Комбо-Психо. Книга 2 (СИ)

Одуванчик хмыкнул.
— Говоришь ты складно, этого не отнять. Если всё так, как ты говоришь, и Хейха действительно получила в твоём лице весь невероятный багаж знаний Бафомета в смеси с разумным и здоровым отношением к жизни, то это действительно был бы огромный подарок. Однако, помимо прочего, Бафомет был известен также и как мастер-притворщик. Для него сыграть искренние эмоции, не веря в них ни на грош, не составило бы труда. При этом я не могу придумать ни единого способа, как наверняка узнать, кто ты на самом деле. Ты якобы обладаешь памятью Бафомета, но и он, если бы занял твоё тело и поглотил твою душу, узнал бы о тебе всё. Твоя магия, несмотря на, как ты говоришь, отсутствие должного опыта, находится на удивительном уровне. И твои действия за последний месяц, надо сказать, вполне можно трактовать в пользу обоих вариантов. И, как бы мне ни хотелось обрести Алистера с памятью Бафомета в качестве союзника, я не могу рисковать обретением Бафомета в теле Алистера в качестве врага. А потому, если ты не докажешь мне здесь и сейчас, что я могу тебе доверять, то всё-таки отправишься в заточение на неопределённый срок.
М-да, приплыли.
Потому что срок, на самом деле, довольно определённый: три года. Потом я просто помру, меня убьёт божественная кара…
Погоди-ка. Божественная кара?
— Старейшина Тёрнер, у меня есть одна идея. Но я совершенно не уверен, что это сработает, и это совершенно точно будет выглядеть очень странно. Так что, пожалуйста, не удивляйтесь.
— Ну, хорошо?
Получив одобрение Одуванчика и подтверждение того, что он не станет мне мешать, я закрыл глаза. Понятия не имел, как именно в этом мире было принято молиться богам. Но что-то мне подсказывало, что конкретная поза или особым образом сложенные руки не играли тут никакой роли. Тем более что на меня, как на одного из одиннадцати потенциальных божественных помазанников, высшие сущности должны были смотреть очень внимательно.
Так что я просто закрыл глаза и максимально сосредоточил мысли.
— Уважаемый Ардиб, — наверное, можно было обращаться и в мыслях, но тогда была вероятность, что даже в случае успеха Одуванчик не поймёт, в чём дело. — Я понимаю, что наше общение закончилось на не самой приятной ноте, но сейчас я хочу обратиться к Вам с просьбой. Если сейчас я не смогу подтвердить свою личность, то даже самый крошечный шанс на то, что я сыграю в грядущей войне ту критическую роль, о которой вы говорили, пропадёт. Мне бы этого точно не хотелось. И, как мне кажется, вам, оставившему мне свою Волю, тоже. А потому я прошу о знаке, который смог бы стать подтверждением моей личности и моих намерений в адрес Хейхи. В качестве платы за Ваше вмешательство я готов уменьшить назначенный Вами срок на два месяца.
Открыв глаза, я увидел Одуванчика, глаза которого едва на лоб не лезли. Он явно был шокирован моим, по всем критериям самым настоящим богохульством. Однако, стоило отдать ему должное, как-то перебивать меня или обвинят в чём-то он не стал. Лишь, подождав несколько секунд и глубоко сглотнув, спросил:
— Это всё?
Я пожал плечами.
— Пока не знаю, я такого никогда не делал. Наверное надо немного…
Договорить я не успел, потому что в голове совершенно неожиданно загремел уже знакомый голос:
 “Поклянись!”
Не могу, уважаемый Ардиб, и клятва верности определённо того не стоит. Я всё ещё мог предложить Одуванчику поставить на моё тело какую-нибудь печать или прикрепить магическую бомбу. К Вам я обращаюсь только потому, что мне не хочется множить наложенные на меня ограничения. Давайте уменьшим срок не на два, а на три месяца? Что скажете?
На этот раз отвечать вслух я, разумеется, не стал. От понимания того, что я ещё и торговаться с богами смею, Одуванчика вполне мог схлопотать сердечный приступ. И тем более его бы хватил Кондратий, если бы он узнал, что Ардиб, бог истины и пламени, начал торговаться со мной в ответ.
 “Полгода раздумий!”
