Жизнь (СИ)

– Когда стали происходить несчастья, – продолжил Эскалант. – Он чаще бывал здесь и рисовал, чтобы забыться хоть на миг. Но все усугубилось, и он перестал отсюда выходить, никого не впуская. Только мой отец был вхож в эту комнату, но очень и очень редко. Позже мы узнали – Рамон искал виновника этих трагедий. Ему никто не верил, кроме нашего отца. Полиция утверждала о несчастных случаях, а пресса раздувала скандал с проклятием.
Мой взгляд задержался на изображении черного леса с одинокой лунной, освещавшей верхушки деревьев.
– Ему было так тяжело! – прошептала я свои мысли, проводя пальцам по мазкам кисти, словно кричащим от мук и одиночества.
– Так же как и тебе сейчас, – заметил Себастьян.
Я отдернула руку.
Не хочу, чтобы он видел мою боль!
– Продолжай! – потребовала я.
– Когда ты родилась, нас тут же поженили, – послушался Эскалант. – Он словно предчувствовал скорую гибель и передал вот это письмо моему отцу.
Себастьян протянул раскрытую книгу, и я машинально посмотрела на ее разворот, где лежал белый конверт.
– Рамон просил передать тебе его послание с этой книгой, – опечалено пояснил Себастьян. – Это его любимые истории с детства. Он читал их твоему брату и сестре, но сокрушался, что не сможет прочесть тебе. Он очень хотел, чтобы ты читала их своим детям. Говорил, что хотя бы так будет всегда рядом со своими внуками и тобой…
Я дрожащей рукой взяла эту книгу, не видя ничего кроме пелены слез.
– Оставь меня, пожалуйста, – прошептала я, избегая медовых глаз.
Себастьян заколебался, но все же послушался.
– Я буду в гостиной, – сухо сказал он и вышел.
Проморгав слезы, я посмотрела на обложку книги, которая носила название «Легенды рыцарей Испании».
О, почему же так тяжело?!
Собрав себя по крупицам, я взяла конверт и достала сложенный вдвое пожелтевший лист бумаги. Красивый ровный почерк выводил слова. Почерк моего отца. Слова моего отца. Моего второго отца.
«Моя милая доченька, прости меня!
Я виновен в страшном кошмаре и незаслуженно обрекаю тебя жить в нем, мой невинный ангелочек. Я – грешник. Я – убийца. Я – проклятье собственной семьи.
Знаю, что ты возненавидишь меня. Знаю, что буду давно лежать в могиле, когда ты узнаешь всю правду обо мне. Уже сейчас, я чувствую, как смерть стоит за спиной и заносит коварную руку, чтобы сделать последний, карающий удар.
Эти строки – мое завещание для тебя, моя доченька. Я заклинаю и умоляю тебя – живи! Ибо ты – наша жизнь, дочь! Ты – моя судьба и покаяние! Я отдаю свою душу и сердце ради тебя.
Надеюсь, что когда-нибудь ты поймешь меня. Верю, что своим поступком спасаю тебя. Знаю, что ты прочитаешь это письмо и твое доброе сердечко, сможет хотя бы чуточку полюбить меня. Ведь ты так похожа на свою маму. У тебя ее глаза…
Ты – жизнь нашей семьи, дочь.
Мы всегда будем рядом, а наши сердца будут биться в тебе».
Я сидела на полу и смотрела на раскрытую книгу, лежащую на коленях. Звуки реальности стихли, образы померкли. Я погружалась в прошлое. Мне открывалось понимание чужой жизни. Я ощущала боль потери близкого человека. Я ныряла в муки совести. Убивала себя мыслями о том, что не уберегла, упустила.
Семья Солер. Сколько же страданий ты пережила! Сколько крови и несчастий! За что это сделали с тобой? И, главное, кто это сделал с тобой? Почему Рамон писал о признании собственной вины? Почему просил прощения за содеянное горе?..
– Зоя?
Мой взгляд автоматически уловил движение высокой фигуры, в которой я безошибочно узнала Себастьяна.
Давно он здесь стоит?
– Покажи мне тайник… Рамона. – потребовала я, все еще отчужденно.
Обеспокоенные глаза Эскаланта сузились, а темные брови сошлись на переносице.
– Не перестаешь меня удивлять! – пробормотал он и подал мне руку.
Я послушно встала с его помощью. Он не отпустил мою ладонь и нежно поглаживал большим пальцем…
Нет.
Я резко выдернула руку, понимая, что нужно сохранять равновесие хотя бы в этой стороне своих мыслей и чувств.
Эскалант тут же нахмурился, поднял книгу с пола и закрыл ее. Потом пошел к книжному шкафу, присел и вставил экземпляр литературы в пустующее место на четвертой полке снизу.
 
