Любовница (СИ)
— Это было бы предательством по отношению к нему. И потом… я ждала, что ты сам мне позвонишь. Я ждала.
— Ты его любишь?
— Да… мы поженимся весной…
Виктор знал, что нужно уйти, но медлил. Неужели надеялся, что она остановит, скажет, что всё не так и она вернулась. Абсурд.
— А, совсем забыл, — он подошел к книжному шкафу и повернул замок с секретом, открылся маленький ящичек, там лежали четыре её письма — всё, что она написала ему за время их совместной жизни. — Здесь есть твои слова… забери их… — сказал он, а потом зачем то прибавил, — Микки пропал.
— Я знаю, — кивнула Маргарита.
— Ну… тогда пошел я, — повторил он.
— Пока…
Эпилог
Виктор вышел из дома совершенно разбитый. Всё, что с таким трудом удалось ему уравновесить — рухнуло за двадцать минут разговора с Маргаритой.
Он едва помнил, как завел машину, добрался до мотеля, поднялся в номер.
Хотелось только одного — уснуть и ни о чём не думать… Но Вяземский прекрасно знал, что не заснет. Достал ноутбук, не включая посидел перед тёмным экраном, набил и выкурил трубку. В окна уже заглядывала долгая ночь, наполненная пустотой одиночества.
Прошел час, время приближалось к десяти, а Виктор всё ещё не мог собраться и начать работать. Надо было заставить себя выйти из душевного ступора и просмотреть резюме соискателей на должности менеджеров в гамбургском филиале. Виктор пытался, но ни крепкий табак, ни кофе, который он попросил принести в номер, не помогали.
Как загнанный в угол зверь, он искал и не находил выхода. Уже не та острая боль первых дней одиночества донимала его, непомерная тяжесть тупиковой ситуации навалилась и давила на грудь и на голову. Не осталось даже слёз, да и вообще ничего.
Отсутствие чувств. Пустота. Равнодушие.
Хотелось всё бросить, лечь, и никуда не выходить из номера дня три… А что если напиться? Нет, нельзя. Собеседование он должен провести. Да и разве алкоголь — это путь? Трусливое кратковременное отключение сознания, а потом всё вернётся с новой силой. Надо работать.
Виктор всё-таки открыл папку с резюме и стал машинально просматривать файлы. Пункт за пунктом… Имена, фото, места работы, причины соискания должности…
За годы работы с деловыми бумагами Вяземский сквозь штампованные формулировки резюме и автобиографий научился выделять в анкетах нечто индивидуальное. Но сейчас глаза поверхностно скользили по строчкам.
Тогда Виктор попробовал прибегнуть к испытанному средству — раз уж не помогло курево и кофе, остается только музыка.
Он включил файл, зафиксированный в памяти системы вместе с недавно открываемыми документами.
Григ… Последняя Весна…та девочка с рыжими волосами слушала это.
Виктор отвел глаза от экрана, очарованный пением скрипок и чудесной мелодией…
Сожаление кольнуло исподволь, незаметно, но от этого снова и ещё более отчётливо проявилось одиночество.
Он вспомнил тот момент, когда Ника поспешно убежала к друзьям. У неё не было времени ничего объяснять, она и не пыталась, просто ушла. И что? Ведь он ей никто. Случайный попутчик. Зачем бы ей оставаться рядом? А может, наскучил он девушке болтовнёй про Питер. Рита в такой ситуации выдерживала его не более двадцати минут, а с Никой он пробыл часа полтора.
Почему он думает об этом? Да ещё и сравнивает. Как можно сравнивать? Разве он знает Веронику? А Маргариту? Нет не знает… и не узнает. Общение их завершилось. Нике кто-то другой покажет город, а Рита уедет…
Скрипки всё пели, продолжая свой печальный рассказ о чьей-то последней весне. Никто не узнает об этой истории больше, чем знал Григ, но он рассказал только о печали.