К сожалению, этого всё равно мало. Как насчёт двух с половиной лет?
На этот раз ответа не было довольно долго и я даже начал думать, что всё-таки умудрился обидеть бога, и что через несколько секунд моя голова всё-таки взорвётся, и уже плевать на сроки. Однако, похоже, боги всё-таки видели во мне что-то такое, ради чего стоило немного поступиться своей гордыней.
 
 “Два года, по истечение которых ты присягнёшь нам на верность. Без альтернатив в виде смерти, либо подчинение, либо ничего. И ты больше никогда не обратишься к нам с подобными глупостями”. 
Ну, что-то такое я и предполагал. Отделаться парой месяцев в сделке с богами я точно не рассчитывал.
Я согласен, уважаемый Ардиб, на Ваши условия, клянусь выполнить их. Если, конечно до того не найду способа самостоятельно избавиться от Вашей Воли. Простите, но не оставить для себя лазейки я не могу.
 “Если ты сможешь за два года найти, как стереть со своей души нашу Волю, то у нас не останется претензий. Ты и правда будешь достоин того, чтобы в грядущей войне действовать самостоятельно”.
Даже так? Интересно, а что если…
Уважаемый Ардиб, в очередной раз прошу простить мне мою дерзость, но не хотите ли Вы заключить пари?
Секунду ничего не происходило, но затем под сводом моей черепушки вновь зазвучал голос. Вот только на этот раз не Ардиба. Более резкий, более громкий, более зычный и наполненный какой-то воинственности.
 “Дитя, мы, Шарив, в восторге от твоей наглости! Ардиб хотели отказать тебе, но мы не можем не отдать должное столь храброй душе! И мы уже прочли твои мысли и согласны поспорить с тобой! Если ты сможешь избавиться от Воли Ардиба за два года, мы, Шарив, безвозмездно одарим тебя своим благословением! Но если ты провалишься, то клятвой верности дело не ограничится! Ты до самой своей смерти станешь нашим рабом, исполняющим любые наши приказы! Как тебе такое пари?!”
Шарив был богом войны, власти и металла, и подобный энтузиазм от кого-то подобного был логичен. Однако рабство?
Впрочем, какая к чёрту разница? Для меня в любом случае клятва верности была мало отличима от рабства.
Я согласен на эти условия, уважаемый Шарив!
 “Мы тоже согласны!”
В следующую секунду я ощутил очень странное чувство в собственной душе. Причину долго можно было не искать. Призвав гримуар, я открыл страницу с Волей Ардиба и вчитался в описание. Теперь вместо полноценного письма там значилось лишь:
 “Два года, дитя!”
В следующую секунду я ощутил, как мою палату наполняет некая невероятная, выходящая за все мыслимые рамки мощь. Я отчётливо понимал: будь эта сила враждебна мне, я бы прямо на месте превратился в пепел, не успев даже почувствовать боль. И судя по лицу Одуванчика, он эту силу тоже почувствовал.
А затем его глаза вдруг резко перекинулись на стену над моей головой и, резко обернувшись, я увидел, как на белоснежной штукатурке ярко-жёлтое, будто солнце, пламя, выжигает слова: “Он не лжёт”.
Спустя несколько секунд, когда буквы проявились полностью, пламя исчезло, и окутывавшая нас мощь пропала, будто её и не было. Но выжженные на стене слова были наглядным свидетельством того, что нам это не привиделось.
Одуванчик перевёл взгляд с надписи на меня, потом снова на неё, а потом вдруг закашлялся. Видимо в горле пересохло.
— Алистер, — я мысленно дал самому себе пять. Хотя теперь и придётся в полтора раза ускорить и так невероятно сжатое расписание, всесторонняя поддержка архимага мне была обеспечена, а это — огромное преимущество. — Ты ничего больше не хочешь мне рассказать?
— Ну, есть кое-что, — невинно улыбнулся я.
* * *
— И что ты намерен делать дальше?
Опять же, всей правды про наши с богами тёрки я Одуванчику не рассказал. Но, раз пошла такая пьянка, поведал о явившемся мне Ардибе и о том, что я узнал от него о грядущей войне с Краем. По поводу же “срока” заявил, что из-за небольшой силы мне богами было назначено испытание, только пройдя которое я смогу претендовать на возможность получить божественное благословение.