Анафема: свобода воли. Том 3 (СИ)
— Живой, значит… эй, чепушило! Ты нахера Басмача порешил? — надо мной навис гладко выбритый лысый бабуин, забитый разноцветными наколками сверху донизу, — Ну⁈
— За дело, — я попытался сесть, но мне не дали, придавив ногой правую руку. Поставив свою лапу на шконку, лысый качок навалился сверху всем корпусом, опёршись на колено обоими локтями, при этом свесившись надо мной максимально низко.
Болью прострелило всё правое плечо!
— Значит так, эти четверо нариков должны были нам сто пятьдесят одобряшек. И раз ты их кончил, значит теперь это твой долг! Плюс полтинник сверху за косяк. Не отдашь две сотни за неделю — мы твою жопу в аренду сдадим! Понял⁈ — надавив чуть сильней на мою руку, лысый, тем не менее, не добился от меня ни звука.
— Эй, Гудвин, а чё с мелкой сучкой делать будем? Может, к себе заберём? В гости! Ха! — девчонка рядом уже проснулась, и, забившись в угол, теперь с ужасом в глазах глядела на незваных гостей, поджав колени под самый подбородок.
— Конечно, возьмём, — мерзко ухмыльнулся лысый бабуин, — Пойдёт в счёт погашения процентов.
— Нет! Не трогайте меня! Спась-м-м-м!.. — как схватили девочку и потащили её, я не видел. Её от меня закрыло сразу двое ушлёпков в арестантских комбезах. Зато морда лысого была передо мной как на ладони, так что с него я и начал.
Игнорируя боль в правом плече, я резко вскинул левую руку вверх, ухватил лысого качка за его правое ухо своей железной хваткой, и с силой дёрнул вниз, отрывая его ушную раковину от головы!
— Гра-А! — тотчас отстранился он от шконки, зажимая кровоточащее место обрыва обеими руками. И пока шокированные прихлебатели пытались осознать произошедшее, я успел вскочить на ноги, и фронтальным пинком в колено окончательно обезвредить лысого. С вывернутым наизнанку коленом особо-то не повоюешь!
— ВАЛИТЕ СУКУ-У!! — взвыл бабуин, опустившись от того места где было его ухо и теперь баюкая вывернутый наизнанку коленный сустав. Силу я не сдерживал, а даже наоборот, добавил от щедрот моей безразмерной души! Так что результат вышел что надо.
Первый из арестантов, видать знакомый с борьбой, попытался зайти снизу и повалить меня, но встречный удар коленом в переносицу заставив его резко передумать. Смешно хрюкнув сломанным носом, борец завалился набок словно мешок с картошкой. Здесь я тоже не сдерживался, разогнав силу и скорость до предельного уровня для человека.
Второй сиделец мгновенно сменил павшего брата, и попытался сделать быструю двоечку мне в голову. Но от первого удара я увернулся, попутно бросив ему в лицо оторванное ранее ухо, а второй его удар ещё на середине замаха встретился с моим бодливым лбом, и недоделанный боксёр отвалился в сторону, баюкая свой левый кулак.
Перелом запястья ему был обеспечен…
А добавив по воющему лицу смачный пенальти, прекратил этот мини-концерт.
Третий и четвёртый работали уже парой. Удары ногами сыпались в мою сторону, словно пулемётные очереди. При том, как в верхнюю, так и в нижнюю полусферу! В их движениях чувствовались как опыт уличных боёв, так и поверхностное изучение разных боевых школ, отчего первые секунд двадцать мне пришлось весьма нелегко — я мог разве что отбиваться только отбиваться и ничего более… И это при моей-то скорости и мастерстве!
А вот выносливость у парней был явно ни к чёрту, так что в один момент я сумел подловить первого, поймав его ногу и подставив под удар второго! Хай-кик бойца был шикарен, мгновенно сломав ногу его напарнику!
Ну а дальше уже было дело техники. Мощным толчком я опрокинул первого бедолагу на спину, ударив его голову о бетонный пол. После чего поспешил перейти в клинч со вторым длинноногим засранцем! Тут же принял на себя пару не очень сильных ударов, провёл захват его левого локтя, и с разворота впечатал небритую пропитую рожу в стену своей камеры! Хруст новой перегородки, лёгкий стон, и обессилевшее тело медленно съезжает на пол, оставив на стене тонкий кровавый развод.