Веронике будет хорошо с её сверстниками, весело, и… да что же он думает о ней? Виктор поймал себя на том, что обижен на Нику, как ребёнок, у которого отняли новую игрушку, а он толком и рассмотреть не успел. Это показалось забавным и он улыбнулся. Но только на мгновение и сейчас же нахмурился…
Все они были в каком-то другом, отделённом от него мире. И Маргарита, и Вероника со своими друзьями, и Штерн с Ниной, и дети… а сам он — один. Он смотрел на них, словно через звуконепроницаемое, пуленепробиваемое стекло и спрашивал: «Почему? Что не так? Как это могло случиться?»
Ответов не искал. Их не было — только его одиночество. Мысли шли по кругу и возвращались к тупиковой точке отсчета.
Виктор попытался совсем не думать, вывести себя за пределы сознания. Некоторое время он просто слушал музыку. Это помогло, и Вяземский снова принялся за работу. Дело пошло быстрее.
Он был в наушниках и не слышал мобильного, но телефон лежал рядом с ноутбуком и краем глаза Виктор уловил мигание панели. Первое что пришло в голову — звонит Рита. Ночная истерика с угрозами и требованием приехать. Второй версией был Штерн, он тоже мог нарисоваться в любое время дня и ночи. Да и не поздно ещё, немногим больше одиннадцати, а кажется уже глубокая ночь.
Он взял телефон, нет это не звонок, СМС и какой-то чужой номер…
Виктор открыл сообщение и прочёл:
«Здравствуйте, это Ника. Мы не могли бы посмотреть город завтра с утра?»
Вот ведь… Судьба… Он так хотел погулять с ней и, как назло, именно завтрашний день разгрузить не может, собеседование отменить нельзя. Разве что она согласится встретиться после обеда. В любом случае надо перезвонить.
Он снял наушники, нажал соединение — Вероника ответила сразу.
Её голос звучал по телефону иначе, странно-взрослый для девической внешности, глубокий, очень приятный.
Судя по тому, как она ответила, Виктор понял — смущена, его вдруг согрело это безыскусное смущение, которое она и не пыталась скрыть. Вместе с тем, снова стало грустно, что она ему безнадежно чужая, что они и не познакомятся толком, даже если договорятся о встрече. Через несколько дней Ника уедет и они вряд ли увидятся снова. Ангарск слишком далеко от Питера…
Мрачная пустота опять подступила и только голос Вероники светился в ней ровным спокойным лучом.
А сказала она односложное:
— Да…
И замолчала. Но свет не угас, пока она молчала там, на другом конце соединения, Виктор был не один.
— Добрый вечер, Вероника, — сказал он, ничем не выдавая своего состояния. — Я получил ваше сообщение и буду рад продолжить прерванную прогулку.
Фраза вышла казённой, и, как будто, содержала завуалированный упрёк.
Виктор мысленно чертыхнулся.
Вероника ответила и снова только одно слово.
— Спасибо.
И опять молчание. Он попробовал ещё раз:
— Давайте встретимся часа в три дня, я не рассчитывал на завтра, и у меня всё утро занято.
Тут он мысленно помянул не только чёрта, но и его бабушку и всех ближних и дальних родственников, как по материнской, так и по отцовской линии, потому что вторая попытка вышла ещё хуже первой. Надо же так бездарно тыкать ей своей занятостью.
Вероника сникла и тихо сказала:
— Я понимаю, надо было заранее.
— Нет! Всё нормально, — занервничал, что она откажется, Виктор, — я просто не знаю во сколько освобожусь, в этом дело, вы не смогли бы мне перезвонить для верности, хотя бы в половине третьего?
— Я перезвоню… Виктор Владимирович, мне правда так неловко, вам завтра это не ко времени… я бы не хотела…
Она запнулась и не продолжила, но Виктор понял и так — Вероника не хочет навязываться, а он никак не находил верных слов, чтобы объяснить ей, что встреча необходима как воздух. Ну нельзя же, в самом деле, сказать ей: «Я был очень расстроен, что вы убежали от меня вчера…» Или мог? Нет, не мог и не сказал. И под пистолетом не признался бы, что сейчас цепляется за её голос, не хочет прерывать разговор, боится оставаться один в пустой тишине гостиничного номера.
Виктор молчал и обреченно ждал, что она начнёт прощаться.
Но Вероника вздохнула и сказала: