Лето наших надежд (СИ)

— Что? — недоуменно спрашиваю я, не в состоянии переварить ее версию событий давнего прошлого.
— Я познакомилась с Вадиком на тренировке по хоккею, — бесцветным голосом говорит девушка, смотря куда-то в сторону, словно окунается в воспоминания. — Я привела туда своего маленького брата, который толком на коньках стоять не мог, и Вадик помог ему — взял под свою опеку, объяснил азы. Поэтому, когда он пригласил меня погулять, я согласилась — я была благодарна ему. И ничего больше.
— И из благодарности ты таскалась с ним почти два месяца? — язвительно уточняю я, не в силах поверить в ее версию произошедшего.
— Дурак! — запальчиво бросает Лера. — Ты так ничего и не понял!
И прежде, чем я успеваю ее остановить, отворачивается от меня и убегает.
  
22
 
— Ну, давайте, ребята, — громко подбадриваю свой отряд, изо всех сил стараясь показать мальчишкам, что я с ними. — Остался последний круг! Поднажмите.
Сегодня после тихого часа мы сдаем спортивные нормативы. Бег, эстафета, прыжки в длину, метание диска, скакалка — результаты каждого человека в отряде идут в общий зачет, согласно которому будут начисляться очки в общую копилку. Несмотря на то, что у девчонок нормативы значительно ниже, мы, как правило, выигрываем по итогу. Но в этом году я уже и не знаю, чего ожидать от других отрядов, поэтому парней готовлю со всей ответственностью. Тут даже секунда и лишний сантиметр могут сыграть ключевую роль.
— Отлично! — сложив ладони в форме рупора, кричу парням, которые в это мгновение пересекают финиш. — Горжусь вами, парни.
— Ты сегодня поразительно активный, — замечает Паша, развалившись на скамейке позади меня. — После завтрака ходил мрачнее тучи, а теперь прямо излучаешь позитив.
— Ну, кому-то же надо быть позитивным и активным, раз ты и Матвей ни на что не годитесь, — парирую я.
— Кстати о нем, не знаешь куда пропал?
— Не знаю, — цежу сквозь зубы, отгоняя тут же возникшие в воображении картины его возможного досуга с Лерой. — И знать не хочу.
— У вас какие-то терки? — удивленно спрашивает Паша.
— Слушай, тему давай сменим?
— Опять из-за хорошенькой вожатой у тебя крышу сносит, что ли? — не унимается приятель. — Мне вчера показалось, что у вас с ней все на мази.
— Между нами ничего нет, — отрезаю я раздраженно.
— Странно, ты же с нее глаз не сводил весь вечер, — Паша разводит руками. — Извини, друг, но это очевидно. И, кстати, не только я заметил.
Стискиваю челюсть, чтобы не дать вырваться наружу смачному ругательству. Не очень приятно осознавать, что я сделал из себя посмешище на глазах стольких людей. Ненавижу это. Ненавижу ее.
— Между нами ничего нет. Точка, — чеканю я, но не удерживаюсь от импульсивного жеста — пинаю носком кроссовка жестяную урну.
— Эй, полегче, — изумленно бормочет Паша, морщась от неприятного грохота. — Как скажешь, бро. Успокойся только.
— Я спокоен, — огрызаюсь я тоном, удаленным от «спокойствия» на миллион световых лет.
Ответом мне служит скептический взгляд, который я игнорирую.
К счастью, Паша больше не лезет ко мне с расспросами и предположениями, поэтому я вновь возвращаюсь к своей миссии на остаток дня — забить на Александрову и Матвея и сосредоточиться на успехах отряда.
Получается у меня паршиво, и из-за этого я злюсь еще сильнее. Что, твою мать, она имела ввиду, когда сказала, что Вадик пытался ее изнасиловать? Он не мог! Они же встречались! Он сам мне говорил. И я его хорошо знаю — он же совершенно безобидный. Или нет?
Да, я не могу вспомнить ни одного раза, чтобы они целовались, но я точно помню, что рука Вадика часто лежала на ее талии, а смотрел он на нее глазами, абсолютно одуревшими от любви. И если ей это все не нравилось, зачем тогда она таскалась с ним все это время? Дикое предположение, что я мог нравиться ей пять лет назад я даже не хочу воспринимать всерьез. Это просто еще одна из ее игр, а с меня хватит. Пусть делает мозг Матвею. Ну, или кому она там еще это делает.
Оставив Пашу чилить на лавочке, иду к Ване, который заносит время забега моих парнишек в специальный журнал.
 
