Избранница Тьмы. Книга 3 (СИ)

Страх и изумление полоснули кнутами, оставляя глубокую борозду горького предчувствия. От незнакомки веяло самой смертью.
– Кто ты? Что тебе нужно? – мой вопрос подхватил ветер и унёс его куда-то в сторону.
Но старуха услышала, вскинула крючковатые руки, похожие на палки, и смахнула с себя капюшон, открывая лицо.
Сердце ткнулось в грудную клетку и остановилось…
– Узнала? – проскрежетала старуха.
Я с ужасом смотрела на выпуклые скулы, изрезанное трещинами-морщинами серое, как старые лохмотья, лицо, полоски сине-серых губ, искривлённые ухмылкой, и бельма вместо глаз – та самая сумасшедшая ведьма, которая спасла меня от королевских лойонов, заточив в забвении. Ведьма, которая пришла за мной в другой мир, вернув обратно. Мой кошмар, с которым я бы больше никогда не хотела сталкиваться. Никогда. Но она стояла передо мной, кривя впалый рот.
В следующий миг её зрачки вместе с радужкой проявились из сети капилляров. Чёрные, как сажа, глаза, пустые, как бездны тьмы, дёргались на белках, внимательно рассматривая меня. И мне хотелось укрыться, защититься, спрятаться от этого жуткого взгляда, но я не могла – мешали путы. Я совершенно открыта и беспомощна.
Ведьма резко взмахнула рукой, острое лезвие пронеслось перед моими глазами в миллиметре. Я едва успела отшатнуться, ткнувшись затылком в камень.
Старуха захохотала. Я повернулась, смотря на неё из-под припорошённых снегом ресниц.
– Что тебе нужно от меня?
– От тебя… – она перестала смеяться, – всего лишь твоя кровь и жизнь, – выплюнула и отвернулась, пошла вдоль костров по кругу площадки.
Дряхлые губы её шевелились, исторгая какие-то слова, может быть, проклятия, может, заклинания – я не смогла разобрать из-за шелеста ветра. Её сгорбленное тело скрывал дым, старуха то терялась из поля зрения, то выныривала, показываясь клубком тени. Моё сердце колотилось всё быстрее, встала в горле тошнота. Не нужно гадать, что будет происходить. Какой-то древний ритуал, и я – жертва. Слёзы от осмысления происходящего полились из глаз, и не было сил сдержать их, не было сил казаться сильнее, всё это бессмысленно. Кем бы ни была эта старуха, кружившая вокруг меня старой вороной, исторгая из своего горла слова-призывы, я в капкане, она – смерть и она пришла убить. Убить исгара, отдав меня в жертву тьме.
Я повернула голову, посмотрев наверх. Ван Идлейв спокойно наблюдал за тем, как ведьма приступила к ритуалу. Об этом говорил Бире, вспомнила я. Он нашёл способ, как убрать исгара, убрать своего противника. Голос старухи обрывками пробивался сквозь шум, вынуждая меня трястись в ожидании.
– У тебя ничего не выйдет! – выкрикнула я, поддаваясь панике и отчаянию. – Слышишь, он тебя убьёт! Убьёт! Вас всех! Вы ничего не знаете о нём. Остановись, слышишь!
Я знала, что это будет так, но внутреннее чутьё кричало об обратном, кричало, что это конец.
Меня никто не хотел слышать. Бире ван Идлейв, восседавший на кресле, смотревший свысока, жаждал победы. Победы над сильнейшим. Сквозь бурю я видела его волевое твёрдое лицо. Неподвижный и непреклонный, ни один мускул не дрогнул на его лице. На миг показалось, что это и впрямь статуя – неживая, застывшая навечно. Если бы не то, как в провалах глаз стыло холодное нетерпение.
Старуха внезапно оказалась рядом, хлестнув меня ненавидящим взглядом непроницаемо чёрных глаз.
– Ты вина этому всему, вина борьбе, ты та причина, рождающая в смертных всё самое тёмное и ужасное, грязное и отвратное. Ты сдохнешь скоро, Бархан сожрёт тебя. И то, что ты носишь в себе, тоже умрёт.
– Не дождёшься, – прошипела я сквозь зубы, смотря на неё, ощущая, как страх вытесняет вскипающий внутри гнев.
Ведьма закаменела, а потом запрокинула голову, открывая дряблую шею, снова расхохоталась, трясясь всем телом. Умалишённая больная старуха! Снег клубился перед глазами, метался, и дым забивался мне в лёгкие, голову сдавливало железным обручем всё сильнее и сильнее, и грудная клетка разрывалась от попытки закричать, но я не могла выдавить из себя ни слова, холод сковывал, стынью хлестал по лицу. Сквозь охвативший меня туман я больше не видела ничего, только небо, исторгающее снег и пепел.
  
Ведьма закатила глаза под нависшие веки, широкие крылья носа раздулись, снег взметнулся в лохмотьях её одежды и седых космах. Раскинув руки, она подняла их вверх, напрягаясь до трясучки, будто в ладонях у её непосильный груз. Зов заклокотал в её глотке. Безумие, бред. Ничего у неё не выйдет. Это всё спектакль, чтобы запугать, сломить. Снег, дым и пепел от костров ринулись к ней, закручиваясь вокруг ведьмы чёрными вихрями, скрывая её от глаз. Она прокричала:
– Он здесь!..
Я замерла, прислушиваясь, но только слышала стон, грохот и шум, и собственное биение сердца, такое сильное, что ломило грудную клетку. Но что-то толкнулось внутри, прорвалось родниковым ключом. Маар… я чувствовала его. Он приближался.
Паника охватила меня, так что я не заметила, как в один прыжок ведьма оказалась возле меня. Взмах лезвия, и кожу запястий обожгло укусом, ещё один взмах – снова укус. Я почувствовала расползающееся по кистям вязкое тепло. Кровь полилась ручьями из порезов в снег. Охваченная ужасом, я наблюдала, как снег набухает и окрашивается алым. Кровь, очень много крови, она непрерывно стекала из моих вен. Но я холодела вовсе не от её потери, а от пробуждения слепой панки и собственного инстинкта. Всё моё существо парализовало в ожидании того, кто толкнулся там, в недрах земли.
Меня бросило в лихорадку, горло драло, и глаза ширились в страхе, обожжённые слезами. Я поверила словам ван Идлейва… Маару не справится с… НИМ. Я не видела, но ощущала его силу и мощь, огромную, разрушительную тьму. А в следующий миг сердце сорвалось и пустилось в бешеный галоп, Страж неуклонно близился к замку прямо в западню.
  
Глава 22 
 
Конь хрипел под ним, исторгая пар и пену, по бокам животного сочилась кровь от шпор, которые безжалостно вспарывали кожу. Влетев в ворота, спрыгнув с полумертвого скакуна, который тут же осел в снег и завалился на бок, Маар пронёсся чёрно-снежным вихрем вглубь каменного чудовища-замка. Где-то в его утробе находилась Истана. Широким страж шагом вышел на площадку. Грудь сотрясалась обрывистым дыханием, биение сердца разрывало внутренним рёвом, похожим на грохот камнепада. Исгар сгрёб за шиворот одного из стражников, что даже не пытались их остановить.
– Где Бире ван Идлейв?
– Он…
– Говори! Я сейчас начну резать тебя по кускам.
– Там… там…
Демон дышал так громко, что заглушал голос бури. Он отшвырнул привратника, обвёл бешеным взглядом каменные стены и переходы, чувствуя её запах. Жадно втянул в себя, раздувая ноздри, прикрывая веки, пьянея так, что его начало трясти. Маар пошёл на этот запах, как зверь, учуявший свою самку. Он прошагал под аркой и вывернул на заснеженный двор, остановился.
– Что здесь, Бархан разрази, происходит?
Шед за спиной Ремарта выругался, напряжённо оглядываясь.
С два десятка лучников рассредоточены на стенах, прицелившись в вошедших путников, готовые по приказу стрелять. Сбоку, под навесом, сидел в окружении отряда вооружённых лойонов Бире. Маар узнал ван Идлейва сразу, пусть от того старикана почти не осталось ничего, кроме седых волос и неподвижного взгляда серых, как дым, глаз в глубоких глазницах. Но Маар искал взглядом Истану.
По кругу горели взбитые бурей костры, вытоптанный так же по кругу снег был залит кровью, ярко-красной, как рубиновое вино, в сердцевине круга воздвигнута плита, а к ней привязанная стояла Истана… В белом, запятнанным алым.
Асса́ру припорошённая снегом, смотрела на взбешённого Ремарта, становясь ещё белее, белее снега, ветер развевал серебро её волос, глаза на бескровном, в жутких ссадинах лице устремлены были на исга́ра и поблёскивали через снежные хлопья даже издалека. Горло сжали когти, Маар так и не смог выдохнуть. Смотрел на разводы крови, замечая глубокие порезы на запястье Истаны, с пальцев непрерывно лилась кровь, стекая по плите ручьями на снег. Ремарт качнулся, чувствуя, как покрывается трещинами от напряжения кожа. Несколько шагов по снегу, и Маар остановился. Из дыма выскочила уродливой вороной старуха.