взгляд, она тут же опустила голову, Вяземский уже понял — это привычный жест, тогда волосы закрывают лицо. Она так прячется. Ему захотелось отвести длинные шелковистые пряди в сторону и смотреть на неё. Она была такая маленькая и потерянная. Беззащитная…
— Ты в первый раз назвала меня по имени, — сказал он.
— Да…
Рита была одета просто: в серый замшевый плащ до колен, под ним голубой свитер и белая трикотажная юбка в продольную резинку. Чёрные туфли лодочки, на плече чёрная сумочка — те же, что были вчера. Всё уже не новое, но очень опрятное.
— Поехали? — спросил Виктор.
Рита кивнула и достала из сумочки ключи.
— Пока Микки, — сказала она коту.
— Приятно было познакомиться, — добавил Виктор.
Микки ничего не сказал, потому что не умел говорить, а что он подумал угадать было невозможно. У кошек самые непроницаемые глаза на свете.
  
Глава 5
 
Неловкое положение
Может из-за случайного стечения обстоятельств или из-за неуверенности Виктора в себе всё пошло не так. День не заладился. Вяземский никак не мог подстроиться под восприятие Ритой той ситуации, в которой они оказались. Именно «оказались» — для Виктора это было так. Он снова и снова видел со стороны её и себя, и всё меньше одобрял свои действия по отношению к этой девушке. Если быть точным и постараться выразить одним словом мысль Виктора, то больше всего подошло бы «сожалел». И о том, что вчера договорился с ней о встрече, и что сегодня не нашел предлога отказаться.
Виктор категорически не принимал адюльтера. За все годы, прожитые с Ниной, даже мысли не допускал о таком.
Тогда зачем он сейчас рядом с Ритой? Чего хочет от неё? Действительно, а чего он хочет? Переспать с ней, вроде нет… или да? И всё-таки нет… какого-то другого общения, разговоров, близости, да, именно близости духовной больше, чем физической. Ему так хотелось бы поговорить с ней и чтобы она его поняла. Она молода, неопытна, ещё не испорчена жизнью. Такие настороженные глаза оленёнка, и всё время прячет взгляд за чёлкой. Боится мира. Он понимал это, жалел её, хотел защитить, но укладывать её в постель совершенно не хотел, вот не было в нём этого горячего стремления жеребца. Конечно она ему нравилась, но…
По всему выходит он хочет её дружбы? Но по глубокому, ещё в юности сложившемуся убеждению Виктора, дружбы между мужчиной и женщиной быть не могло. Дружбой называли нечто иное, чаще всего стремление одного во чтобы то ни стало быть рядом, пусть даже отвергнутым в настоящей близости и без любви, а второго — молчаливое согласие на такую замену. Второй при этом удовлетворял своё самолюбие, испытывал самодовольство от такой полноты власти, а первый в лучшем случае просто не обращал внимания на такую мелочь, как уязвленная гордость. В худшем случае он мучительно страдал от собственной слабости, презирал себя за то, что не имеет сил уйти. Вяземский меньше всего желал бы таких отношений для себя и Риты, не важно кто какой стороной станет в их союзе.
«Старею я что ли, — недовольно думал Вяземский, — везде говорят и пишут, что мужчина воспринимает женщину в первую очередь по критериям пригодности к спариванию. Смотрит прежде на грудь и бёдра, а потом уж в глаза. Да ещё на губы смотрит. Чушь какая». Сколько Виктор себя ни перепроверял, смотрел он сначала в глаза. Как женщинам так и мужчинам. Смотрел на жесты, первое впечатление составлял по уму, а не по внешности или одежде. Определённо, неправильный он мужчина.
Хотя конечно Рита…очень привлекательна, у неё мягкие губы. «А может быть всё-таки я правильный мужчина, — усмехнулся Вяземский. — Если так, значит нормально, что они оказались в его машине и едут… Куда они собственно едут? Пока что по Невскому в сторону Площади Восстания».