— Мы в норме? — спрашиваю я у физрука.
— Да. Неплохо пробежали, — подтверждает он. — Скакалку проигрываете.
— Кому?
— Профессиональная тайна, — усмехается Ваня, закрывая перед моим носом журнал. — Узнаешь, когда очки распределим с советом.
Я сейчас так взвинчен, что едва удерживаюсь, чтобы не нагрубить ему. Но тут в поле моего зрения попадает сладкая парочка — Волков идет на стадион вместе с Ларисой. И выглядят они при этом, как Барби и Кен, которые едва могут оторвать друг от друга пластиковые руки и глаза. Издеваются надо мной что ли? Или у них с Александровой шведская семья на троих?
Позабыв про физрука, которому мне еще мгновение назад хотелось вмазать, я быстрым шагом направляюсь к ним. Матвей мне должен, хотя бы за то, что вчера я вышиб его из игры в баскетбол и избавил от неприятностей, которые бы точно были, если бы он продолжил пьяным шататься по лагерю. Поэтому церемониться я не собираюсь.
— На два слова, — без предисловия бросаю Волкову, глядя прямо в глаза.
— Что горит? — с ухмылкой спрашивает он.
— Разговор есть.
Он подмигивает Ларисе, которая с опаской поглядывает на меня, явно почувствовав мой воинственный настрой, и говорит:
— Давай, детка. Я через пять минут к тебе присоединюсь.
Когда девица оставляет нас наедине, я сразу приступаю к делу.
— Что у тебя с Александровой?
Матвей непонимающе разводит руками.
— А что у меня с ней?
— Вот этого только не надо! — взрываюсь я. — Я видел вас за столовой.
На мгновение приятель хмурится, словно пытается понять, о чем я говорю, потом его лицо приобретает виноватый вид.
— Слушай, я обещал никому не говорить, но у девчонки какие-то проблемы, — прямо говорит Матвей. — И серьезные. Она плакала в одиночестве, я просто оказался рядом и поддержал ее.
— Какие проблемы? — напираю я.
— Это ты у нее спроси, вы же вроде поладили с ней.
— Ни черта мы не поладили, — огрызаюсь я, нервно ероша волосы. — И я видел, что вы обнимались.
— Ну, а как ты предлагаешь утешать девчонку, которая плачет навзрыд? — он скептически приподнимает брови, словно я не понимаю очевидного. — Разумеется, я ее обнял.
Возмущение Матвея настолько реальное, что у меня почти не остается сомнений — он говорит правду.
— То есть, ты с ней… — испытывая непривычную неловкость, я пытливо всматриваюсь в лицо Матвея. — Нет ничего?
— Я тебе говорил уже, что нет. Я же типа с Ларисой встречаюсь, — говорит он спокойно, но потом не удерживается от усмешки. — А ты я смотрю, на Леру конкретно запал.
Хочется показать ему средний палец за подкол, но это невежливо — в конце концов, Матвей только что снял огромный груз с моих плеч. Осталось лишь разобраться, кто достает Леру настолько, что она так расстраивается. И, наверное, опять перед ней извиниться.
  
23
 
На полпути к домику первого отряда меня перехватывает директор лагеря Дмитрий Сергеевич, который неспешно прогуливается по территории, пряча голову от солнца под бессменной ковбойской шляпой. Я здороваюсь с ним, собираясь пройти мимо, но он замедляет шаг, и я вынужден сделать то же самое.
— Ну, как дела, Кирилл? — раскатисто басит старик.
— Все отлично, Дмитрий Сергеевич, м бодро рапортую я.
— Слышал от Леры, что вы с ней день самоуправления задумали, — говорит он, но по его тону невозможно понять, доволен ли он этим фактом или нет.
— Да, было бы здорово, мне кажется, — отвечаю осторожно. — Ребята от этой идеи были бы в восторге.
Он задумчиво трет подбородок.
— А вы против? — уточняю я, когда пауза затягивается.
— Не против, — отвечает Панин. — И вообще, я рад, что ты помог Лере освоиться в «Синичке». Она очень тепло о тебе отзывалась.
— Правда? — успеваю выпалить я прежде, чем смущенно замолкаю.