Жизнь (СИ)

Что это я ощущаю? Неужели зависть? Что за…?! Я завидую Виктору?!
– Да, ты Сенека, брат! – заметил я, не очистив голос от своих эмоций.
Нет, сарказма не хватает, чтобы оградить себя от слов брата. Не помогает и цинизм. И страх не так уж силен. Черт возьми, а ведь малышка была права! Я – трус. Мне страшно быть зависимым от нее. Но этот подлый и низкий страх запутал меня. Он не позволил уловить тот момент, когда обратного пути не стало. Когда именно я стал зависимым от Зои Рольдан.
– А еще, – услышал я голос Виктора и посмотрел на него. – Трахать ту, от одного взгляда на которую, дрожат коленки – это лучшее, что может чувствовать мужчина! Уж поверь мне, я знаю. Только с ней я понял, что значит «заниматься любовью». Неважно где, как, когда и сколько. Важно лишь то, что я делаю это с ней!
Где же он был раньше со своими советами? Дерьмо! Да ведь он всегда был рядом! Это я отказывался его слушать! Мое упрямство обмануло меня и загнало в тупик.
– Что же мне делать, брат? – признавая свое поражение, выдохнул я.
– Перестань думать. Чувствуй и делай.
– То есть, поступай, как Виктор? – ухмыльнулся я.
Однако брат не разделял моей горькой иронии.
– Реши, наконец, чего ты больше хочешь! – сурово наставлял он, внушая силу и решимость. – Неужели твоя нынешняя жизнь лучше, чем, так называемая, зависимость от девушки, которая тебя искренне любит?
  
Глава 40
 
Тридцатое декабря
 
Вокруг меня тошнотворно-глупые люди. Невыносимо сложно находится в их кругу и позволять думать, что я подобен им. С каждым днем становится все противнее.
Но скоро все закончится. Мой триумф будет настолько ярок и непредсказуем, что большинство из них не сразу его поймут.
Всякий раз, когда я прокручиваю свой идеально выточенный план, то не могу сдержать улыбку. Я словно кукловод, который слишком умен и расчетлив в гениальной постановке своего спектакля. Мне доставляет удовольствие наблюдать за безнадежными и предсказуемыми попытками моих кукол вырвать нити из коварных и расчетливых пальцев.
На этот раз они больше прежнего уверенны, что им удастся обыграть меня. Просчет за просчетом. Промах за промахом.
Порой становиться невероятно скучно. Благо, ждать осталось совсем немного. А если учесть, что я ждал этого финала больше двадцати лет, то какие-то несколько дней – это пара песчинок на берегу могучего Средиземного моря.
Мне хотелось плакать, глядя на мимо пролетающие картины заснеженных улиц Барселоны. Взрослые и маленькие люди, дома, квартиры, магазины, их прилавки, украшенные рождественскими гирляндами и солнечными лучами… Канун Нового года. Преддверие праздника – это новые возможности или похороны уходящего времени? Все зависит от эмоций, которые живут в человеке с приходом зимы.
А что осталось во мне?
Любовь? Ненависть? Обида?.. Это не весь перечень того, что укоренилось в моем существе. Еще во мне живет он. Мужчина, которого я полюбила с первого взгляда. Парень, который вдохновлял меня. Человек, коснувшийся моего сердца, но лишь для того, чтобы уничтожить его. Не важно, что он делал, как сильно унижал и убивал меня раз за разом – любовь все еще жива во мне. Ненужная ему любовь. Непризнанная им любовь.
Автомобиль остановился у здания городского суда.
Вот и конец.
Слезы снова просили меня выпустить их наружу и дать умереть на промокшей салфетке. Глубоко вздохнув, я дождалась, когда Ксавьер подаст руку, предлагая помощь, чтобы выбраться из машины. Мой темно-бордовый пиджак и такого же оттенка юбка были из твида, но совершенно не грели. Поэтому пришлось накинуть объемное кремовое пальто с капюшоном, который тут же слетел с моей головы от порыва ветра.
Морозный воздух щепал кожу. Я пыталась насытиться им, испытать облегчение, вдыхая холодный кислород. Все тщетно. Особенно когда взгляд скрестился с только что вышедшим из своего авто Себастьяном Эскалантом.
– Буду неподалеку, – понимающе прошептал мне Ксавьер, и отошел в сторону.
Я застыла. Тело уже привычно отказывалось слушать меня при виде этого человека одетого в черный костюм и белую рубашку. Глаза так истосковались по нему! И словно доказывая мне это, одинокая слеза вырвалась из плена ресниц и скатилась по щеке.
 