Раздался шорох и легкий скрежет.
Я вздрогнула и, словно, очутившись в одном из шпионских романов, увидела, как шкаф ожил и отъехал в сторону. Перед нами возникла металлическая гладкая дверь с разделительной створкой в центре, которая делала ее схожей с лифтом. Но вместо традиционной кнопки вызова, рядом с таинственным входом засветился маленький дисплей, под которым располагалась клавиатура из цифр и букв.
– Иди сюда, – оглянувшись, позвал меня Себастьян.
Я послушно приблизилась, ощущая дрожь и волнение.
– Ключ? – протянул он мне раскрытую ладонь.
Я достала из кармана пальто шкатулочку и отдала ему. Себастьян, открыв ее, вынул ключ и вставил в идеально подходящую замочную скважину там, где должна быть ручка. Раздался тихий щелчок и два писка. Панель с клавиатурой выехала из стены вперед, показывая, что вмещает в себе еще одну панель, но с круглым углублением в центре.
Я вопросительно посмотрела на Себастьяна и тот, кивнул мне.
– Положи туда палец, – приказал он.
Удивленно оценивая все происходящее, я приблизилась и выполнила его требования. Легкий укол проткнул мою кожу и я, вздрогнув, одернула руку обратно. Панель с механической грацией скрылась за клавиатурой, встав на место.
Из-за глубокого укола вступила кровь, и я сжала кулак, а потом посмотрела на Эскаланта.
– А пароль?
Тут же мой голос эхом прозвучал уже из скрытых динамиков, а на дисплее отразился эквалайзер с лихорадочно двигающимися переключателями. Я переводила недоумевающий взгляд с Себастьяна на экран и обратно.
– Ты только что его произнесла, – с легкой усмешкой сказал Эскалант и пояснил. – Твой ДНК – это ключ к входу, а уникальный тембр голоса – пароль.
– Но как это может быть? Ведь никто не знал меня… – обескуражено спросила я.
– Наука не стоит на месте, Зоя. Особенно прогрессирует она для тех, кто способен вложить в нее немалые деньги, – пояснил он. – Кровь взяли у тебя при рождении, тогда же записали твой голос. Сейчас нам нужно подождать, пока тест все подтвердит, и мы сможем войти.
– Неужели двадцать лет назад наука была так прогрессивна? – недоумевая, вопрошала я.
– Эту защиту мы усовершенствовали семь лет назад, – признался Себастьян. – Когда наши догадки о произошедших трагедиях подтвердились фактами.
– Какие догадки?
Я смотрела на его безупречное лицо и предчувствовала новые плохие открытия.
– Скоро ты все узнаешь сама, – пообещал Себастьян, источая горечь и таинственность, а после повернулся к двери.
Я последовала его примеру и стала смотреть, как на экране происходили неизвестные мне научные расчеты. Не отрывая взгляда от монитора, я сняла пальто и бросила его на стоящее рядом кресло. Появилась шкала, которая быстро достигала своего электронного пика, а после высветилась надпись «Совпадение 99,8%». Громкий щелчок и двери медленно разъехались в стороны.
Не осознавая, что делаю, я схватила ладонь Себастьяна и крепко сжала.
– Поздравляю тебя! – заглянув мне в глаза, сказал Эскалант. – Ты действительно последняя из рода Солер.
Я с опаской перевела взгляд на тайную комнату, открывшуюся перед нами. Себастьян крепче сжал мою руку и повел внутрь.
  
Глава 23
 
Проклятье семьи Солер
 
Комната оказалась погружена во мрак. Но стоило переступить ее порог, как зажегся свет. Тусклость освещения мешала разглядеть небольшое помещение. Однако четыре лампы, расположенные по периметру, накалились и стали светить ярче. Три стола расположились полукругом. На каждом из них возвышались большие мониторы компьютеров старых моделей. Один стул одиноко скучал перед ними. Несколько книжных шкафов, забитых папками для документов и книгами. Толстый слой пыли укрывал все вокруг. Ее крупицы витали в воздухе и затрудняли дыхание. Они застревали в горле и вызывали желание покашлять.