Нет, нет, если быть до конца честным, то ещё там, на автобусной остановке и потом в доме Риты, Виктор испытывал к ней совершенно определённые чувства, которые врачи и психологи просто и ясно обозначают словами «половое влечение», тяга самца к самке. Виктор хотел Риту. И сейчас, когда она сидела рядом с ним в машине, а он подумал о мягкости его губ, этой мысли оказалось достаточно, чтобы включился веками отработанный механизм влечения. Тогда какого черта было тащитбся с ней куда-то? Мог остаться в её квартире и сделать это. К чему весь этот романтический флёр, стыдливо прикрывающий прозаическое желание переспать с ней. Виктор ясно отдавал себе отчёт в том, что за все годы, прожитые с Ниной, его никогда так сильно не тянуло к другой. Гадко всё это.
Нина бы сказала «седина в бороду — бес в ребро». Она всегда находила точное определение состоянию души Виктора. Да и не только души…
Хорошо бы сейчас оказаться дома и позабыть об этой странной встрече.
Виктор не замечал, что всё больше хмурится и всё плотнее сжимает губы.
А ещё, и может быть больше всего, его раздражало, что он не владеет ситуацией. И когда Рита спросила его: «А куда мы едем?» — Виктор не знал что ответить ей.
— А куда бы ты хотела? — задал он встречный вопрос.
— Это ведь ты меня пригласил, значит сам должен знать куда, — пожала она плечами.
Ответ Риты не понравился Вяземскому, он услышал в её словах скрытый упрёк и раздражение.
— Всё-таки мы не так близко знакомы и я не знаю, где ты любишь бывать, если бы мы… — начал он объяснять ей, но она не дослушала.
— Тогда пошли туда, где любишь бывать ты.
Вяземский не привык, чтобы его вот так перебивали на полуслове. Он потерял мысль и встал не в тот ряд, теперь хочешь не хочешь, а надо было поворачивать.
— Я… ну… — Виктор оказался один на один перед неумолимой истиной, что кроме офиса, дома и института он, собственно, нигде и не бывает. Вечеринки куда его таскает изредка Нина не в счёт, эти собрания Виктор терпеть не мог и стремился под любым предлогом избегать их. Удавалось не всегда, но в большинстве случаев, он находил веские причины. Нина ходила на рауты в сопровождении Питера Штерна, а Вяземский, уверенный в её безопасности, спокойно смотрел дома любимые фильмы или что-нибудь писал. Он всё ещё не оставил этой пагубной привычки писать в стол.
Исключения составляли походы в театр, но не мог же он с Ритой пойти сейчас в оперу.
— Может в ресторан? — предположил он.
— Днём? Тогда уж лучше в столовую, там продукты свежее, — Рита уже явно сердилась.
И правильно, Виктор на её месте тоже не был бы доволен. На своём месте он тем более не испытывал удовлетворения. Никакого. Более того, он всё яснее слышал знакомый голос, который предупреждая никогда не обманывал его. И голос этот твердил Вяземскому в оба уха: «Не то…не то…не то…ты сейчас делаешь не то».
— В самом деле не то, — ответил Голосу Виктор, но одновременно это был ответ и Рите.
— Тогда что? — спросила она. — А знаете, может, лучше я домой вернусь? Вон там притормозите у автобусной остановки.
Виктор и не подумал тормозить.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ну что ты сразу на «вы». — Он прекрасно понимал, что она перешла на «вы» не от смущения, а потому что сердится. В самом деле, ведёт он себя крайне глупо. Сначала поцелуи и цветы, а теперь не знает куда поехать. Куда обычно ведут женщину в таких случаях Вяземский отлично знал. «В номера», — подтвердил правильность мысли и озвучил её Голос. «Да пошел ты», — чуть не сказал вслух Виктор.
Конечно и Рита знала всё, потому она и сердилась, только непонятно потому ли, что Вяземский не действовал предсказуемо, или как раз потому, что сомневался в правильности своего поведения.