Себастьян заметил это. Его брови сдвинулись еще сильнее, и он направился в мою сторону. Минута и я уже вдыхала его аромат. Сквозь пространство чувствовала его рядом. Мое безумие от любви к нему достигло своего апогея.
– Почему, Зоя? – тихо заговорил он, сверля меня медовыми и такими любимыми глазами. – Почему же ты отказываешься от меня?
Его непонимание усиливало мою боль. Я собралась с силами, чтобы попробовать заговорить.
– Я… не отказываюсь от тебя, – звучал мой прерывистый голос. – Я не в силах этого сделать, Себастьян.
Он удивленно расширил глаза и сделал еще шаг ко мне. Но как только протянул руку, я отступила и продолжила говорить:
– Я снимаю с тебя оковы. Дарю тебе свободу.
Я увидела, как он сжал пальцы в кулак и медленно опустил застывшую руку.
– От чего же ты решила, что мне нужна такая свобода? – хрипло спрашивал он, не опуская глаз.
Где же мне взять сил на этот разговор? Как устоять перед этими глазами? Как удержаться, чтобы не коснуться его губ? Провести рукой по запорошенным снегом волосам?..
– Ты сам все решил, Себастьян, – сдавленно пробормотала я, смахивая очередную слезу. – Разве забыл?
Нет, он все помнил. Я прочитала это в его вдохе с приподниманием плеч.
– Вот и я забыть не смогу, – прохрипела я и грустно улыбнулась: – С днем рождения, Себастьян!
Все. Хватит.
Я развернулась и пошла к ступеням крыльца здания суда. Шла к пустому, жестокому миру. К одиночеству и обреченности. К жизни без него. Без Себастьяна Эскаланта.
Как же так? Мысли роились в уставшем сознании. Взяв под руку Ксавьера, я плелась вверх по лестнице, а казалось, что спускалась в ад. Туда, где меня будут терзать, и резать за грехи. За все то, что я имела в земной жизни. Вот она расплата.
Я не хочу быть графиней. Мне не нужны деньги! Я хочу воспоминания нетронутые ядовитыми клещами обмана. Я хочу в свою квартирку и одиночество. Хочу целостности сердца. Хочу забыться и опять начать рисовать. Что-то или кого-то…
Все что угодно, только не облик Себастьяна Эскаланта.
Дела юриспруденции мне не знакомы и неинтересны. Отрешенная от внешнего мира переживаниями и сильными эмоциями, я невидящим взглядом смотрела на длинный стол из темного дерева с блестящей поверхностью, за которым восседали судья и адвокаты.
Испанская аристократия – это самое таинственное дворянство в мире. Если они не намерены выносить на общее обозрение какое-то событие или новость, то никто и никогда не прочитает в новостной строке об этом. Для титулованного сословия главное – семья. А семья для них – это все дворяне.
Когда-то, в прошлые века, титулы раздавались действующими монархами просто так. Теперь обычный официант может оказаться дворянином. В ту пору это казалось необдуманной расточительностью. Однако на деле стало выгодным вложением, которое позволяло удерживать тайны в кругу дворянской семьи.
Именно поэтому на масс-медию Испании были наложены ограничения. И сейчас я была несказанно благодарна за то, что мои глаза не болели от бликов фотовспышек, а слух не воспринимал остро-колющие вопросы журналистов.
Один из моих адвокатов – коренастый брюнет Марко Джерардо отодвинул стул, помогая мне расположиться за столом брачных переговоров. Во главе пустовало место верховного судьи. Два адвоката – седовласые и в черных костюмах с очками в металлической оправе – расположились напротив защитников моих интересов и представляли сторону Себастьяна Эскаланта.
 
Меня подавляли глаза непризнанного мужа, который сидел рядом с ними. Я не могла поднять к нему взгляд, боясь, что он прочитает меня. Снова.
В темную, прохладную комнату, где царила тишина, пропитанная серьезностью принятых здесь решений, вошел судья. Все приподнялись с мест, приветствуя его. Но тот лишь кивнул и расположился на главенствующем стуле. Я пытливо смотрела на пожилого мужчину со сдвинутыми кустистыми бровями, которые тронула седина.