Красная королева (СИ)
Нетерпеливо отодвинув Софи, я почти бегом пересекла комнату и схватила сына на руки. Его крошечное личико было багрового цвета: малыш кричал давно и безнадежно. Думаю, он не просто был голоден, но еще и замерз. Я коснулась губами крошечного носика и поразилась тому, какой он холодный.
Глава 7
Еще раз осмотрела комнату. Никто даже не шелохнулся. Камины потухли еще ночью, а эти пьяные уроды, похоже, бухали до утра.
— Ваше королевское величество, — торопливо проговорила мадам Менуаш, — надо бы переодеть его королевское высочество.
Она повертела головой, оглядываясь, и решительно двинулась к одному из резных шкафчиков. Мадам распахнула дверцы и мы увидели аккуратные стопки тканей и свивальников. Акушерка, между тем, приговаривала:
— Так, надо бы что-то потеплее батиста… ага… вот тут есть пуховое одеяло и…
— Берите все с собой, мадам Менуаш, я забираю сына в свою спальню, — голос мой слегка подрагивал от злости. Я была готова разорвать каждого, кто мне помешает.
Странным образом, через боль и кровь, судьба связала меня с этим малышом. Он — смысл моей жизни сейчас. Если свекрови нужна будет война, она ее получит. Я мрачновато усмехнулась собственной решимости, но про себя подумала: «Если понадобится, я физически устраню эту гадину.».
Несколько раз я глубоко вдохнула, выдохнула, пытаясь прийти в себя и не сорваться на крики и визг, и с удивлением подумала о том, что мысли об убийстве меня даже не пугают. В этом мире другие моральные ценности. И ради счастья моего сына я пойду на все.
Назад мы возвращались по таким же пустым коридорам. Мадам Менуаш шла рядом со мной, неся на руках моего сына. Софи подставила мне плечо, на которое я тяжело опиралась, и крепко обхватила за талию, помогая переставлять ноги. Во второй руке Софи тащила битком набитый тяжелый узел с бельем для малыша. Шли мы медленно, так как я совсем ослабла за дорогу, и это сыграло со мной дурную шутку.
Примерно на середине дороги, когда я поняла, что сил идти нет совсем, мы присели на длинной кушетке, расположенной в глубокой нише. Мадам Менуаш положила мне малыша на руки. Сын все также жалобно пищал, а моя грудь разрывалась от прилива молозива.
Проблема была в том, что шнуровка платья находилась на спине. Я решительно повернулась к Софи и потребовала: «Развяжи!». Очевидно, ее способность сопротивляться была подавлена полностью. Мадам Вербент только вздохнула и шустро принялась расшнуровывать платье. Батистовую сорочку я просто порвала на груди, благо ткань была тонкая и не слишком прочная. Оставался еще тугой бинт. перетягивающий грудь и я, скрипя зубами от усилий, просто сдвинула его вниз.
Организм отзывался на крик ребенка: на соске повисла полупрозрачная мутная капля.
— Сейчас, мой хороший, сейчас, — я подхватила ребенка на руки и, поводив соском по открытому в крике ротику, добилась того, что сын вцепился в грудь.
Раньше иногда в книгах мне попадались умилительные рассказы о том, какое блаженство кормить собственного ребенка. Эти эпизоды всегда были пронизаны теплом и нежностью, но, черт возьми, никто не удосужился написать, что такое кормление вызывает резкие спазмы матки. Что она начинает сокращаться, и процесс этот весьма болезнен!
Возможно, это и полезно для роженицы, но больно. Я даже слегка поскуливала от мучительных ощущений. Мадам Менуаш и Софи с некоторым испугом смотрели на процесс кормления, но возражать не осмеливались. Я же в этот момент испытывала некоторые страдания, но и одновременно сладостное ощущение чего-то невообразимо родного и драгоценного рядом. Я была слишком занята процессом, чтобы обращать внимание на время или изменения в окружающем мире.
Мадам Менуаш первая почувствовала приближение грозы. Шепотом, но весьма торопливо, она заговорила:
— Ваше величество! Королева идет… Королева-мать идет сюда!
Она и испуганная Софи застыли по краям кушетки. И даже я уже слышала надвигающееся на нас по коридору шуршание тканей. Надо сказать, в этот раз свита королевы-матери отличалась скромностью.