На этот раз я не стал убивать местных засранцев, потому что хотел с ними поговорить и узнать много нового о внутренней кухне тюрьмы. Кто чем дышит, от кого стоит ждать особой опасности, как здесь дела делаются и чем, чёрт возьми, занимаются в лабораториях.
Понятно, что в камерах и через ошейники всё подряд пишется и слушается, и ни о чём из ряда вон выходящем спрашивать смысла не имеет. Ну, так я и не собирался! Простой интерес новоприбывшего позволял задавать очень много вопросов в такой ситуации.
Однако, не судьба.
— Неплохо, — в проёме камеры теперь стоял какой-то пузатый хмырь с виар-очками на шее и с сигарой в зубах, — Сперва четверых замочил и даже как-то выжил после наказания. Теперь пятерых опытных быков уделал в мясо. Ты опасный парень, Владимир Колбин… у вас там, в Лазбурге, все сладкие мальчики такие опасные? — ухмыльнулся он идеальной белозубой улыбкой, зажав зубами дымящую сигару.
— Не знаю насчёт сладости — мальчиками не интересуюсь, — не разделяя его весёлости, хмуро ответил я, подходя ближе, — Тебе должно быть виднее, какого они вкуса, толстожопый пидор. Но опаснее меня в Лазбурге только один — Зеон.
— Дерзишь!.. — цыкнул пузан, хищно прищурившись, — Нельзя так с уважаемыми людьми разговаривать. Они ведь и обиду могут затаить. Неужто мама не научила?
— Так то с уважаемыми! — скорчил я презрительную рожу, — А ты здесь при чём, пузан?
— С-сучёныш!.. Спи вполглаза, мясо, — чуть ли не зарычал трус, явно не осмелившийся ступить внутрь моей камеры. Его шестёрки стояли сильно поодаль, дабы не слышать нашего разговора. Предусмотрительный какой, этот пузан… — Скоро тебе твои слова в глотку запихают, до самых кишок!..
— Сон для слабаков! Пока ты спишь — враги качаются, — с улыбкой напутствовал я разъярённому местному авторитету. Было ясно, что меня попытались прогнуть с помощью каких-то шестёрок, или не самых ценных «торпед», а когда не вышло, сменили тактику. Но манал я всю эту бандитскую романтику! Даже говорить не хочется с теми, кто строит своё благополучие на костях простых людей, не то, что выстраивать какие-то отношения в их иерархии.
Что жадные корпораты, что продажные политики, что организованная и не очень преступность — все они одного поля ягоды. Всех в расход пущу!
Похоже, опасность, что стояла передо мной в этот раз, была даже посерьёзнее вторжения хищных симбионтов, способных внутри планет выращивать хтонических тварей размером с точно такую же планету…
— Подумать только… Асы и правда, существуют. И даже войну проиграли!.. — прошептав самому себе под нос эти слова, я направился к постанывающим телам, начав их стаскивать к стене. Но не успел и двух человек прибрать, как мои ошейник и кандалы вновь ожили, восстановив, наконец, заряд своих батарей. И по моему телу ударили новые электрические разряды, бившие снова немного сильнее, чем раньше.
— Заключённый № XYF-190036, — донеслось до моего слуха сообщение от ошейника, — вам присвоен статус «Злостный нарушитель». Все наказания удвоены. Все награды снижены вдвое. Возможность выбора способа наказания денонсирована. Сто восемьдесят шесть минут наказания активированы!
В отличие от прошлого раза, я не рухнул словно подкошенный, дёргаясь в конвульсиях. Лишь осел на одно колено, упёршись руками в пол. Постоял так около получаса, после чего снова медленно встал, продолжив стаскивать затихших беспредельщиков к одной из стен камеры.
При этом они так забавно на меня пялились, боясь пошевелиться!.. Видать впервые видели того, кто сумел преодолеть шок неровной системы и агонию боли на одних морально-волевых! И при этом даже мог двигаться.
Ничего, то ли ещё будет. Когда я доберусь до кладовой Мегора, мир узнает что такое настоящие чудеса!
— Ну… ч-что? — чуть заикаясь и подтормаживая, я заговорил с лысым качком, присев перед его одноухой рожей, — П-пов-вед-дай… мне… как т-тут… у вас… ж-жив-вут. Ч-чем д-дышат?
— А⁈.. — тот даже врубился в мой вопрос не сразу, всё продолжая пялиться то на моё расцарапанное и покрытое тонкими коростами лицо, то на ошейник на моей шее. Шее, что так и бугрилась венами, выдавленными наружу перенапряжёнными мышцами.