Сегодня свекровь сопровождали только три пожилые фрейлины, одна из которых выглядела так, как будто испытывает муки похмелья. Не было ни ярких красоток, ни молоденьких девушек с четками в руках. Тем не менее, королева-мать продолжала оставаться королевой.
Заметив в нише нашу компанию, она остановилась и резко развернулась лицом ко мне. Уголки ее рта брезгливо поползли вниз. Осмотрев меня с ног до головы, как уличную девку, она спокойно, но весьма недовольным тоном заявила:
— Я буду вынуждена рассказать сыну о вашем недостойном поведении.
Взгляд королевы-матери я встретила таким же прямым взглядом: спасибо мадам Менуаш за предупреждение. Не меняясь в лице и не показывая испуга, я слегка склонила голову, приветствуя свекровь, и ответила:
— Я тоже рада видеть вас, ваше высочество.
Мадам свекровь злилась, это было достаточно хорошо заметно: ее лицо побагровело и ноздри крупного носа раздулись. Мне даже показалось, что она испытывает растерянность, не понимая, что делать в этой ситуации. Пауза была долгой, но в конце-концов королева собралась:
— Как посмели вы нарушить предписание лекарей? Для моего внука была специально отобрана лучшая кормилица дворянских кровей! Неужели вы думаете, что в состоянии прокормить сына⁈ Вы ведете себя как простая деревенская девка, позоря королевский дом! Вы обнажаетесь даже не в уединении собственной спальни, а на глазах у фрейлин и любого, проходящего здесь. Я отпишу вашему отцу о ваших мерзких манерах.
Малыш все это время сосавший грудь, согрелся в руках, и хотя пеленки были влажными, очевидно, сильного дискомфорта он не испытывал. Глазки его закрывались сами собой и он явно собирался спать. Совершенно спокойно, не испытывая даже раздражения, а только тихую ненависть, я заговорила:
— Я думаю, что мне стоит написать не только моему отцу-королю, но и во все королевские дома, где пожелают узнать, что наследника престола бросили без охраны, без должного ухода, в выстуженной комнате, где даже не горел камин! Я думаю, ваше королевское высочество, что вам следует обращаться к своей королеве вежливее. Именно я носила наследника девять месяцев и сейчас спасла его от голодной смерти. Это вы, распоряжаясь прислугой, фрейлинами и всем во дворце, допустили столь преступное отношение к дофину. Я вынуждена буду пожаловаться королю.
Ничего подобного свекровь услышать не ожидала. Но точно также ничего подобного не ожидали услышать ни ее фрейлины, ни мои сопровождающие. Воздух был просто наэлектризован ненавистью и гневом свекрови, и казалось, от малейшей искры все взорвется. И я добавила эту искру!
Придерживая малыша левой рукой, правой я натянула бинты на место, что далось мне несколько легче, подняла ворот платья к ключицам и, повернувшись спиной к Софи, приказала:
— Мадам Вербент, зашнуруйте, пожалуйста.
Четко отследив момент, когда королева-мать созрела до того, чтобы начать мне возражать, и открыла рот, я перебила ее:
— Я обвиняю вас, ваше высочество, в том, что даже охрана моего сына не была организована надлежащим образом. Вместо меня в опочивальню дофина мог войти любой. Он могу войти и украсть или убить наследника. Я потребую от короля публичного разбирательства.
Странным образом королева-мать сдулась. Да, она все еще была багрова лицом и рот от злости был сжат в тонкую скобку, но она не осмелилась спорить со мной. Я передала сына мадам Менуаш и, не давая Софи тащить меня, шагнула вперед, заставляя королеву-мать посторонится и отойти на два метра, чтобы освободить мне проход.
Небрежно кивнула ей, шествуя мимо и чувствуя, как по ногам стекает тонкая струйка крови. Впереди нас ждала еще длинная анфилада залов, идти предстояло долго, но я не могла позволить этой женщине видеть мою слабость. Не сейчас!
Кроме того, я прекрасно понимала, что мой выпад ровным счетом ничего не решает. Королева явно имела огромное влияние на сына, она, безусловно, отвоюет все проигранные позиции. Так что мне нужно было хорошенько подумать, как вести себя дальше.